Из коллективного сборника "Все в саду", 2015 г. - 22
Начало см. https://zotych7.livejournal.com/6226005.html и далее в архиве
Порядок сродни божественному
Кира Сапгир
Последние шестнадцать лет Колетт прожила в доме № 9 на улице Божоле, с окнами, выходящими на Пале-Рояль.
“В субботу и воскресенье в саду Пале-Рояль почему-то до полудня безлюдно и очень тихо. А ведь достаточно было бы детской свистульки, чтобы нарушить этот порядок сродни божественному”, - напишет она о своей последней гавани в самом сердце французской столицы.
По существу, у Колетт с Пале-Роялем состоялась “любовь до гроба”. И сегодня в коллективном сознании эти два имени практически неотделимы друг от друга. Собственно, Колетт завершила вереницу исторических имен, связанных с одной из самых культовых достопримечательностей Парижа - дворцом и садом Пале-Рояль.
“Меня зовут Клодиной, а живу я в Монтиньи. Здесь я родилась… но думаю, что умирать буду не здесь… ” - это первая фраза первого романа Колетт “Клодина в школе”. На самом деле родина Колетт, как и ее героини, юной Клодины, - Бургундия. Там Сидони-Габриэль Колетт родилась 28 января 1873 года, в городке Сен-Совёр-ан-Пюизе.
В восемнадцать лет у Колетт была роскошная коса длиной один метр пятьдесят восемь сантиметров. И эта коса пленила прожженного парижанина, автора популярных бульварных романов Анри Готье-Виллара, у которого был псевдоним на английский манер - Вилли. За него в 1893 году Колетт вышла замуж. Сейчас уже никто не помнит имени Вилли. И если вспоминают о нем вообще, то только оттого, что некоторые книги, подписанные им, на самом деле написаны его молодой женой Колетт.
Однажды Вилли предложил скучавшей в Париже двадцатилетней супруге начать писать, просто чтобы провести время. Например, записать забавные истории о школьной поре, над которыми сам покатывался со смеху, слушая Колетт. Рассеянным взглядом пробежав написанное, только чтобы не обидеть молодую жену, Вилли был потрясен свежестью тона, сочными красками, какой-то бархатистостью стиля и предельной точностью каждого описания! Ловкач-беллетрист немедленно продал рукопись издателю под своим именем, назвав роман “Клодина в школе”. Так появился первый роман Колетт о Клодине, за которым последовала целая вереница.
Успех был потрясающим! Клодина, женщина-подросток, вызвала настоящую сенсацию в Париже! Ведь на сцену, сменив пышных красавиц бель-эпок, легким шагом вошла новая женщина, грациозная, независимая, дерзкая.
Весь Париж сходил с ума по Клодине. Даже был создан особенный стиль “Клодина” - совместное творчество Колетт и ее лучшей подруги Коко Шанель: пиджак мужского покроя, белый отложной воротничок с черным бантом, фетровый котелок.
Но доходы от всего этого получал Вилли, нещадно эксплуатировавший жену, которую держал у себя в литературных “неграх” - и вообще в “черном теле”. Лишь к тридцати годам удалось Колетт опубликовать сборник рассказов под своим именем и освободиться наконец от литературно-супружеской повинности. Вырвавшись от Вилли, Колетт поступила в “Мулен Руж”. Как выразился ее друг, комедиограф Саша Гитри, “повела жизнь танцовщицы-писательницы”.
Коротко стриженная, гибкая и грациозная, как кошка, Колетт, тридцатитрехлетняя “красотка кабаре”, выглядела подростком.
Любовь у Колетт всегда земная, обращенная к зримому, вещному миру. Такой любви не знают родившиеся в больших городах. У того, кто провел детство среди серых городских камней, не может быть такого острого зрения. Привыкнув в детстве всматриваться в деревенский простор, Колетт всё в своей жизни видела невероятно красочно, рельефно. Она - редкий стилист. У нее невероятно богатый словарь, приобретенный в ее родной французской глубинке. Известно, что Колетт, подобно крестьянам из ее родных мест, даже не грассировала, и речь ее пестрела деревенскими словечками… А вот ее описания природы не уступают кисти Коро:
“Прелесть и очарование этого края составляли холмы и долины. Долины местами суживались, превращаясь в теснины”, - пишет она в одной из книг. “Но главными были леса, леса необозримые и глухие, плавными валами катившиеся вниз по склонам - далеко-далеко, как только видит глаз… Изредка зеленый дол прерывался небольшой пашней. Но она тотчас же тонула в беспробудных лесах. Там и сям - несколько бедных ферм, совсем немного, но достаточно для того, чтобы их красные крыши оттеняли бархатную зелень… ”
Творения Колетт несли наслаждение всем пяти чувствам. И все пять чувств несли наслаждение ей самой. Она любила всё. Любила молодых мужчин - и не отвергала немолодых. Любила зверей и птиц, любила деревню и шумный город, любила солнце и тьму - и любила саму любовь.
