Filth
Несколько лет назад мне нужно было прикончить пару часов, и я пошёл в кино. Я сидел в кино и терзался. Меня терзали все: режиссёр, сюжет, персонажи, и главное, Макэвой. Именно он сыграл роль детектива-сержанта Робертсона: полицейского, который нюхает кокс - плачет, бухает - плачет, убивает - плачет, трахает - плачет. Про полицейского плаксу. Замечательный «Filth», что никак не переводится на наш язык. Хотя в прокате назвали «Грязь», книжку Уэлша перевели, как «Дерьмо».
Наконец, мои пальцы и глаза дошли до самого романа.
И что я хочу сказать? Вот это книга! Она натянула меня, как тетиву. Я вспомнил, как был мелким нариком, воришкой в Эдинбурге, в 98-м. вспомнил, как бухой плакал в кабаке на Роуз-стрит перед телевизором, когда из лимузина вытаскивали труп принцессы Ди. Я вспомнил мелкий, вонючий эдинбргский дождь, который, будто зелёнка щипал мои раны на голове. Я помню запах верёвки…
Ни в одном романе глист-не-глист не ведёт монологи, пытаясь достучаться до своего несчастного, глухого хозяина. Глист, как альтер эго. Мы все набиты глистами. А потом, когда издыхаем, они вываливаются из нас вместе с дерьмом.
Это очень печальный роман.
Когда я закончил его, в зале потух свет. Мне снова пришлось выходить на улицу под колючий, злой дождь Эдинбурга, или Петербурга. Не важно. Я помню - эти города одинаково бесчувственны к тебе и паразитам внутри тебя.
Наконец, мои пальцы и глаза дошли до самого романа.
И что я хочу сказать? Вот это книга! Она натянула меня, как тетиву. Я вспомнил, как был мелким нариком, воришкой в Эдинбурге, в 98-м. вспомнил, как бухой плакал в кабаке на Роуз-стрит перед телевизором, когда из лимузина вытаскивали труп принцессы Ди. Я вспомнил мелкий, вонючий эдинбргский дождь, который, будто зелёнка щипал мои раны на голове. Я помню запах верёвки…
Ни в одном романе глист-не-глист не ведёт монологи, пытаясь достучаться до своего несчастного, глухого хозяина. Глист, как альтер эго. Мы все набиты глистами. А потом, когда издыхаем, они вываливаются из нас вместе с дерьмом.
Это очень печальный роман.
Когда я закончил его, в зале потух свет. Мне снова пришлось выходить на улицу под колючий, злой дождь Эдинбурга, или Петербурга. Не важно. Я помню - эти города одинаково бесчувственны к тебе и паразитам внутри тебя.