Интервью Жана д'Алевье (2)
- Как человек верующий, я могу сказать, что человек как-то всю жизнь неправильно понимает назначение человеческой фантазии; с моей точки зрения, если в связи с ней возникло какое-то действие или воспоминание, то это, несомненно, было с ним в предыдущей жизни; и поэтому я считаю, что Жан д’Алевье - наиболее близкий мне человек в прошлом.
- Моя позиция такова: бог должен быть один. Как говорили великие мудрецы в прошлом: добро и зло идут от одного, не может быть один - гений добра, другой - гений зла. Лично моя вера - Первый, но в простонародье его принято называть дьяволом. Можно сказать о нём только так: это нечто, которое рассосалось по всему пространству, по всей планете, по всем мирам и совершает либо злое добро, либо доброе зло, либо добро во имя зла, либо зло во имя добра. И, видимо, лучшими его учениками являются те, которые делают зло во имя добра, потому что в итоге оказывается прав тот, кто думает во имя будущих поколений, а не для себя.
- Не верю в тот бред, что человечество когда-то станет идеальным, всегда сохранится червоточина, всегда найдутся террористы и ультра, выдвигающие свои позиции; нужно насилие над таким заблуждением, которые породили фашизм, коммунизм… если не совершать зло во имя добра, люди просто разучатся обороняться.
- Объяснять свою философскую позицию с точки зрения не искусства, а в беседе выглядит коряво. В песне это получается точнее, сложнее. И по поводу Высоцкого, которого все в первую очередь чтят как поэта и считают, что он на гитаре мало что из себя представлял, я могу сказать только одно: его надо слушать…
- Я верю, что рано или поздно человек поймёт, что политика - это уродливое дитя человечества, потому что придумал её человек, который хотел заставить людей работать в будущем на своих детей и потомков, и я её, как таковую, не признаю. С точки зрения религии - можно… Но у нас любое слово, выдвигающее какую-то гражданскую позицию, привыкли называть политикой; я считаю что можно обойтись и без неё…
- Я пою на проигрышах. Многие стараются делать мелодию голосом, только на конкретных аккордах, что я замечаю у Дольского, по временам у Цоя, и вскользь у многих бардов, например, у Геннадия Жукова. У группы ‘Ария’ ярко замечаю жёсткое определение ноты в голосе (у меня так получается в песне ‘Титановая сталь’), хотя с музыкальной точки зрения я, может быть, выражаюсь неверно. Я научился играть в подъезде, мне показали три блатных аккорда, и с этого началась вся моя дальнейшая деятельность. Но взять мелодию и воплотить её с точки зрения аккордов я посчитал просто невозможным, убедился, что ноты надо брать отдельно.
- Моим первым не кумиром, а первым пределом, был Высоцкий; к нему я отношусь тепло и по сей день…
- Блатные песни помогли мне, может быть, в нахождении стиля, в чеканке слов, стараюсь всегда искать безукоризненность в рифме, чтобы она звучала, вытекала логически из предыдущего предложения и в то же время, искусство большого поэта я вижу не в том, какой он рифмач… Поэт - это тот, кто смысл умеет максимально красиво облачить в слова… так красиво, как это делал Лермонтов; как изумительно получалось у Сумарокова, одного из самых первых поэтов, которого я очень уважаю, и многие со мной соглашаются, что из тройки: Ломоносов, Тредиаковский и Сумароков, он был самым талантливым из них; облачал стих в красивую форму.
- Я считаю, что самое большое достоинство поэта такое: талант должен выливаться на строчки красиво, ровно, а не похабно.
(В передаче звучит песня ‘Ночная дорога’…)
- Мои последние ‘блатные’ песни без афоризмов, характерных для этой зоны, например, песня ‘Смертники’, о тех людях, которые попали за решётку не обязательно во время репрессий… Эти люди нарушили закон - определённые флажки, о которых писал Высоцкий - так как с ним не согласны. Лично я вот как привык воспринимать их: он за этот закон не голосовал, он его нарушил и поневоле вовлечён в течение общества. Моя песня посвящена ‘непобедимым гениям любви’, как я их называю, которые единственное что ждут в этой жизни - это признания себя как личности, но не для того, чтобы их хвалили, а чтобы найти себя ‘на том берегу’ и занять там достойное место.
- Я считаю, что если человек рождён в этом мире, то для того, чтобы жить, а не для того, чтобы совершать над собой насилие, поэтому я могу сказать только одно: правды, конечно, у всех разные, истина - одна. Из истины можно вытянуть две правды: человек, который поклялся однажды съесть яблоко, а потом поклялся, что он его никогда не съест, сумел всё-таки оказаться прав… как это принято в нашем обществе… за что я больше всего ненавижу непрофессиональные отношения между людьми, считаю откровенным хамством по отношению к любым человеческим чувствам, поскольку земля и так надрывается от пошлости и разврата; такое же отношение я наблюдаю к искусству… меня это глубоко возмущает…
- В клубе самодеятельной песни ‘Апрель’ я познакомился со Стасом Аршиновым. Он меня рекомендовал на IV слёт КСП в город Набережные Челны; там я познакомился с Михаилом Трегером. Я не буду называть его словом ‘бард’, для меня он - поэт, и поэт немалый. Этот человек - мой крёстный отец на сцене в отношении авторской песни; за неё я получил первый приз благодаря тому, что он заставил комиссию выслушать меня, так как там в основном пели не свои песни, из видных был лишь Ченцов из Бугульмы и, в общем-то, всё… Это был десятый класс; мне уже исполнилось семнадцать лет.
- Песни человек должен любить только за то, что они пришли кому-то в мысли потому что искусство создаётся во имя чувств, а не во имя того, чтобы человек рылся в песнях и находил в них какой-то ужасный смысл - это глупость. Песни должны быть, конечно же, со смыслом, но песни должны передаваться именно чувством. Я пишу для свободной аудитории, раскрепощённой, которая легко их понимает и ненавязчиво, самое главное. Творчество должно быть свободным от конъюнктуры, в первую очередь, не надо петь на толпу… Мне часто говорят: ‘Давай работать в том или ином стиле…’ Я считаю, что личность должна пробиваться вне стилей, она должна пробиваться в душе, в себе, внутри или в двойнике (или, как это принято называть, отдать дьяволу душу…)
Поэтому, моя позиция такова: я никогда не подчинюсь всеобщему течению (если оно влияет на меня, то чисто от моей души), буду писать песни только по той тематике, которая мне близка, и буду писать, как я это вижу, а не так, как это кому-то надо…
Любой человеческий мозг я представляю, как элементарную точку, движущуюся в пространстве. Она движется так, как ей предполагает её природа… у меня есть песня, которая называется ‘Точка’.
текст - стр.9-10
Воспроизведение текста
и редактура - Viola Morrison