К вопросу об идеологии. Сугубо умозрительное.

[17ur]

Под катом размещён длинный и скорее скучный идеологический текст, состоящий, во-первых, из моего комментария к пониманию «идеологии», которое я считаю истинным, и во-вторых, из моих соображений по обустройству российского общества для извлечения выгод из такого понимания.

Причиной к появлению текста стала апелляция к «здоровому» или «умеренному консерватизму», высказанная первым лицом государства и подхваченная апологетами существующего политического режима до степени непристойности.

Непристойность? Видите ли, когда после тридцати лет свободы от коммунистической тирании, посягавшей на власть над телами, умами и душами людей, и после двадцати лет возрождения России актуальным оказывается вопрос о препятствиях к падению во мрак и хаос, а для указания на эти препятствия прибегают к автору, который сто лет назад понимал ту же «русскую идею», как «то, что замыслил Творец о России»… даже я начинаю догадываться: в датском королевстве что-то не срослось.

И не надо уже вдогон сообщений об ужимках и прыжках «антиваксеров», которых цитируют… цитируют на своих собственных каналах!.. перед тем, как впасть в священный берсерк, те же охранители, что десять секунд тому назад воспевали царёву мудрость. Я понимаю. Мрак и хаос, он такой. Жить как-то надо, да. «Детей моих ты кормить будешь, горлопан», или будет кормить их паства, которой рекламу будут показывать за мои визги и вопли о мерзости еретичной - а чтобы те визги ты, горлопан, смотрел с удовольствием, я тебе и мерзость покажу…

Ладно. Не хотите мрака и хаоса? Я попробую. А творец может идти лесом.

Я разделяю понимание идеологии, сформулированное Александром А. Зиновьевым: «совокупность понятий, суждений, идей, учений, концепций, убеждений, мнений и т.п. людей обо всём том, что в данных условиях и в данной человеческой общности считается важным для осознания человеком самого себя и своего природного и социального окружения».

1. «Понятия, суждения, идеи, учения, концепции, убеждения, мнения и т. п.» могут быть обобщены, если вспомнить следующее рассуждение Константина А. Крылова в «Поведении», далее приведённое в моём изложении.

Отдельный вид мышления (я бы сказал «жанр», чтобы не придирались с технической стороны - 17ur) образует анализ своего и чужого поведения, который можно описать как восприятие своих или чужих действий.

Результатом такого восприятия оказывается понимание, как появление двух разных объектов мышления (любой из которых или оба сразу могут быть «понятиями» - 17ur) на месте одного объекта.

Прокомментирую. Анализ как мышление сводится к сопоставлению двух разных описаний объекта, одно из которых изначально считается истинным. Константин А. Крылов говорит здесь о том, что всякая сознательная мыслительная деятельность человека задаёт постоянный запрос на понимание чего-либо, на анализ, и если одного из двух описаний (истинного или анализируемого, неважно) у человека здесь и сейчас нет, то он его создаст. На ровном, нейтральном фоне человек в сознании обязательно увидит нечто. См. будущего пилота Пиркса в тёплой ванне.

Своё «понимание понимания» Константин А. Крылов далее использует для анализа поведения человека. Однако этот подход без утери смысла можно распространить на сознательное восприятие человеком всякого изменения вокруг себя - неважно, следствия волевого действия или сугубой стихии.

И тогда перечисление «понятия, суждения, идеи, учения, концепции, убеждения, мнения и т. п.» может быть обобщено как «совокупность понятий и связей между ними», где «суждения, идеи» и проч. оказываются различными видами изделий - конструкций из понятий - и в принципе могут быть проанализированы через разложение на таковые с учётом вида и качества связей между ними.

Такой анализ необходим уже для работы со связями между людьми в самой «данной человеческой общности» и «в данных условиях».

Надо понимать, что эта работа «в данных условиях и в данной человеческой общности» может вестись в самых разных целях, в интересах самых разных субъектов, так что критерии «хорошего анализа» тоже станутся самыми разными.

То же рассуждение относится к техническому, методическому, информационному, организационному и другим видам обеспечения такого анализа как кустарной или профессиональной деятельности «в данных условиях и в данной человеческой общности».

2. «Осознанием человеком самого себя и своего природного или социального окружения» в зиновьевском определении и приложенном к нему рассуждении п.1 станет понимание, состоявшееся либо как различение человеком себя на фоне всего остального в его, остального, различных аспектах («природного или социального окружения»), либо как отличение каких-то окружающих человека особенностей природного или социального окружения от себя самого.

Что нужно для того, чтобы такое различение состоялось? Необходимым условием здесь выступает время. Различение человеком самого себя на фоне всего остального может быть доказано через задержку реакции человека на изменения вокруг, не объяснимую физическими ограничениями организма: массой тела, скоростью распространения нервного импульса, разрешающей способностью органов чувств и другими.

Именно на этой задержке у человека основаны «воля», «самообладание», «сознание», «мысль», «разум», «личность», «душа», «права», «свободы», «приватность», «идентичность» и так далее.

