Не расстаются
В Москве зима. Я без теплого пальто и ботинок. Каждый вечер пью вместо чая Терафлю. Раз в неделю задумываюсь о том, как быстро летит время, как оно лечит, калечит, радует, бросает из стороны в сторону, меняет или не меняет. Каждый день думаю, где бы взять много-много денег, плюю на учебу-ищу работу; понимаю, что в конце этого года ГОСы по-английскому, а журфак меня к ним не подготовит, а денег на курсы у меня нет, а если работать, то времени на подготовку не будет. Плюю на работу и учусь. И так по кругу, с переменным успехом.
Пишу пробный текст для женского журнала про то, как нужно выбирать елочные игрушки. Мама болеет, С. кормит меня витаминами, растолстевшая Снежа спит на лестнице, таджики, которые утепляют дом, куда-то исчезли. Оставили раскладушки в моей комнате и пропали. Оставили сливочное масло снаружи у окна (сделали себе уличный холодильник), которое теперь ест свора синиц. Представляю желтопузых птичек распухшими от такого количества масла, веселюсь.
И, вообще-то, я чувствую себя хорошо. Мне даже кажется, что лучше всех. И теория о том, что, главное, вовремя выпустить пар (каким бы образом это не происходило) - мне подходит. Если это можно назвать паром...
Ем творог со сгущенкой, пью чай из пол-литровой кружки, прислоняюсь пятками к батарее, пытаюсь расчесать лохматую голову, мысленно посылаю всех к черту и думаю, что это начало чего-то нового, но того, что и не заканчивалось. Запахи, предметы, цвета, света, гул за окном - все смешивается. И это все со мной. Я говорю мысленно: "Эй, привет, человек, о котором пела Земфира. Привет снова. Привет тебе!"
Интересно, бывает так, что один немой однажды приходит к другому немому и говорит ему жестами, точно так же, как при первой встрече "привет", только теперь - "прощай"? Расстаются ли вообще те, которые нашли в любви к другому утраченное чувство, необходимое человеку для существования? Кто-то, наверное, скажет, что только зрячий может открыть глаза слепому; только тот, кто слышит - заглушить вечную тишину в ушах иллюзорной музыкой; только тот, кто может говорить, может наделить немого своим собственным голосом. Но как человек со всеми чувствами может ощутить весь масштаб отсутствия зрения или слуха, если только не лишается этого в одночасье, учась жить заново? Только "иной" все ощущает острее, и только такой же, как он сам, может понять все тонкости этой остроты.
Мне хочется верить, что эти самые "иные" таковыми и остаются только потому, что однажды находят друг друга и никогда не бросают. Один слепой не говорит другому голосом, который слышится со всеми его вибрациями и интонациями о том, что пора уходить; не прикасается дрожащей незнакомой рукой, не отнимает пальцев навсегда. Один глухой не видит в глазах другого слезы или вселенскую пустоту, или отчаяние, не кричит неслышным звериным криком, умоляя остаться. Один немой не вскидывает руки к груди или к лицу, чтобы попрощаться с другим.
Должны же быть на свете люди, которые никогда-никогда не расстаются.
Пишу пробный текст для женского журнала про то, как нужно выбирать елочные игрушки. Мама болеет, С. кормит меня витаминами, растолстевшая Снежа спит на лестнице, таджики, которые утепляют дом, куда-то исчезли. Оставили раскладушки в моей комнате и пропали. Оставили сливочное масло снаружи у окна (сделали себе уличный холодильник), которое теперь ест свора синиц. Представляю желтопузых птичек распухшими от такого количества масла, веселюсь.
И, вообще-то, я чувствую себя хорошо. Мне даже кажется, что лучше всех. И теория о том, что, главное, вовремя выпустить пар (каким бы образом это не происходило) - мне подходит. Если это можно назвать паром...
Ем творог со сгущенкой, пью чай из пол-литровой кружки, прислоняюсь пятками к батарее, пытаюсь расчесать лохматую голову, мысленно посылаю всех к черту и думаю, что это начало чего-то нового, но того, что и не заканчивалось. Запахи, предметы, цвета, света, гул за окном - все смешивается. И это все со мной. Я говорю мысленно: "Эй, привет, человек, о котором пела Земфира. Привет снова. Привет тебе!"
Интересно, бывает так, что один немой однажды приходит к другому немому и говорит ему жестами, точно так же, как при первой встрече "привет", только теперь - "прощай"? Расстаются ли вообще те, которые нашли в любви к другому утраченное чувство, необходимое человеку для существования? Кто-то, наверное, скажет, что только зрячий может открыть глаза слепому; только тот, кто слышит - заглушить вечную тишину в ушах иллюзорной музыкой; только тот, кто может говорить, может наделить немого своим собственным голосом. Но как человек со всеми чувствами может ощутить весь масштаб отсутствия зрения или слуха, если только не лишается этого в одночасье, учась жить заново? Только "иной" все ощущает острее, и только такой же, как он сам, может понять все тонкости этой остроты.
Мне хочется верить, что эти самые "иные" таковыми и остаются только потому, что однажды находят друг друга и никогда не бросают. Один слепой не говорит другому голосом, который слышится со всеми его вибрациями и интонациями о том, что пора уходить; не прикасается дрожащей незнакомой рукой, не отнимает пальцев навсегда. Один глухой не видит в глазах другого слезы или вселенскую пустоту, или отчаяние, не кричит неслышным звериным криком, умоляя остаться. Один немой не вскидывает руки к груди или к лицу, чтобы попрощаться с другим.
Должны же быть на свете люди, которые никогда-никогда не расстаются.