Синева
Что соединил Господь, люди не могут разделить.
Ив скинула замшевые туфли, натянула на босые ноги сапоги, небрежно стащила с вешалки чей-то длинный легкий плащ. Схватила открытую бутылку вина с тумбочки, взглянула на себя в зеркало. Спрятала за ухо, выбившуюся из праздничной прически, завитую прядь.
Я стоял позади и смотрел на нее. Спросил, куда она собралась, она не услышала из-за громкой музыки.
Глаза ее впились в глаза напротив, точно такие же дымчатые, темные, в глубине которых плясал свет из соседней комнаты. Привычной синевы я в них не заметил.
Сорвалась с места, распахнула дверь и громко хлопнула ею. Я тут же последовал за ней, остановившись у порога, чтобы остаться незамеченным и дать ей выйти на улицу.
Снег медленно и тяжело опускался на тротуары. Ив двигалась темным изящным пятном по улице. Одной рукой она придерживала плащ на запах, в другой несла бутылку с вином. Поднесла бутылку ко рту, покачнулась, остановилась. Я остановился вместе с ней, примерно за семь шагов позади. Она обернулась, увидела меня и крикнула:
-Вино - отврат!
Я сдвинулся с места, направился к ней.
-Ты принес? - спросила она, указывая на бутылку.
-С чего ты взяла?
-Ты не умеешь выбирать вино.
Я покачал головой. Она демонстративно наклонила бутылку, и темная жидкость полилась на выбеленный тротуар, замыкаясь в причудливую фигуру под нашими подошвами. Потом бросила пустую склянку на дорогу.
-Тебе не холодно? - спросил я.
Под плащем виднелось серое короткое платье из тонкой шерсти.
-Нет! Я могу сделать даже так! - она опустила плащ, открыв голые плечи, громко засмеялась.
Я резким движением потянулся, чтобы надеть его обратно, но она меня опередила. Нырнула одной рукой в карман, достала пояс, плотно укуталась в холодную ткань, и затянула лоскуток на талии. Теперь у нее были чересчур широкие плечи, тонкая талия и пышный подол.
-У тебя ноги замерзнут, станут синими, а потом почернеют.
Она засмеялась, приплясывая, вплотную подошла ко мне и взяла под руку.
-И отвалятся! - крикнула она.
-И отвалятся, - подтвердил я.
-Идем, прогуляемся.
Она потащила меня за собой, сопротивляться было бесполезно.
Коктейль из гигантских снежинок и выпитого алкоголя дурил мне голову. От Ив пахло абрикосовым ликером, немного шампанским и лаком для волос. Она крепко вцепилась в мое предплечье, наверное, не ощущая этого: пальцы онемели от холода. Я взял ее за руку и опустил за своей в карман пальто.
Стояла глухая тишина, снег слепил глаза, цепляясь за наши брови и ресницы. Нырял под воротник, прилипал к шее, к ушам, копился в волосах, забирался в обувь, впитывался в одежду, оставлял следы на моих серых брюках.
Всю ночь и, казалось, всю свою жизнь я хотел именно этого: тишины и ее рядом. Мы находились в изолированной коробке. Мы были близки, как никогда, - в то, другое множество раз, когда оставались наедине. Пьяные, покачивающиеся, сбежавшие, отрезвленные холодом, восторженные сцепившимися пальцами.
Мы остановились. Она взглянула на меня исподлобья. Под светом фонаря я разглядел синеву под густо-накрашенными влажными ресницами.
Я знал, что она скажет. Она говорила это не раз. И смотрела точно так же. Я знал и хотел услышать.
Она приоткрыла посиневшие губы, изо рта вывалился клубок пара и за секунду рассеялся перед моими глазами.
-Я скучала.