Очевидное возражение: задержка - условие необходимое, но никак не достаточное. Задержка может присутствовать, но заполнена ли она неким «ходом мысли», отличающим человека от всего остального?

Из этого возражения следует требование демонстрации человеком своего отличия от окружающего мира, как индикатора состоявшегося осознания человеком самого себя в этом мире. Как сказано выше: «воля», «свобода» и так далее.

3. Нельзя оставлять в стороне и понятие «важного». В своём предварительном определении идеологии Александр А. Зиновьев случайно или намеренно (в случайность я не верю) заложил восхитительную двусмысленность.

Строго говоря, оборот на русском языке «обо всём том, что… считается важным» своим «обо всём» подразумевает то, что некоторые вещи важными уже считаются, - до того, как слово «идеология» вообще произнесено - а идеология всего лишь описывает их для своих носителей. Однако «подразумевает», повторю, дело двусмысленное, так что зиновьевское выражение может соглашаться с тем, что в задачи идеологии входит и сортировка окружения своих носителей на составляющие разной важности.

Ничего смешного, из-за таких различий в толкованиях войны начинались. С другой стороны, убеждение или мнение о некоторой «считающейся важной» вещи, входящие в ту или иную идеологию, вполне могут отрицать важность этой вещи.

Получается парадокс, который, однако, можно разрешить следующей презумпцией: любой предмет, упомянутый в некоторой идеологии, считается важным «в данных условиях и в данной человеческой общности», даже если сама идеология утверждает обратное. Собственно, именно упоминание в идеологических текстах и есть критерий важности предмета «в данных условиях и в данной человеческой общности».

Возражение: некая вещь, наблюдаемая в действительности, но почему-либо не упомянутая в идеологических текстах, может оказать «в данных условиях» и на «данную общность» критическое воздействие. Важна эта вещь или нет?

Из возражения следует понимание разных видов ошибок в идеологии. Игнорирование действительности; излишне рьяное презрение к таковой, то есть чересчур убедительное «это не важно»; растрата носителей идеологии на вещи, которые в принципе не могут сказаться на «данной человеческой общности» «в данных условиях». Ошибками такие решения станут, разумеется, только для задачи обеспечения продолжительного существования идеологии здесь (или самого существования «данной человеческой общности» «в данных условиях»).

4. Опираясь на изложенное выше, я позволю себе сформулировать некие соображения по идеологической работе, в которой нуждается российское общество в настоящий исторический период.

Первое и главное. Должна быть создана государственная служба, решающая задачи сопровождения корпуса понятий как множества элементарных текстов, определяющих возможно большее количество понятий.

В эти задачи входит связь с медиа, системой образования, остальной государственной администрацией, научно-исследовательскими учреждениями.

Первая цель такой службы, грубо: «любую новую или хорошо забытую вещь можно быстро назвать, определить и описать так, что все поймут, о чём речь». Вторая цель, грубо: «доступная экспертиза, отвечающая на вопрос: о чём была речь».

Да, такая служба будет не сферической бюрократией в вакууме, а носителем всех недостатков, типичных для государственных учреждений. Да, это перерастёт в управляемую эволюцию русского языка. Однако это наилучший сценарий из возможных, если иметь в виду, во что русским и России обошлась и продолжает обходиться «подмена понятий» на протяжении веков. В конце концов, Конституция - это не жена Константина.

Речь не идёт о тюремных сроках за намеренные орфографические ошибки или о розгах за смелые метафоры. Это всего лишь запрос не на эталон даже, а на меняющуюся со временем меру, позволяющую людям быстро и надёжно понимать друг друга, то есть «снижающую издержки социальных транзакций», извините мой иврит.

Если такая служба будет создана, то она сможет решить задачу классификации объектов в информационном пространстве российского общества по присутствию в них понятийных конструкций идеологических, религиозных, научных и иных - и по мере этого присутствия.

Тогда ещё одним эффектом станет выделение объектов с максимальной долей в них идеологии, религии, науки и проч., и, как следствие, возможность формирования из этих объектов «больших» текстов, если такое формирование понадобится.

Не всё же про трём источникам побираться, можно и самим поработать, «в данных условиях и в данной человеческой общности». Есть подозрение, что получится лучше.

Второе. Всемерная защита той самой задержки реакции как необходимого человеку условия «осознания себя и своего природного и социального окружения».

Это вовсе не апология «свободы» в любом из её пониманий. Это требование серьёзнейшего ограничения на распространение понятийных конструкций, оправдывающих или объявляющих благом такие вещи, как безоговорочное следование, бездумное подчинение, невынужденный отказ от пояснения мотивов своего действия, намеренное, но бессмысленное с точки зрения субъекта действие, имеющее публичный эффект, и всякое социальное решение, вынуждающее к таковым.

