Каннибалы || «Известия» 19.07.1941
И.Бачелис || « Известия» №169, 19 июля 1941 года
СЕГОДНЯ В ГАЗЕТЕ: ПЕРВАЯ СТРАНИЦА. От Советского Информбюро. ВТОРАЯ СТРАНИЦА. На фронтах великой отечественной войны. Николай ВИРТА. Партизаны. Ал.СУРКОВ. Маленькие рассказы о больших подвигах. К.СИМОНОВ. Две фотографии. А.ЗОЛОТУШКИН. Политработники. С.КОНСТАНТИНОВ. Валя Тимофеева. Расул РЗА. Мать бойца. ТРЕТЬЯ СТРАНИЦА. Каждый сбереженный килограмм металла, топлива - новый удар по врагу! А.МОРОЗОВ. Оборона заводов от воздушных налетов… Г.ШОЛОХОВ-СИНЯВСКИЙ. В станице Старочеркасской. И.БАЧЕЛИС. Каннибалы. Л.КУДРЕВАТЫХ. Иван Бобылев и его товарищи. ЧЕТВЕРТАЯ СТРАНИЦА. Иностранная печать о героической борьбе Красной Армии. Движение солидарности с Советским Союзом. Мощные демонстрации свободолюбивого чешского народа. Словения под гитлеровским сапогом. Грызня в стане шакалов. Военные мероприятия США. В.КАТАЕВ. Краски Геббельса
# Все статьи за 19 июля 1941 года.
В юности, зачитываясь описаниями удивительных путешествий, с похолодевшим сердцем доходили мы до страниц, где герои встречались с каннибальскими племенами. Значит, где-то действительно существуют настоящие людоеды? Детское воображение не могло примириться с этим.
Нашему поколению пришлось встретиться с племенем людоедов уже не в книгах, не в дебрях девственной Африки и не на таинственных островах Полинезии, а в центре Европы. На нынешнюю меру книжные «настоящие людоеды» выглядят совсем тихими, наивными и скромными малыми. Они варили постный суп из одного-двух пленников и вполне удовлетворялись этим. Никто из них по крайней мере не мечтал при этом о мировом господстве. Никто из них не создавал философий человекоядения, не изобретал кулинарных рецептов «Как сделать похлебку из ста миллионов людей», не придумал «поэзии хрустящих костей» и - при равном уровне дикости и безграмотности - не писал книг « Моя борьба».
Обезьяны смотрят на людей, как на извращение обезьяньей породы. На этом основании они могли бы об'явить себя «высшей расой» и претендовать на господство во вселенной. Гитлер видит в человечестве стадо выродков: ведь они так не похожи на горилл! Они не могут проникнуть в дремучую душу хвостатого «белокурого зверя». И поэтому белокурый зверь, отобранный в питомниках и на случных пунктах чистой германской расы, должен царить и властвовать над сбродом двуногих, именуемым человечеством.
Этот мир навыворот называется фашизмом или «новым порядком». Человек и все человеческое - труд, культура, история - ненавистны фашизму. Вся фашистская система пропитана ядом человеконенавистничества. Презрение и ненависть к человеку - боевой лозунг племени гитлеровских людоедов.
В их представлении человек размножается слишком быстро, он чересчур плодовит - его нужно уничтожать. Оставлять в живых следует только тех, кто может работать на зверя, исполнять функции рабов. Славяне, романские народы, англосаксы, не говоря уж о японцах, китайцах, - все это по гитлеровской терминологии «полулюди», «недочеловеки», предназначенные стать крепостной собственностью немецкой «расы господ».
«Надо любыми средствами добиваться, чтобы мир был завоеван немцами», - заявляет Гитлер и развивает программу этого завоевания с откровенностью дикаря, которому нечего стесняться:
«Если мы хотим создать нашу великую германскую империю, мы должны прежде всего вытеснить и истребить славянские народы - русских, поляков, чехов, словаков, болгар, украинцев, белоруссов. Нет никаких причин не сделать этого».
Действительно, какие могут быть причины у людоеда, кроме собственного аппетита? «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать», - таков закон зверя, и в нем вся его логика.
Аппетит есть мышление фашизма. Голодный желудок разжигает зверские инстинкты, разнуздывает фантазию - они составляют теорию и практику фашизма. Гитлер раздувает ноздри, щелкает зубами, у него захватывает дух от одного сознания, что где-то существуют люди, которые смеют для себя возделывать широкие пшеничные поля, добывать уголь, нефть, плавить металл. «Вытеснить и истребить!» - воет гитлеровская свора: «территории, простирающиеся непосредственно к востоку от Германии, будут колонизированы немцами, а население этих территорий мы выселим в Сибирь». «Мы думаем установить наше постоянное господство и укрепить его так, чтобы оно длилось по меньшей мере тысячу лет».
