Об авторстве, плагиате и подражании в искусстве
Книги Веры Чаплиной «Четвероногие друзья», «Мои воспитанники», «Питомцы Зоопарка» в 1950-х - 1960-х годах пользовалась большим успехом не только у нас в стране, но и за рубежом: было осуществлено множество переводов, изданий и переизданий. Одним из первых, в 1951 году, стал перевод на немецкий язык «Четвероногих друзей» берлинским издательством «Der Kinderbuchverlag», здесь будет показано третье издание, 1954 года:
Выходные данные:
Информация о художнике издания замечательна смесью обстоятельности и уклончивости: «Иллюстрации в тексте взяты из первого немецкого издания, суперобложка и крышка переплета Ингеборги Меер-Рей».
Но кто же автор иллюстраций в тексте?
Увы, в архиве Веры Чаплиной нет первого немецкого издания, а издание 1952 года воспроизводит эту же деликатную формулировку:
Но, согласитесь, странный факт неупоминания фамилии художника в книжке с множеством иллюстраций в тексте. Причем, уже через год после первого издания. В голову лезут нехорошие мысли о преследовании автора иллюстраций по политическим мотивам в социалистической ГДР…
Что же случилось в переводном издании, которое должно было символизировать творческую дружбу братских народов?!
Чтобы понять механизмы творческой дружбы, надо представить ту самую книгу, с которой выполнялись переводы на иностранные языки - Детгиз, 1949, 191 стр., тираж: 200 000 экз. (первое издание в 1947 г.).
Обложка и иллюстрации в тексте одного из лучших отечественных анималистов Георгия Никольского (1906-1973).
Георгий Евлампиевич Никольский обучался во ВХУТЕМАСе, а затем на биолого-почвенном факультете МГУ у А.Н.Северцева, М.А.Мензбира, Б.М.Житкова. Получив высшее биологическое образование, Никольский с середины 1930-х работает в книжной иллюстрации, испытав влияние своего наставника и старшего коллеги художника-анималиста В.А.Ватагина. Первым опытом двадцатидевятилетнего художника в оформлении книг о животных стала «Страна зверей» В.Бианки.
С Верой Чаплиной художника связывала не только работа над иллюстрациями многих ее книг, но и многолетняя дружба.
Но вернемся к изданиям «Четвероногих друзей».
Вот, к примеру, эстонцы, переведя текст, поступили просто и ясно - воспроизвели издание Детгиза, вместе со всеми иллюстрациями Никольского:
Немецкие друзья перевели текст, но решили сделать собственное, оригинальное и солидное издание: более крупного формата, с суперобложкой, и плотной бумагой.
Рисунок на титульном листе что-то напоминает, но пока еще не понятно, что именно…
А вот и первая иллюстрация в тексте берлинской книжки (укрупняю, чтобы можно было увидеть все детали):
Однако, позвольте, это же иллюстрация Никольского!
Впрочем, нет, это не воспроизведение рисунка Никольского; в немецкой копии - перерисовка с оригинала с некоторым изменением движения львицы. Но с очевидной утратой ее характера, столь выразительно выявленного Никольским. Что называется, Федот, да не тот…
Смотрим дальше.
Иллюстрация в немецком издании:
Исходник Георгия Никольского:
Опять та же ситуация: копия ухудшает оригинал, делает пластику зверя менее напряженной - из-за чисто внешнего и приблизительного воспроизведения образца. Такое впечатление, что неизвестный немецкий подмастерье просто не имел профессиональной выучки анималиста.
Но вообще, это же чистопошибный плагиат! Хорошо устроились ребята из почтенного берлинского издательства «Der kinderbuchverlag».
Листаем дальше про Кинули:
У немцев:
Оригинал Никольского:
В этой иллюстрации немецкий копиист проявил творческое переосмысление композиции - убрал один мяч.
Но всмотритесь в копию: на первый взгляд, всё вроде бы в ней сделано так же, как в оригинале, а когда начинаешь чуть внимательнее рассматривать и сравнивать, то сразу замечаешь, что в копии многое сделано приблизительно. Похоже, но как-то неопределенно.
Начинаешь анализировать эту приблизительность - и обнаруживаешь, например, насколько у Никольского неслучайно решение фона: фон прописан только слева, а над львицей - светлое поле, на котором великолепно читается темная линия спины и холки зависшего в прыжке и в экстазе игры животного, рельеф напряженной мускулатуры. А в копии этому выразительному эффекту не придали значения, просто изобразили некий фон (в который, кстати, фигура львицы слегка «залипает»).
Итак, с плагиатом все ясно.
Вероятно, после выхода первого издания случился некоторый скандал в советско-немецких творческих и коммерческих связях, и в последующих переизданиях берлинские издатели уже не упоминали имени своего незадачливого (и вероятно, весьма дешевого художника). И не стали позорить этими подражаниями имя настоящего автора.
