Пусть будет
И чтобы каждый раз я приходил к тебе ранним утром, садился напротив твоей постели, и что-то напевал или проговаривал тебе теплой и спящей, затерявшейся где-то в трех зимних одеялах.
А ведь за окном теплее, чем в твоей комнате, ты только проснись и выгляни, вытяни руки, коснись утра, тебе так мало утр осталось здесь. Собери в охапку поздние рассветы, любимое тобой бирюзовое осеннее небо, проглоти, выпей, впитай. А я пока прилягу с краю, чтобы не на свежую простынь джинсами, и лицом в твою подушку, туда, где только что раскиданы были твои волосы. Может быть даже вздремну. И ты разбудишь меня ладонью по плечу, так осторожно, чтобы не испугать, а то ведь я дергаюсь от резких звуков. А я все равно встрепенусь, после чего последует твое незамедлительное и виноватое: “Прости, пожалуйста”.
И будет солнечно, и глаза мои ты опять будешь называть золотыми. А меня - чужим именем.
Родная, моя родная, осталось еще немножко, потерпи.
Спи, родная, спи.
А ведь за окном теплее, чем в твоей комнате, ты только проснись и выгляни, вытяни руки, коснись утра, тебе так мало утр осталось здесь. Собери в охапку поздние рассветы, любимое тобой бирюзовое осеннее небо, проглоти, выпей, впитай. А я пока прилягу с краю, чтобы не на свежую простынь джинсами, и лицом в твою подушку, туда, где только что раскиданы были твои волосы. Может быть даже вздремну. И ты разбудишь меня ладонью по плечу, так осторожно, чтобы не испугать, а то ведь я дергаюсь от резких звуков. А я все равно встрепенусь, после чего последует твое незамедлительное и виноватое: “Прости, пожалуйста”.
И будет солнечно, и глаза мои ты опять будешь называть золотыми. А меня - чужим именем.
Родная, моя родная, осталось еще немножко, потерпи.
Спи, родная, спи.