С.Кирсанов. Одер
С.Кирсанов || « Красная звезда» №39, 16 февраля 1945 года
Войска 2-го Белорусского фронта овладели городами Хойвице (Конитц) и Тухоля (Тухель) - крупными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев в западной части Польши. Войска 1-го Украинского фронта овладели на территории немецкой Силезии городом Грюнберг и в провинции Бранденбург городами Зоммерфельд и Зорау.
# Все статьи за 16 февраля 1945 года.
ПЕСНЬ
Не славно ли будет и нам - поэтам, былинникам и кобзарям - помчаться к кипящим волнам, к изрытым колесами дюнам? За Одер - лететь реактивным перунам, свинцовым свистеть соловьям, за Одер - пора и словам! К зареву полночи выйду сокольничьим и быструю песню пущу с рукава. В охоту, слова! Несись, моя песня, на Варту и Нейссе и соколом взвейся! И птичьи следы оставь на снегу, и цепкими впейся когтями в сизые веки врагу!
Вижу пургу! Вижу вьюгу! Одера вижу дугу и горы, ползущие к югу. Слышу сигнал боевой. С Германией смертный припадок. Хрип. Вой. Обвалы ревут на Карпатах... Истоками дергая, корчится Одер кривой, как Змий под пикой Георгия.
Мутный месяц плывет, кровяной - порожденный войной. Он плывет в облаках над Германией. Ночь на Шпрее - мрачнее, туманнее... Всё красней от пожарища улица узкая, всё слышней артиллерия русская. Приближаются «Максимы», гильзами лузгая. И врагам выползать из траншей - всё страшней.
За рекою еще пыхтит и клубится германская индустрия убийства. В мертвом сиянии ртутных ламп бьет по болванке тяжелый штамп. Свинообразные бомбы тучнеют в тени катакомбы. Рождаются «фау» в подземных цехах. Холодные иглы у фрау в руках - кожей свиной обшивают свинчатки, мешочки вискозные шьют для взрывчатки. Копотью труб задымлена высь. Пыхтя из пенковых трубок, наморщили лбы конструктора душегубок - безвыходной мыслью: спастись! Над кружками мюнхенской пены сошлись испытатели тифа на военнопленных, мастера тюфяков из женских волос… Тесно стало в зачумленном Мюнхене, их загнало сюда орудийное уханье, из-за Волги несущийся снежный занос! В гестапо сжигают улики приказов о комнатах пыток и камерах газов. Со лбов истязателей катится пот... Но кровь - вопиёт!
О! Не срастаются кости убитых! Из пепла не вылепить мертвых отцов... Из братских могил не поднять мертвецов, не соединить позвонков перебитых... Порастет травою столетий Майданека пепельный след. И не потянется детский скелетик обнять материнский скелет... Не выйдут процессии погребенных, на палача не покажет ребенок, убитый донорской иглой… Преступленье покрыто золой. Не вскинут очей белорусские мученицы, которых давили силезские гусеницы, старухи, которых косил пулемет...
Но кровь вопиёт. Кровь миллионов кричит из минских предместий: - Мести! Видения гетто и лагерей стоят у звонков берлинских дверей. Рядом тлеют - замученный русский и убитый еврей (костями смешались они на Майданеке), палача уличают кровавые сгустки. Сталинграда святые руины и зола изувеченных хат Украины взывают: - Скорей! Идите, судите! Требует пепел: - Народы, суда! И дивизии слышат: - На Одер, сюда!
Сюда! Без ответа кровь не останется. Залп! Дымный хребет по Одеру тянется. Залп! Гранитные ноги трясутся у Альп. Мертвый берлинец лежит у тренога. Тревога! Зенитки зацокали. Тяжелые бомбы воют в луче. Фридрих дер Гроссе на цоколе качается в бронзовом параличе… Лопнул в Цейхгаузе Зигфрида панцырь… Achtung, Panzern!.. Советские танки идут. Разодран снарядом бетонный редут. Свершается месть - проходят по зданиям трещин морщины. Орудия указующий перст наводят на Ад броневые машины. Советский снаряд в берлинском саду! Пусть немцы сегодня побудут в аду, в кипящем металле, чье жжение испытали - мы в сорок первом году! Пусть тучные бюргеры ежатся, спрятавшись! Пусть их погребают кирхи и ратуши, как в Минске детей погребали дома! Пусть злые Брунгильды сходят с ума! Грядет Справедливость сама, как бомбовоз, качая весами. Штурмовики скользят над дворцами. Пылает Берлин. Багровее мгла. Тиргартен затоплен толпами беженцев. В преступное сердце немецкого бешенства вонзается наша стрела! За Одер, на западный берег! Вон - цепи немецкие, бей их! По скользкому валу, за ледостав, на хмурые стены берлинских застав! Десанты лежат на стреляющих танках, и наши бойцы в измятых ушанках спешат в боевой искропад, в шинелях, истертых глиной Карпат и шершавым асфальтом Варшавы. Их глаза от бессонниц кровавы. Но ищут они - переправы! На лицах рубцы. Все дороги истрогали ноги. На руках ожоги. Это Возмездья бойцы.
