29 апреля 1942 года
«Красная звезда»: 1943 год.
«Красная звезда»: 1942 год.
«Красная звезда»: 1941 год.
# Все статьи за 29 апреля 1942 года.
Д.Ортенберг, ответственный редактор «Красной звезды» в 1941-1943 гг.
Как уже говорилось, наши войска перешли к стратегической обороне. В Ставке она была определена как «активная стратегическая оборона». Наряду с этим было решено провести частные наступательные операции в Крыму и в районе Харькова, а также в некоторых других районах. На эти фронты мы послали в помощь нашим постоянным корреспондентам группу спецкоров. На Юго-Западный фронт отправился Михаил Розенфельд.
Чтобы рассказать о довоенной биографии Розенфельда, потребовалось бы много страниц. Не было той горячей точки, где бы он не побывал: на дальней зимовке, на ледоколе «Малыгин», в экспедиции «Эпрон», в знойных песках Каракумов во время автопробега в несколько тысяч километров, на борту подводной лодки, в гондоле дирижабля, в 1929 году в Маньчжурии он летал на бомбежку укреплений белокитайцев под Чжалайнором, всеми правдами и неправдами пробрался в Испанию. За подвиг по спасению экипажа затонувшего в Баренцевом море ледокола был награжден орденом Трудового Красного Знамени…
С Розенфельдом я познакомился на Халхин-Голе. Он прибыл туда как корреспондент «Комсомольской правды». Но мы его, как и всех спецкоров центральных газет, заграбастали, он осел в «Героической красноармейской» и остался там до конца войны.
Розенфельд жил в соседней со мной редакционной юрте, но его койка почти всегда пустовала. Он дневал и ночевал на передовой. Появившись в редакции, не входил, а врывался в мою юрту - высокий, с неугасаемой мальчишеской улыбкой, воодушевленный, словно намагниченный увиденным, и начинал с ходу рассказывать, каких он видел героев за рекой Халхин-Гол.
- Садись и пиши, - говорил я ему. - Пойдет в номер.
- Уже, - отвечал он и клал мне на стол исписанные карандашом листики.
Когда успел? Писал он обычно на «передке» - в солдатском окопе, в блиндаже. Его корреспонденции и очерки дышали боем или, как у нас говорили, пороховым дымом. В «Героической красноармейской» сложился неписаный закон (он перешел потом в «Красную звезду»): не засиживаться в редакции, большую часть времени проводить на передовой, непременно видеть бой и людей в бою своими глазами, быстро писать, быстро доставлять материалы в редакцию и так же быстро уезжать снова на фронт. Розенфельд строго придерживался этого правила.
Когда началась Отечественная война, почти всех, кто с нами работал на Халхин-Голе, и во время войны с белофиннами, мы забрали в «Красную звезду». Никак не могу вспомнить, почему Розенфельд вначале оказался за «бортом» нашей газеты. Возможно, не хотели обидеть младшую сестру - «Комсомолку». Но в эти дни я подготовил проект приказа наркома обороны о призыве Розенфельда в кадры РККА и назначении его корреспондентом «Красной звезды». Приказ был подписан и копия его отправлена редактору «Комсомольской правды» Борису Буркову. Конечно, он протестовал, но такие приказы не подлежат обжалованию, да еще в военное время. Бурков до сих пор, во время наших встреч, попрекает меня, что я поступил «нетактично».
Во время первой же беседы с новым корреспондентом я понял, что он и сам рад, что вернулся в свою халхингольскую семью. Розенфельд сразу же попросился в командировку на фронт. Отправился в войска, где предстояла Харьковская операция, закончившаяся для нас поражением, а для него трагически.
Операция еще не началась, но наш спецкор нашел свои темы. Первая его корреспонденция называлась « Весенняя галерея». Она на ту же тему, что и павленковский « Весенний перелет», только сделана по-другому. Розенфельд побывал в одной из украинских хат, где допрашивали захваченных в плен немцев, и рассказал о том, что услышал и увидел. Одни вели себя вызывающе и нагло, заявляя, что не сомневаются в окончательной победе фашистов и именно в этом, сорок втором, году. Другие в победу не верили и даже ругали Гитлера, но к их признаниям спецкор отнесся скептически: «По-видимому, они всячески стараются заслужить у нас благорасположение...» Вывод он сделал осторожный: «Преждевременно было бы делать какие-либо окончательные заключения о составе «весенних резервов» Гитлера». И был прав. Вскоре выяснилось, что это были не те неполноценные, негодные резервы, о которых довольно часто писали в ту пору, а гитлеровцы, способные упорно сражаться.
