Лекарство от жизни
Фестиваль «Solo» продолжается, продолжаются мои «каникулы», а значит, и впечатления. На этот раз, я попала на спектакль «Все, наконец!». До сих пор не могу прийти в себя, хотя с момента выхода актера (Сергея Детюка) на поклон прошло уже около 4 часов!
Поэтому, мысли и впечатления в хаотическом порядке.
«Все, наконец!» - это автобиографическое повествование человека, который собирается совершить самоубийство. В самом начале он говорит: «Я досчитаю до 1000, а потом пущу себе пулю в висок». И все 85 минут он считает. Это канва. Далее между странным счетом, который то мучительно тянется, то вдруг начинает мчаться с бешеной скоростью (сначала десятками, а под конец и сотнями), мы узнаем о жизни этого человека. Спектакль начинается необычно. Во-первых, когда зритель входит в зал, актер уже сидит на сцене, играет военная музычка, во-вторых, начало спектакля обозначается тишиной (музыка замолкает), а свет в зрительном зале полностью выключается только в самом конце спектакля (!). На мой взгляд, это важно, т.к. зритель становится невольным соучастником происходящего. Нет «телевизионного экрана», отделяющего и одновременно защищающего зрителя от того, что происходит на сцене.
Еще необходимо сказать о милитаристской стилистике этого спектакля. Герой одет в военную шинель, головной убор у него двойной: военная фуражка, под которой еще надета «шапочка» летчика. Все это, в сочетании с той самой «военной музычкой» настраивает зрителя на тему войны, которая, однако, в самом спектакле напрямую не затрагивается.
Герой играет в русскую рулетку, и каждый из 3 или 4 раз случается осечка. Надо сказать, что в течение всего спектакля ты сидишь и пытаешься понять, почему этот герой так хочет умереть, он ведь все-таки не сумасшедший (хоть и притворялся им, по его рассказам). По тому, как он говорит, как рассуждает, становится ясно, что это его желание вовсе не попытка испытать судьбу (как например, в «Фаталисте» (М.Ю.Лермонтов «ГНВ»)), не решение сумасшедшего, оно принято вполне осознанно, обдуманно. В определенный момент, я подумала, что, пожалуй, у него есть общие черты с романтическим героем (а именно то, что он скучает в нашем мире, примеряет на себя разные роли, которые кажутся ему ничтожными, и провоцирует людей разными неформальными выходками, заранее зная их реакцию). Возникает вопрос: может, поэтому ему хочется умереть? В течение всего спектакля возникает множество разных возможных причин его желания смерти. Ему не хватает внимания, и он хочет, чтобы его заметили, хотя бы когда он умрет; герой вечно слышит ШУМ (жизни?), а ему нужна ТИШИНА, и её можно найти только в смерти. Но, в итоге ответ оказывается довольно простым: в конце, на 99..ом счете он обращается к некоторому «ТЫ». Не у одной меня возникло ощущение, что это женщина. С ней что-то случилось, и он больше не может получать от нее писем, быть с ней (она умерла?), но он видит её лицо во всем, всегда слышит её голос, и это невыносимо. Единственное спасение - смерть. Была ли это романтическая любовь, или нечто иное? Надо прочитать Петра Туррини.
Еще пара небольших замечаний. В этом спектакле нарушается одно из театральных табу: в определенный момент герой полностью обнажается (галстук и головные уборы не считаются). Я сначала посчитала, что это было неоправданно с точки зрения сюжета. Но потом я поняла, в чем дело. Думаю, это действо само по себе очень нелегко дается актеру, это является своего рода знаком доверия к зрителю, мол, я полностью незащищен перед вами. Если все отыграно правильно, и зритель осознает, что это делается не для его, зрителя, развлечения, то спектакль переходит эмоционально на новый уровень. Ты понимаешь, что главное здесь не только видеть, но СЛЫШАТЬ и СЛУШАТЬ то, что говорит герой. Начинаешь живее переживать за него… Я не знаю, как это объяснить… Важно, что это происходит на первых минутах спектакля, чтобы ввести зрителя в положение «не удобно», «не комфортно». Для этого спектакля важно, чтобы зритель не дистанцировался от происходящего на сцене. С этой целью в зрительном зале не выключают свет, герой периодически взаимодействует с залом, неожиданно и громко стреляет из пистолета.
А еще я в какой-то момент почувствовала себя зрителем того злополучного «НОРД ОСТа», когда на сцене стоит человек с оружием, нацеленным в зрительный зал (т.е. на тебя), а ты не понимаешь, играет он или нет; знаешь, что пистолет не настоящий, и все равно боишься.