На серую дюну вырвался танк, в оспинах многих атак, седым посеребренный холодом. Как мамонт, повел по воздуху хоботом… Пулеметом сказал: - Так, так, так... И вот из гигантского тела стального, прикрывшись ладонью от света дневного, в пояс поднялся советский солдат, забрызганный кляксами смазки. Ноги eго гудят от суточной тряски. Одернул лоснящийся комбинезон, глазами обвел чужой горизонт, где в дымке - крыши и трубы. Оперся о грубый металл своего многотонного ящера, подумал: - Зима - ничего! Подходящая. И то ничего, что руки гудящие, и то ничего, что в масле щека. В Одер глядит не без смешка на его помраченную воду: - Вот и привез из Москвы непогоду, поземка-то как извивается! Привстал над рекой: - Вот он Одер какой! И сам себе удивляется: - Силен же советский боец, какой отмахал по Польше конец! А можем и больше. И до Берлина достанем огнем, и эту речушку перешагнем, хотя, конечно, широкая... - молвил, по волжскому окая. - А кончим войну - река, как река, не мелка, судоходна и широка. У берега почва не вязкая. Вдоволь дорог и лесов. Вернем и названье славянское - «Одра» и всё!
Справа за лесом начался обстрел, и танкист на мгновенье вокруг посмотрел и всюду, где дюна, бугор или дерево, тянулось на запад от Одера серого орудье советского танка. Коротка у танкистов стоянка! Еще второпях из фляги хлебнул, заглянул деловито под горку, да завернул махорку в обрывок «Das Reich» и себе самому подмигнул: - Есть на чем воевать! Отец на коне сражался у Щорса, а я в броне... Дед шинелью о землю потерся и лег умирать не в кровать... Есть за что воевать...
Знает ли он, как ждут его тихие сёла, в снегах, как невеста, в белом, к венцу? Как у краковских древних костелов полька спешит навстречу к бойцу и, рукою держа распятие медное, щекой прижимается бледною к обожженному боем лицу? Знает ли он, что мыслит о нем серб-партизан, управляя конем на горном обрывистом скате? И чех в городке, об'ятом огнем, и в Праге на Уличке Злате? Знает ли он, как в схожей с полтавскою хате шепчет хорват иль словен - простые слова о русском солдате: - Брате, буди благословен!..
И в снежном дыму родных деревень - радужный и реальный - виден завтрашний день... Перед Приказом звучит перебор окрыленный рояльный, мир восходит еще на ступень. Звон звучит обещающе, медленно, длинно, будто из волн возникает Былина о взятии нами Берлина... Вот - от Спасских Ворот Москву озарит гигантская вспышка и видною станет каждая вышка, и вверх фейерверк! И вздрогнет земля в потрясающем гуле - тысяч «Победа!» орущих орудий, и в красно-зеленой мелькающей мгле - Царь-Пушка ударит в Кремле, и только ли? Да здравствует гром! Старинная медь с серебром воскресает в Царь-Колоколе! Прожекторы бросят лучи небу на звездное платье. Кольчуги, щиты и мечи зазвучат в Оружейной Палате. Гром во славу Советской Страны! Ленинский стяг по небу простерся. В Музее Гражданской Войны озарятся полотна Фрунзе и Щорса. Материнские руки к Западу вытянутся и в них венки. К седым и гордым учительницам придут возмужалые ученики. Токарь завода «Здравствуйте!» скажет и чертеж посмотрит на свет. Отцу лейтенант-комсомолец покажет полученный в битвах партийный билет. Набухайте почками, ветки, затемнение с окон, прочь! Двое пойдут к той самой беседке, где прощались они в июньскую ночь. И там, где за Родину лёг, в мраморном зареве мирных морозов, изваянный скульптором встанет Матросов на перекрестке многих дорог. В касках врагов на зеленых долинах сварят обед пастухи. И на обороте плана Берлина поэт напишет стихи, осененные светом рассветным. Он зарифмует «кровь» и «любовь», без боязни быть трафаретным. И важным покажется спор живописцев о цвете и свете. Дети! Для ваших построятся глаз - новые книги на полках читален...