★
В сегодняшнем номере газеты напечатана статья нашего постоянного автора с Северо-Западного фронта К.Андреева «Старший начальник и подчиненные». Она продолжает разговор, начатый 12 апреля командиром стрелковой дивизии полковником С.Иовлевым.
Вот вопросы, которые Андреев поставил:
О стиле работы старшего начальника и его взаимоотношениях с подчиненным командиром;
О мелочной опеке и ее отрицательных последствиях;
О подмене, грубом вмешательстве в действия подчиненного командира во время боя;
О стремлении начальника делать все за своих подчиненных.
Автор привел примечательное высказывание русского генерала Михаила Скобелева: «Начальник, который стремится сделать все за всех сам, делает сразу два преступления: мешает другим и сам ничего не успевает».
В статье примеры - и положительные, а еще больше отрицательных, показывающих, что надо преодолеть, изжить…
★
26 апреля Гитлер выступил перед депутатами рейхстага с длинной речью. Эренбург прокомментировал отрывки из этой речи:
Гитлер. Испытания, которые мы перенесли зимой, послужили нам прекрасным уроком... Европа не переживала подобной зимы 140 лет... Мои люди работали при 52 градусах мороза, а Наполеон бежал при 25 градусах…
Эренбург. «Депутаты» кричат «хайль» - их фюрер оказался на 27 градусов крепче Наполеона!..
Гитлер. Я действовал беспощадно и жестоко, чтобы сурово и решительно одолеть судьбу... Там, где нервы не выдерживали, где был отказ от дисциплины или непонимание своего долга, я принимал жестокие решения в силу суверенного права, которое я, по моему мнению, получил для этого от германского народа.
Эренбург. Палач считает, что право убивать народ ему дал народ, он только скромно добавляет «по моему мнению». Мнения расстрелянных он не спрашивает. Он лишь беспрерывно повторяет слова «жестокий»: «жестокие решения», «жестокие действия», «жестокие приговоры». На трибуне рейхстага паясничает первый мясник мира. Он даже не снял замаранного фартука. Он даже не вымыл рук. Он пахнет кровью, и этим запахом он хочет запугать немецкий народ.
Гитлер. Потребовал от рейхстага «чрезвычайных полномочий». В ответ депутаты возгласили, что Адольф Гитлер является и «фюрером», и «главнокомандующим» и «верховным судьей». Они предоставили ему «чрезвычайные полномочия».
Эренбург. Отныне, согласно резолюции рейхстага, Гитлер может рубить головы, «не считаясь с существующими законами», и расстреливать «без суда и следствия»... «Борец за цивилизацию», «первый крестоносец Европы» в апреле 1942 года заявляет, что нет законов, кроме прихоти его левой ноги, нет суда: его, Гитлера, дурь - это и законодатель, и следователь, и судья, и палач…
Конечно, такого диалога не было. Но это не меняет сути…
На газетной полосе это выглядит по-иному: статья как статья. Это я, перечитывая её, выстроил для большей выразительности как диалог.
★
# М.Розенфельд. Весенняя галлерея // "Красная звезда" №100, 29 апреля 1942 года
# П.Павленко. Весенний перелет // "Красная звезда" №95, 29 апреля 1942 года
# К.Андреев. Старший начальник и подчиненные // "Красная звезда" №95, 29 апреля 1942 года
# С.Иовлев. Место командира в бою // "Красная звезда" №86, 12 апреля 1942 года
# И.Эренбург. Весеннее наступление Гитлера // "Красная звезда" №100, 29 апреля 1942 года
______________________________________________________________
**Источник: Ортенберг Д.И. Год 1942. Рассказ-хроника. - М.: Политиздат, 1988. стр. 164-166