Германский народ, конечно, здесь не при чем: Гитлер просто заврался. Для германского народа, для рабочих и крестьян, у него припасено другое рассуждение: «Широкие массы не хотят ничего другого, кроме хлеба и зрелищ, они не понимают никаких идеалов, и мы (т.-е. фашисты) никогда не можем рассчитывать на завоевание значительной части рабочих. Мы хотим отобрать новый слой господ, которые не будут руководствоваться какой-либо моралью сожаления, а будут иметь ясное представление о своем праве господствовать в качестве лучшей расы и беспощадно обеспечат себе это господство над широкими массами».
Все эти зоологические откровения составляют программу фашизма и катехизис современных людоедов. Пожрать человечество и установить господство кучки «белокурых бестий» над всем миром на тысячелетие - такова цель Гитлера. «Для выполнения этой цели я не поколеблюсь ни одной секунды принять на свою совесть смерть двух или трех миллионов немцев», - заявил этот вампир.
Что же, первый миллион немецких трупов он уже получил на свою вместительную «совесть». Придется ему принять и остальные два миллиона, раз уж он так настаивает на своих обещаниях. Советский народ, его Красная Армия будут уничтожать людоедов, сколько бы их ни полезло на наши штыки.
Немецкий фашизм бросил на Советскую страну тщательно и расчетливо собранные силы. Следуя тактике Ганнибала, Гитлер утверждал, что надо «обрушиться на самого сильного врага с сосредоточенными силами». Так он и поступил. Это был звериный расчет: первый прыжок должен опрокинуть, иначе будет поздно. Вся военная доктрина фашистского генерального штаба покоилась на тактике «молниеносного удара». Не в меру болтливый (за что впоследствии и укрощенный) военный трубадур Гитлера проф. Банзе в своей «Науке о войне» писал, что «наша армия не может вести позиционной войны с лучше вооруженным, более сильным количественно противником. Нам ничего не остается, как решиться на невозможное»...
«Невозможное» - это и был первый «молниеносный» прыжок фашистской армии на Советский Союз. Но первый прыжок не опрокинул Красной Армии. Гром прогремел, молния ударила и ушла в землю, прихватив заодно с собой и миллион немецких солдат. Пока эта молния осветила только неприглядное для фашистов положение вещей: лучшие дивизии немецкой армии разгромлены, а главные силы Красной Армии сохранены. Фашистам остается прибегнуть ко второй половине военной формулы, которая в изящном изложении проф. Банзе гласит: «Все средства оправданы, когда спасаешь шкуру»... (Фашистские профессора иногда умеют выражаться довольно точно!). Следовательно, советские люди должны быть готовы к очередному гитлеровскому «невозможному».
Когда-то римляне назвали Нерона «cupitor impossibilium» - «искатель невозможного». Учитель Нерона, писатель и философ Сенека наставлял своего ученика: «Для судна, не знающего, в какую оно плывет гавань, не существует попутного ветра». Ученик был плох и кончил жизнь на собственном мече. Современный фашистский «искатель невозможного», запоздалый подражатель Нерона, тоже ничего не извлек из этого поучения. Для фашизма нет в мире попутного ветра. Куда бы он ни направил свою ладью, встречный ветер ненависти будет рвать его паруса.
Людоеды готовят себе пир на тысячу лет вперед. Мы, наши дети, внуки и правнуки, десятки человеческих поколений уже заранее сваливаемся в котел, где варится кровавая похлебка для Гитлера I и Гитлера XVII, для Геринга нынешнего и для Герингов будущих, для всех каннибалов, уже рассевшихся вокруг пылающего костра и воображающих, что специально для них история человечества начинается сначала, с пещерных людей или с рабовладельческого общества.
Гитлер проповедует бешеную, звериную ненависть к человечеству и к человеку, которого он мыслит только рабом. Но Гитлера самого опрокинет живая, горячая и осмысленная человеческая ненависть. Ненависть народов. Ненависть к каннибалам, которую несет на своих штыках Красная Армия.
Ненависть к каннибалам, которые занесли руку над миром, над свободой, честью, независимостью и счастьем народов. Ненависть к бешеным животным, к извергам и выродкам, к сумасшедшим извращениям человеческой природы, к уродству их мысли, воскресившей идею и практику людоедства. // И.Бачелис.
____________________________________
И.Эренбург: Людоед* ("Известия", СССР)**
В.Гроссман: Коричневые клопы* ("Известия", СССР)*
*****************************************************************************************************************
Гони саранчу без пощады, без счету, - нет гадам ни ходу, ни ползу, ни лету!
Валя Тимофеева
Это - женщина, в присутствии которой мужчина не смеет не быть храбрым.
А сама она очень маленькая, худенькая, в больших красноармейских сапогах, брюках и гимнастерке не по росту, с закатанными рукавами.