Понятно, что такая задача очень сложна, имеет культурный, управленческий, образовательный, рыночный и иные аспекты, а потому не может быть решена вне идеологии. Понятно и то, что вопросы «нормальности», границ применимости этого ограничения тут скажутся весьма остро. Тем не менее, по мере решения этой задачи фанатизм в российском обществе… нет, уничтожен не будет. Всего лишь станет дороже обходиться, а в лучшем случае так и вообще станет невыгоден в публичной практике.

«Фанатизм», если что, это вовсе не обязательно камикадзе в «Оке».

Третье. Та же всемерная защита возможности человека «показать себя», как человека. Да, это крайне расплывчатая формулировка, однако и здесь речь идёт не о «свободе», как праве повыпендриваться, а о том, что нельзя навязывать человеку мысль, будто выпендриваться - плохо, а «быть как все» - хорошо.

Отмечу, что отсюда следует требование таких социальных решений, которые позволяют человеку выделиться сколько-нибудь оригинально, своевременно и применительно к его актуальному окружению, и, напротив, мешают ему растворять себя в виртуальном пространстве, на орбите какой-нибудь «звезды» вместе с ещё сотней тысяч «как всех».

И, наконец, четвёртое. Самая приблизительная примерка изложенного к действительной сложности современного российского общества, которая в случае успешного его развития будет только нарастать, заставляет предположить, что «единственно верного учения», о чём бы оно ни учило, здесь окажется катастрофически мало. Разными социальными группами, разными слоями населения будут востребованы разные идеологии как «большие» тексты, упомянутые выше.

Столь же недостаточным выглядит и решение по ограничению спектра таких «больших» текстов, местного производства или импортных - с надеждой на то, что разнообразие политических предпочтений гражданина, заданное этими текстами, позволит российскому обществу пройти все возможные исторические вызовы. В 1917 российскому обществу был преподан наглядный урок на тему, во что может обойтись «действительно что-то новое», ранее невиданное.

Я полагаю, что достаточным решением здесь станет использование предположенной выше «государственной службы понятий» как средства обеспечения, во-первых, (не обязательно государственной) генерации идеологических учений, адекватных текущей обстановке, во-вторых, их эволюции со скоростью, сопоставимой со скоростью изменения этой обстановки, и в-третьих, их ухода после ухода причин, вызвавших их появление.

Можно заметить, что такая практика отнюдь не требует, например, постоянного переучреждения политических партий - просто идеологии, которой те придерживаются, меняются со временем. Какие-то моменты появляются, какие-то исчезают. Жизнь.

В качестве примера рискну предположить, что намного сложнее найти человека, который не счёл бы благом для российского общества эволюцию идеологического обеспечения партии большевиков в период 1924-1953, чем найти человека, который не хотел бы, чтобы это благо встало российскому обществу намного дешевле, чем оно обошлось на самом деле.

Пожалуй, хватит.

Напомню, что это не был текст научный, религиозный или технический. Это был текст идеологический, причём не претендующий на место в каком бы то ни было учении, в каком-то «большом» тексте.

Я ещё вернусь к вопросу и по поводу комментария к другому определению из книги Александра А. Зиновьева попробую прикинуть, о чём должны быть идеологические тексты. Настоящие, а не то улю-лю, которое нынче претендует на место.

Прикину буквально до списка тем - так, что читатель сам сможет сесть и начать… ваять. Или просто представить себе, что бы он хотел прочитать по той или иной теме, а что бы - нет.

Спасибо за внимание.

Длинный ПостСкриптум. Я фильм «Бегущий по лезвию» пару раз уже поминал всуе? Пусть будет третий, творец в лесу троицу любит.

Так вот, именно из задержки по времени как обязательного условия отличения человеком себя от всего остального растут ноги у человеческой неловкости перед «человекоподобными роботами», когда физические ограничения носителя, на вид подобного человеку, критически уменьшают такую задержку. Эти ваши андроиды слишком похожи на нас, но слишком быстро приходят в себя.

И от противного: великолепие предсмертного монолога Роя Батти зиждится на паузах - и в самом монологе, и в действиях андроида. Решив вытянуть Форда Декарда, он тормозил.

Я уж не знаю, что там было в головах у творческого коллектива сорок лет тому назад, но «more human, than human» как девиз фирмы, все эти тесты, решение Хауэра сократить монолог минимум вдвое!.. актёр почему-то понимал, что, если он начнёт тарабанить текст сценариста на три абзаца, то зритель тупо не поверит, что андроид здесь человеком стал. «Вот так начнёшь смотреть на портреты и уверуешь в переселение душ»… во всё это «общественное сознание» или как его там.

Ах да, чуть не забыл. «У нас тут» в Советском Союзе такая пауза от актёра, когда зритель стал считать человекоподобного робота человеком, состоялась в «Гостье из будущего»: «состязания роботов-гитаристов!» (кстати, хотел бы посетить).

То, как Вертер задумался перед тем, как предложить, сделало его человеком, которого потом, искромсанного бластером, было жалко не меньше, чем Роя Батти.

Извините. Я ведь об идеологии.