Хочется надеяться, что Никольскому немцы хотя бы что-то заплатили за это надругательство…
Но этот издательский случай дает весьма поучительный урок того, что и как происходит в результате подражания в искусстве. Подражания без собственного чувства и мысли.
И урок этот стоит усвоить не только тем, кто занимается творчеством, но и нам, зрителям.
Еще один рисунок львицы Кинули. Немецкий вариант:
Посмотрите, насколько оригинал Никольского живее, исполнен грацией и характерностью. Не говоря уже о превосходном знании анатомии животного - знании, давно перешедшем в навык. Поэтому художник свободно и легко пользуется формой, усиливая какие-то пропорции для выразительности движения:
Все это наглядно показывает, к чему приводит копирование образцов исполнителем, не имеющим ни живости собственного восприятия, ни специфически-профессионального понимания натуры, которая была творчески интерпретирована создателем оригинального произведения.
И возвращаясь к предыдущему посту «О том, как художники используют натуру», позволительно провести аналогию между таким вот пассивным перерисовыванием и механическим воспроизведением канона в иконописи.
Еще несколько примеров, из иллюстраций к другим рассказам Чаплиной о четвероногих друзьях:
Копия:
Оригинал:
Копия:
Оригинал:
У Никольского тигренок подобрал под себя задние лапы и сгруппировался, он уже почти готов к прыжку, но взгляд еще выжидает и с очевидным интересом «прощупывает» соперника.
А в копии лапа отведена в сторону: в этом не только теряется напряжение собранности, но, напротив, появляется пассивность позы. И, хотя морда тигренка скалится (с закрытыми глазами!), получается - что скорее от страха.
Медвежонок Никольского не столько агрессивен, сколько удивлен - его выразительная спина полна непонимания: как играть с этим новым товарищем?
А в копии нечто, напоминающее медвежонка, агрессивно оскалилось, вытянув шею вперед.
Вообще, сцена в копийном рисунке приобретает скорее мрачный вид, в то время, как Георгий Никольский очень точно воспроизводит комизм ситуации, которым искрится повествование Веры Чаплиной.
И всё это раскрывается именно в деталях, которыми пренебрегает или перевирает подражатель - потому что он сам в них не всматривается, не проживает рисунок вместе с автором. Так же и мы, зрители, зачастую смотрим на картину (картинку) очень поверхностно, выхватывая лишь какие-то самые общие и внешние формы. И бόльшая часть содержания проходит мимо нас.
И два случая отхода от прямого копирования, так сказать, рисунков «по мотивам»:
К рассказу о волке Арго. Подражание:
Оригинал:
К рассказу о Шанго. Вариант из немецкого издания:
Оригинал Георгия Никольского:
.
Выходные данные:
Информация о художнике издания замечательна смесью обстоятельности и уклончивости: «Иллюстрации в тексте взяты из первого немецкого издания, суперобложка и крышка переплета Ингеборги Меер-Рей».
Но кто же автор иллюстраций в тексте?
Увы, в архиве Веры Чаплиной нет первого немецкого издания, а издание 1952 года воспроизводит эту же деликатную формулировку:
Но, согласитесь, странный факт неупоминания фамилии художника в книжке с множеством иллюстраций в тексте. Причем, уже через год после первого издания. В голову лезут нехорошие мысли о преследовании автора иллюстраций по политическим мотивам в социалистической ГДР…
Что же случилось в переводном издании, которое должно было символизировать творческую дружбу братских народов?!
Чтобы понять механизмы творческой дружбы, надо представить ту самую книгу, с которой выполнялись переводы на иностранные языки - Детгиз, 1949, 191 стр., тираж: 200 000 экз. (первое издание в 1947 г.).
Обложка и иллюстрации в тексте одного из лучших отечественных анималистов Георгия Никольского (1906-1973).
Георгий Евлампиевич Никольский обучался во ВХУТЕМАСе, а затем на биолого-почвенном факультете МГУ у А.Н.Северцева, М.А.Мензбира, Б.М.Житкова. Получив высшее биологическое образование, Никольский с середины 1930-х работает в книжной иллюстрации, испытав влияние своего наставника и старшего коллеги художника-анималиста В.А.Ватагина. Первым опытом двадцатидевятилетнего художника в оформлении книг о животных стала «Страна зверей» В.Бианки.
С Верой Чаплиной художника связывала не только работа над иллюстрациями многих ее книг, но и многолетняя дружба.
Но вернемся к изданиям «Четвероногих друзей».
Вот, к примеру, эстонцы, переведя текст, поступили просто и ясно - воспроизвели издание Детгиза, вместе со всеми иллюстрациями Никольского:
Немецкие друзья перевели текст, но решили сделать собственное, оригинальное и солидное издание: более крупного формата, с суперобложкой, и плотной бумагой.