Там, где закатаны рукава, руки у нее натерты до крови.
- Что ж, неужели поменьше формы для вас не нашлось?
- У меня была прекрасная своя, да разве на меня напасешься!
- Два раза меняла гимнастерку, - об'ясняет капитан, который был с ней в бою, - она ведь у нас за всех: и за хирурга, и за сестру, и за санитаров.
- А давно вы в армии?
- Давно, целый год. Так, что я уже теперь старый военный, - и Валя Тимофеева улыбается своей милой улыбкой. - Меня год назад вызвали в военкомат и спросили: «Хотите в армию итти?» Я говорю: «хочу». «А ничего, что у вас дети?» «Но нет, - говорю, - ничего, что дети, все равно пойду». И пошла. А детей я у мамы оставила. Мама мне говорит: «Твое дело раненым помогать, а я уж сына воспитаю, не беспокойся». Ну, я и не беспокоюсь.
- А где вы учились?
- В Саратовской зубоврачебной школе.
- Вы же хирург?
- Нет, она зубной врач, - улыбается капитан. - Когда у меня в тылу бомбить стали, я попросил прислать врача. «У нас, говорят, только зубной». На худой конец хоть зубного. Тогда говорил: «на худой конец», а зубной-то врач таким золотом оказался, цены ей нет. Ни одного раненого через ее руки не прошло, чтобы она его не перевязала, не обласкала, не утешила душевным словом. А когда к нам в тыл полка пробрались немцы и мы отбивались от них, пока не пришли на помощь наши части, в эти дни она своими руками спасла не одну жизнь... Была сильная бомбежка, мы залегли в окопы, один не успел, его ранило шагах в сорока от нас. Оглядываюсь и вижу, что Валя Тимофеева вылезает из окопа на бруствер. «Куда вы, переждите, вас же убьют!» А она отвечает: «Если убьют, значит, убьют, а пока не убили, надо работать». И поползла вперед.
- И, как видите, была права, - перебивает Валя капитана. - Вот жива и здорова, только... - Лицо ее на минуту становится грустным. - Только он потом умер все-таки, раненый этот... Я когда вылезла из окопа, кричу ему: «Где вы?» Он застонал. Я к нему. Подползла. Он услышал и говорит: «Милая, все-таки вы подползли ко мне». Я говорю: «Конечно, сейчас я вас перевяжу». А сама смотрю - у него шесть ран безнадежных. Но я решила, что нужно перевязать и вытащить его, чтобы ему последние минуты лучше было. Накрыла его сверху плащ-палаткой, потому что ночь темная, и белое сразу видно, и под плащом перевязала ему грудь полотенцем. А он почувствовал, что полотенце, и говорит: «Что, доктор, смертельные, да?» Я говорю: «Нет, родной, опасные, но ничего, мы сейчас с вами обратно поползем». Он говорит: «Я не могу ползти с вами». - «Нет, говорю, ничего, сможете, я с вами все время вместе буду, потащу вас». А подняться было нельзя, кругом стреляют пулеметы. Но все-таки понемножку ползком притащила его в окоп...
- А вы еще расскажите, как вы других перевязывали, - перебивает ее капитан.
Капитан очень скупо говорит, как он сам с пятнадцатью людьми отбивался от роты немцев. Но, когда речь заходит о Вале, его молчаливость сразу исчезает. Ему хочется, чтобы широко стали известны все ее героические поступки.
- Нет, нет, вы расскажите, как вы еще с другими возились, - настаивает он.
- Ну, и с другими так же, как с этим, - говорит Валя. - В общем, кажется, ничего поработала. Обратно в зубоврачебный кабинет меня не будете отправлять, а, товарищ капитан?
- Нет, не будем.
- То-то, а то меня перед от'ездом полковник брать не хотел. «Во-первых, говорит, вы женщина, а во-вторых, такая маленькая». А я еще до войны занималась и перевязкой, и всем, что здесь нужно. Так и думала: если будет война, не в зубоврачебном же кабинете мне сидеть. И правда, как война, и зубы у всех перестали болеть. Три дня мой кабинет пустовал, а на четвертый я его бросила.
Вот она стоит перед нами, маленькая женщина в каске, гимнастерке и сапогах, неразлучная со своей медицинской сумкой, героиня отечественной войны, простая, веселая русская женщина из Саратова. // С.Константинов, спец. корр. «Известий». ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 18 июля.
______________________________________________
Б.Лавренев: Человек-зверь ("Правда", СССР) **
И.Звавич: Палач Гиммлер ("Известия", СССР)**
Д.Заславский: Коричневая чума* ("Красная звезда", СССР)
И.Звавич: Обер-шулер германского фашизма ("Известия", СССР)**
Л.Герман: "Философия" немецко-фашистских мерзавцев ("Известия", СССР)**
Газета «Известия» №169 (7545), 19 июля 1941 года