(no subject)
Приехал в Могилев. Там влюбился в женщину киборга. Я знал, что она киборг и потому норовил подлезть к ней под юбку и сорвать трусы. Если мне это удавалось, она недовольно морщила лицо и говорила "Не трожь. У меня парень на районе есть. Мы любим друг друга". "Кто, Бишоп?" спрашивал я ехидно. Но откуда этой дуре знать про Бишопа.
В Могилёв я приехал не просто так, а сниматься в новой спортивной драме Никиты Михалкова под черновым названием "футболисты - писатели, боль и чернила".
Съёмка проходила в старинной польской усадьбе, в огромном доме. В зале с почерневшим скрипучим паркетом, с пыльными окнами, сквозь которые разбивались на миллионы пылинок лучи жёлтого солнца. Пахло нафталином и мышами.
Катя (мою женщину киборга звали Катя) стояла в уголке, как брошенная дама на балу нищего графа. Я активно кивал Никите Сергеевичу, который своим скрипучим паркетным голосом ставил мне задачу и объяснял, что такое "просак". Но все мои мысли были о Кате и её трусах. Она стояла в уголке, а я косился в её сторону.
Начались съёмки. Мне выдали мяч. Сначала я обвёл Сорокина "уходом Роналдиньо". Но это было просто, он же старикашка. Потом Елизарова. Это было посложнее. Он огромный и не такой уж старый. Но я применил "разворот Зидана". Но в конце концов хитрый Пелевин выбил у меня мяч.
Между дублей раздосадованный я подошёл к Пелевину и ударил его по ноге.
- Вот так ты меня ёбнул, Витя, - сказал я.
- И ещё ёбну, - зло ответил Пелевин из-под своих чёрных круглых очков.
Я пригляделся и обомлел. Ба, да это же не Пелевин, а Месси. Михалков вызвал его на съёмки, быть дублёром Пелевина.
Посмотрел на Катьку, а она уже стояла и заигрывала с Елизаровым. Тот вертел своими длинными патлами и давал их трогать Катьке. Шлюха-киборг.
Я проснулся и подумал "а любовь как сон - стороной прошла".
В Могилёв я приехал не просто так, а сниматься в новой спортивной драме Никиты Михалкова под черновым названием "футболисты - писатели, боль и чернила".
Съёмка проходила в старинной польской усадьбе, в огромном доме. В зале с почерневшим скрипучим паркетом, с пыльными окнами, сквозь которые разбивались на миллионы пылинок лучи жёлтого солнца. Пахло нафталином и мышами.
Катя (мою женщину киборга звали Катя) стояла в уголке, как брошенная дама на балу нищего графа. Я активно кивал Никите Сергеевичу, который своим скрипучим паркетным голосом ставил мне задачу и объяснял, что такое "просак". Но все мои мысли были о Кате и её трусах. Она стояла в уголке, а я косился в её сторону.
Начались съёмки. Мне выдали мяч. Сначала я обвёл Сорокина "уходом Роналдиньо". Но это было просто, он же старикашка. Потом Елизарова. Это было посложнее. Он огромный и не такой уж старый. Но я применил "разворот Зидана". Но в конце концов хитрый Пелевин выбил у меня мяч.
Между дублей раздосадованный я подошёл к Пелевину и ударил его по ноге.
- Вот так ты меня ёбнул, Витя, - сказал я.
- И ещё ёбну, - зло ответил Пелевин из-под своих чёрных круглых очков.
Я пригляделся и обомлел. Ба, да это же не Пелевин, а Месси. Михалков вызвал его на съёмки, быть дублёром Пелевина.
Посмотрел на Катьку, а она уже стояла и заигрывала с Елизаровым. Тот вертел своими длинными патлами и давал их трогать Катьке. Шлюха-киборг.
Я проснулся и подумал "а любовь как сон - стороной прошла".