Сдох тот, сдохнет и этот
Люди мне говорят, что мои рассказы слишком сложные, слишком долго читать и трудно вникать.
Но они длятся меньше пары минут!
И ни во что вникать не нужно.
Всё просто, как это плоский мир.
Сдох тот, сдохнет и этот. Вот о чëм я думаю сегодня, 9 сентября 2048 года.
+++
Сижу на веранде, пью коктейль из кофейного стаута с вишнёвым сиропом.
Первые жёлтые листья падают на чёрную влажную землю. Солнце приятно печёт последние разочки, последние деньки. Я слушаю в наушниках Би джис.
Барри Гиб сладким голосом поёт о том, как глубока твоя любовь.
Мне отчего-то захотелось горькую сигару. Чтобы пускать белый дым и смотреть, как лучи осеннего солнца пробиваются сквозь его фату.
Я сижу, верчу головой в такт аккуратным ударным и нежным звукам синтезаторов двадцатого века.
За музыкой и мечтами о сигаре я не заметил, как вошла Лерка. Она принесла мне ванильный сироп.
Встала передо мной. Растрёпанная, в шёлковом халате, с приятной выпуклостью крупной груди. Сижу, любуюсь ею и киваю музыке в такт.
Лерка шевелит ртом, как рыба. Я ничего не слышу.
Она хмурится. Снимаю наушники, автоматически включаются колонки.
- Путин умер, я тебе говорю, повторила Лерка.
- Они же его только весной поставили.
Лерка пожала плечами.
- Генерал Зыков сказал, что тот сгорел на работе, всего себя отдавая отечеству.
- Пожароопасные эти последние путины, - сказал я и запросил у Чата песню про пожароопасную любовь. Чат выдал дурацкую песенку старинной певички из моего детства Татьяны Булановой «Ясный мой свет». Я отмотал обратно на Би Джис.
Лерка продолжила:
- Зыков обещал к новому году нового путина: крепкого хозяйственника и патриота. И по чату тут же поползли слухи о всеобщей мобилизации.
- Мне это не грозит, - сказал я и махнул рукой, - меня и так в псковской республике приговорили к пожизненному штрафбату, а в московии вообще к расстрелу.
Лерка неодобрительно покачала головой.
- Тебя ничем не прошибить.
Я развёл руками с воображаемой сигарой в пальцах. Лерку окутала фата густого дыма.
- Принеси мне ещё бакунинского.
Лерка фыркнула.
- Я не могу встать! - сказал я. - слишком красивый момент. Ну, Лера, ну, пожалуйста.
Она снова фыркнула, недовольно развернулась и пошла в дом. За бакунинским, сто процентов.
Какой она прекрасный человек. Я развернулся, поднял лицо навстречу тёплому осеннему солнцу и погрузился в музыку.
Но они длятся меньше пары минут!
И ни во что вникать не нужно.
Всё просто, как это плоский мир.
Сдох тот, сдохнет и этот. Вот о чëм я думаю сегодня, 9 сентября 2048 года.
+++
Сижу на веранде, пью коктейль из кофейного стаута с вишнёвым сиропом.
Первые жёлтые листья падают на чёрную влажную землю. Солнце приятно печёт последние разочки, последние деньки. Я слушаю в наушниках Би джис.
Барри Гиб сладким голосом поёт о том, как глубока твоя любовь.
Мне отчего-то захотелось горькую сигару. Чтобы пускать белый дым и смотреть, как лучи осеннего солнца пробиваются сквозь его фату.
Я сижу, верчу головой в такт аккуратным ударным и нежным звукам синтезаторов двадцатого века.
За музыкой и мечтами о сигаре я не заметил, как вошла Лерка. Она принесла мне ванильный сироп.
Встала передо мной. Растрёпанная, в шёлковом халате, с приятной выпуклостью крупной груди. Сижу, любуюсь ею и киваю музыке в такт.
Лерка шевелит ртом, как рыба. Я ничего не слышу.
Она хмурится. Снимаю наушники, автоматически включаются колонки.
- Путин умер, я тебе говорю, повторила Лерка.
- Они же его только весной поставили.
Лерка пожала плечами.
- Генерал Зыков сказал, что тот сгорел на работе, всего себя отдавая отечеству.
- Пожароопасные эти последние путины, - сказал я и запросил у Чата песню про пожароопасную любовь. Чат выдал дурацкую песенку старинной певички из моего детства Татьяны Булановой «Ясный мой свет». Я отмотал обратно на Би Джис.
Лерка продолжила:
- Зыков обещал к новому году нового путина: крепкого хозяйственника и патриота. И по чату тут же поползли слухи о всеобщей мобилизации.
- Мне это не грозит, - сказал я и махнул рукой, - меня и так в псковской республике приговорили к пожизненному штрафбату, а в московии вообще к расстрелу.
Лерка неодобрительно покачала головой.
- Тебя ничем не прошибить.
Я развёл руками с воображаемой сигарой в пальцах. Лерку окутала фата густого дыма.
- Принеси мне ещё бакунинского.
Лерка фыркнула.
- Я не могу встать! - сказал я. - слишком красивый момент. Ну, Лера, ну, пожалуйста.
Она снова фыркнула, недовольно развернулась и пошла в дом. За бакунинским, сто процентов.
Какой она прекрасный человек. Я развернулся, поднял лицо навстречу тёплому осеннему солнцу и погрузился в музыку.