Рисунок на титульном листе что-то напоминает, но пока еще не понятно, что именно…
А вот и первая иллюстрация в тексте берлинской книжки (укрупняю, чтобы можно было увидеть все детали):
Однако, позвольте, это же иллюстрация Никольского!
Впрочем, нет, это не воспроизведение рисунка Никольского; в немецкой копии - перерисовка с оригинала с некоторым изменением движения львицы. Но с очевидной утратой ее характера, столь выразительно выявленного Никольским. Что называется, Федот, да не тот…
Смотрим дальше.
Иллюстрация в немецком издании:
Исходник Георгия Никольского:
Опять та же ситуация: копия ухудшает оригинал, делает пластику зверя менее напряженной - из-за чисто внешнего и приблизительного воспроизведения образца. Такое впечатление, что неизвестный немецкий подмастерье просто не имел профессиональной выучки анималиста.
Но вообще, это же чистопошибный плагиат! Хорошо устроились ребята из почтенного берлинского издательства «Der kinderbuchverlag».
Листаем дальше про Кинули:
У немцев:
Оригинал Никольского:
В этой иллюстрации немецкий копиист проявил творческое переосмысление композиции - убрал один мяч.
Но всмотритесь в копию: на первый взгляд, всё вроде бы в ней сделано так же, как в оригинале, а когда начинаешь чуть внимательнее рассматривать и сравнивать, то сразу замечаешь, что в копии многое сделано приблизительно. Похоже, но как-то неопределенно.
Начинаешь анализировать эту приблизительность - и обнаруживаешь, например, насколько у Никольского неслучайно решение фона: фон прописан только слева, а над львицей - светлое поле, на котором великолепно читается темная линия спины и холки зависшего в прыжке и в экстазе игры животного, рельеф напряженной мускулатуры. А в копии этому выразительному эффекту не придали значения, просто изобразили некий фон (в который, кстати, фигура львицы слегка «залипает»).
Итак, с плагиатом все ясно.
Вероятно, после выхода первого издания случился некоторый скандал в советско-немецких творческих и коммерческих связях, и в последующих переизданиях берлинские издатели уже не упоминали имени своего незадачливого (и вероятно, весьма дешевого художника). И не стали позорить этими подражаниями имя настоящего автора.
Хочется надеяться, что Никольскому немцы хотя бы что-то заплатили за это надругательство…
Но этот издательский случай дает весьма поучительный урок того, что и как происходит в результате подражания в искусстве. Подражания без собственного чувства и мысли.
И урок этот стоит усвоить не только тем, кто занимается творчеством, но и нам, зрителям.
Еще один рисунок львицы Кинули. Немецкий вариант:
Посмотрите, насколько оригинал Никольского живее, исполнен грацией и характерностью. Не говоря уже о превосходном знании анатомии животного - знании, давно перешедшем в навык. Поэтому художник свободно и легко пользуется формой, усиливая какие-то пропорции для выразительности движения:
Все это наглядно показывает, к чему приводит копирование образцов исполнителем, не имеющим ни живости собственного восприятия, ни специфически-профессионального понимания натуры, которая была творчески интерпретирована создателем оригинального произведения.
И возвращаясь к предыдущему посту «О том, как художники используют натуру», позволительно провести аналогию между таким вот пассивным перерисовыванием и механическим воспроизведением канона в иконописи.
Еще несколько примеров, из иллюстраций к другим рассказам Чаплиной о четвероногих друзьях:
Копия:
Оригинал:
Копия:
Оригинал:
У Никольского тигренок подобрал под себя задние лапы и сгруппировался, он уже почти готов к прыжку, но взгляд еще выжидает и с очевидным интересом «прощупывает» соперника.
А в копии лапа отведена в сторону: в этом не только теряется напряжение собранности, но, напротив, появляется пассивность позы. И, хотя морда тигренка скалится (с закрытыми глазами!), получается - что скорее от страха.
Медвежонок Никольского не столько агрессивен, сколько удивлен - его выразительная спина полна непонимания: как играть с этим новым товарищем?
А в копии нечто, напоминающее медвежонка, агрессивно оскалилось, вытянув шею вперед.
Вообще, сцена в копийном рисунке приобретает скорее мрачный вид, в то время, как Георгий Никольский очень точно воспроизводит комизм ситуации, которым искрится повествование Веры Чаплиной.
И всё это раскрывается именно в деталях, которыми пренебрегает или перевирает подражатель - потому что он сам в них не всматривается, не проживает рисунок вместе с автором. Так же и мы, зрители, зачастую смотрим на картину (картинку) очень поверхностно, выхватывая лишь какие-то самые общие и внешние формы. И бόльшая часть содержания проходит мимо нас.
И два случая отхода от прямого копирования, так сказать, рисунков «по мотивам»:
К рассказу о волке Арго. Подражание:
Оригинал:
К рассказу о Шанго. Вариант из немецкого издания:
Оригинал Георгия Никольского:
.