Point of no return
Если идти от крутой булочной, которая находится на переулке (не помню названия) напротив Плющихи, по направлению к набережной, то весь тротуар под ногами будет усыпан конфети, разноцветной мишурой, которая обычно выпрыгивает из хлопушек; искусственными глянцевыми бумажками, имитирующими невозможную сумму евро. Интересно, когда люди прекратили бросать новобрачным монетки, и решили, что стопка ненастоящих денег может заменить звук бьющейся об асфальт мелочи? Или все невесты разом начали страховать свое свадебное декольте, или макияж (не дай бог попадет в глаз: больно, фингал, слезы)? Рядом, на выступе зеленого высокого забора, скопилась армия пустых бутылок от шампанского. Через забор перелезает таджик в униформе, я его замечаю, а он призывает меня к молчанию, будто я буду кричать на все Хамовники, что таджик сбегает со стройки.
Федя взяла свою маму, брата и нас с К. и отвела в планетарий. Красота не земная, а, понятно, космическая. Все очень настоящее. Я бы просто сидела вот так в кресле, запрокинув голову, и смотрела на этот, усыпанный проектированными лампочками, темный купол. Ну и эти чудовищные черные дыры, в которые попадаешь, пересекая точку невозврата, и сверхгиганты, и затмения, и пыль, и бесконечность, заключенная в исчезающий зрительный зал.
Пока я прячусь в своем летнем убежище-оазисе, разъезжаю на велике по сосновому лесу после дождя, где запах земли и хвои будит детские воспоминания, объедаюсь яблочным пирогом, от которого все пальцы липкие, меня почти никто не ищет. Испытываешь какое-то больное удовольствие от того, что можно уехать/уйти, приехать, встретиться с кем-то или слоняться одной, что-то делать, где-то бывать, и никого ни о чем не предупреждать. Задаешь кому-то кучу вопросов, слушаешь, а потом еще столько же вопросов, смотришь на часы: пора бы уходить. А потом загоняешь себя до усталости. Или "досидишь" до усталости. Дремаешь, не спишь, хочешь, чтобы ночь скорее закончилась. И сны-не сны. Открываешь глаза и первое, что проговариваешь в уме: 25/26/27, затем месяц, день недели.
Слава Богу, что, все-таки, просто приснилось.
Плохо только, что начинаешь обещать, а потом не делаешь. Думаешь, а, точнее, знаешь: переживут. А на улице дождь, кроссовки грязные, электрички переполненные, голова трещит. Не поеду, хотя "к тебе кто-то приходил".
И, наверное, нужно что-то сказать, что-то очень важное, но оно не высказывается. Не потому, что не хочется, а просто не можется. Не знаешь, что это должно быть.
Понимаешь страшную штуку. Вокруг не осталось ни одного человека, кто знал бы о тебе все.
И еще страшнее: а был ли он?
1.47 и за окном поют птицы. Что за птицы? Вот сумасшедшие.
Хорошо, что в августе 31 день. И сегодня еще не так холодно.
Федя взяла свою маму, брата и нас с К. и отвела в планетарий. Красота не земная, а, понятно, космическая. Все очень настоящее. Я бы просто сидела вот так в кресле, запрокинув голову, и смотрела на этот, усыпанный проектированными лампочками, темный купол. Ну и эти чудовищные черные дыры, в которые попадаешь, пересекая точку невозврата, и сверхгиганты, и затмения, и пыль, и бесконечность, заключенная в исчезающий зрительный зал.
Пока я прячусь в своем летнем убежище-оазисе, разъезжаю на велике по сосновому лесу после дождя, где запах земли и хвои будит детские воспоминания, объедаюсь яблочным пирогом, от которого все пальцы липкие, меня почти никто не ищет. Испытываешь какое-то больное удовольствие от того, что можно уехать/уйти, приехать, встретиться с кем-то или слоняться одной, что-то делать, где-то бывать, и никого ни о чем не предупреждать. Задаешь кому-то кучу вопросов, слушаешь, а потом еще столько же вопросов, смотришь на часы: пора бы уходить. А потом загоняешь себя до усталости. Или "досидишь" до усталости. Дремаешь, не спишь, хочешь, чтобы ночь скорее закончилась. И сны-не сны. Открываешь глаза и первое, что проговариваешь в уме: 25/26/27, затем месяц, день недели.
Слава Богу, что, все-таки, просто приснилось.
Плохо только, что начинаешь обещать, а потом не делаешь. Думаешь, а, точнее, знаешь: переживут. А на улице дождь, кроссовки грязные, электрички переполненные, голова трещит. Не поеду, хотя "к тебе кто-то приходил".
И, наверное, нужно что-то сказать, что-то очень важное, но оно не высказывается. Не потому, что не хочется, а просто не можется. Не знаешь, что это должно быть.
Понимаешь страшную штуку. Вокруг не осталось ни одного человека, кто знал бы о тебе все.
И еще страшнее: а был ли он?
1.47 и за окном поют птицы. Что за птицы? Вот сумасшедшие.
Хорошо, что в августе 31 день. И сегодня еще не так холодно.