Встанем, - читают приказ, подписанный именем - Сталин!
К этому дню - переправа идет, через Одер! Слово огню! Весна растет в непогоде! По аллеям Тиргартена стелется наша метелица. Обмотавши платками гриппозные шеи, последние немцы вползают в траншеи. Напрасно! Немецкий не выдержит дот. Бетон попирая, Возмездье идет. Багровые взрывы гуляют по складам. С танка боец соскользнул, замахнулся прикладом и немца в Одер столкнул. Громче гул. Яростный бой. Одер рябой подернут гусиною кожей, трусливою дрожью. Напрасно он лег поперек германских дорог, ржавчину игл ощетиня, разинув драконову пасть у Штеттина. Глубоко мы вонзим копье, Одер, в холодное брюхо твое! Насквозь прошло острие. Уже и на западном берегу пушки гремят: - Горе врагу! Обрублены лапы притоков. Дейчланд виснет на ниточке. К Бранденбургским воротам с востока тянется ключ титанический. Ненадежны замки германских ворот. Страшен, страшен ключа поворот! Им немало замков отпирали. Кован он на Урале. На железе начертано слово: - Вперед! // Семен Кирсанов.
★
МОСТЫ ДЛЯ ПЕРЕПРАВЫ ЧЕРЕЗ ОДЕР
ГОРОД Н., 15 февраля. (ТАСС). Рабочие и специалисты Н-ского мостового завода в течение последних дней перевыполняют суточные задания. Ведущие цехи - сборочно-клепальный и сборочно-сварочный вчера выполнили план на 118 процентов.
Коллектив завода досрочно собрал и отправил 2 моста, предназначенные для переправы через Одер.
*****************************************************************************************************************
ВМЕСТО ВОЕННОГО ОБЗОРА. Выдь на Одер - чей вой раздается?
Рис. Б.Ефимова.
☆ ☆ ☆
Бессмертный подвиг Алексея Каширина
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ, 15 февраля. (По телеграфу от наш. корр.). В одном из последних боев двадцатилетний советский воин Алексей Каширин повторил бессмертный подвиг Героя Советского Союза гвардии рядового Александра Матросова. Произошло это так.
Бойцы роты цепью шли в атаку. Сухой снег с ветром обжигал лицо. Немцы открыли пулеметный и минометный огонь. Бойцы, пренебрегая опасностью, всё ближе подбирались к немецким траншеям. Вскоре огонь противника достиг такой силы, что наступавшие залегли.
По приказу командира наши артиллеристы и минометчики подавили огневые точки врага. Только на правом фланге из небольшого дзота немецкий пулемет длительными очередями простреливал цепь, и его никак не удавалось подавить.
Бойцы продолжали лежать в цепи. Но вот раздалась команда старшего сержанта Каширина:
- Передвигаться ползком в сторону вражеского дзота.
Каширин, а за ним его бойцы, поползли. Враг заметил их. Пули засвистали над головами бойцов. Они зарылись в снег и прижались к земле. До немецкого дзота оставалось 20-30 метров. Вдруг один из группы смельчаков приподнялся. Это был Каширин. Он пополз к немецкому пулемету, ни на минуту не прекращавшему стрельбы. Каширин приблизился к дзоту вплотную. На какую-то долю секунды отважный воин задержался. Но уже в следующее мгновенье он в два прыжка очутился у амбразуры и всем своим телом навалился на ствол вражеского пулемета.
Советские бойцы поднялись и ринулись на штурм немецких траншей. Бессмертный подвиг Алексея Каширина обеспечил выполнение подразделением боевой задачи.
*****************************************************************************************************************
В НЕМЕЦКОЙ СИЛЕЗИИ. Советские автоматчики в ночном уличном бою.
Снимок нашего спец. фотокорр. капитана Г.Хомзора.
_________________________________________
Победа на Одере || «Известия» №31, 7 февраля 1945 года
От Волги до Одера || «Красная звезда» №27, 2 февраля 1945 года
Б.Полевой: Встреча на Одере* || «Правда» №31, 5 февраля 1945 года
К.Буковский: За Одером || «Красная звезда» №38, 15 февраля 1945 года
Б.Полевой: Половодье на Одере || «Правда» №37, 12 февраля 1945 года
К новым боям, новым победам! || «Красная звезда» №31, 7 февраля 1945 года
Б.Монастырский: Бои за Одером || «Красная звезда» №36, 13 февраля 1945 года
Б.Галин, Н.Денисов: За Одером || «Красная звезда» №51, 2 марта 1945 года
Газета «Красная Звезда» №39 (6027), 16 февраля 1945 года