Вход с улицы Валуа. Сегодня в сады Пале-Рояля лучше проникнуть через малую калитку, проделанную в “Пассаже двух павильонов”. Именно отсюда открывается во всей красе вид на площадь, дворец и блистательный променад, так восхитивший некогда автора “Истории государства Российского”, Николая Михайловича Карамзина, посетившего Париж в 1790 году.
“Вообразите себе великолепный квадратный замок и внизу его аркады, под которыми в бесчисленных лавках сияют все сокровища света, богатства Индии и Америки, алмазы и диаманты, серебро и золото; все произведения натуры и искусства; всё, чем когда-нибудь царская пышность украшалась; всё, изобретенное роскошью для услаждения жизни!.. И всё это для привлечения глаз разложено прекраснейшим образом и освещено яркими, разноцветными огнями, ослепляющими зрение. Вообразите себе множество людей, которые толпятся в сих галереях и ходят взад и вперед только для того, чтобы смотреть друг на друга! Тут видите вы и кофейные заведения, первые в Париже, где также всё людьми наполнено, где читают вслух газеты и журналы, шумят, спорят, говорят речи и проч. <… > Всё казалось мне очарованием, Калипсиным островом, Армидиным замком… ” - гласит знаменитая цитата из “Писем русского путешественника” Николая Карамзина.
Колетт поселилась здесь после двух бурных браков, закончившихся разводами, рождения дочери и пятнадцати переездов - по всему Парижу. В жилище с окнами, глядящими в сад, ей хорошо. Там у Колетт всё, что она так любит: кошки и собаки, цветы и фрукты, коллекция старинных стеклянных шаров - пресс-папье и, самое главное для нее, пачки бледно-голубой писчей бумаги (бледно-голубой цвет не утомлял глаз). На этой бумаге, при свете лампы с бледно-голубым абажуром, пишет она по ночам.
В то время Колетт уже почти не может ходить, жестоко страдая от артрита. И, заметив в поздний час свет голубой лампы сквозь ветви сада, приходят развлечь и отвлечь соседку от страданий неразлучная пара - поэт Жан Кокто и его возлюбленный, белокурый атлет, писаный красавец, киноактер Жан Маре.
“Воздух Пале-Рояля освещен лунами лампад окружающих арок”, - написал пятидесятилетний Жан Кокто, поселившийся там в 1940-м.
Жокто прекрасно устроился, - откликается Колетт. - Кухня со всеми удобствами, четыре комнаты, ванная, горячая вода”.
“Из своего окна я болтаю с Колетт, которая пересекает сад со своей палочкой, элегантно повязанным шарфом на манер галстука, красивым глазом и в сандалиях на босу ногу”, - замечает ее сосед.
Впрочем, Колетт и Кокто - “кошка и лис”, как их звали, - были больше чем соседями или даже друзьями: они были сообщниками. На бесчисленных сдвоенных портретах у них такой вид, словно им шепчут на ухо о чем-то по секрету. Взгляд полон лукавства, на губах усмешка - не то над миром, не то над собой. Даже прически у обоих похожи: мелко курчавятся светлые волосы, сбитые на сторону, слева направо - будто ветер сдувает морскую пену.
… Их двойная тень застыла на дорожках Пале-Рояля. И приходящий сюда, возможно, расслышит в шуме каштанов заговорщицкий шепоток, шутку, шелестящий смешок.
“Успокойтесь, ничто не угасло - просто я удаляюсь от вас. Ухожу в открытое море, не в пустыню”, - напишет Колетт в книге “Голубой маяк” - одной из последних.
В 1954 году она тихо угасла в своем жилище над картинами Пале-Рояля. Ей был восемьдесят один год. Католическая церковь отказалась отпевать покойную, поскольку она была разведенной (надо сказать, до сих пор разведенные верующие лишены права причаститься). При этом французские власти устроили Колетт всенародные похороны. И когда ее гроб поплыл в сопровождении громадной толпы из дома № 9 по улице Божоле, в ветвях деревьев Пале-Рояля, казалось, раздался грустный вздох.
Свой последний приют она нашла на кладбище Пер-Лашез.
Имя Колетт увековечено на площади близ Пале-Рояля перед “Комеди Франсез”. Площадь была названа в ее честь в 1966 году волей тогдашнего министра культуры Франции Андре Мальро.
“Она сбежала из всех литературных школ, как озорная школьница - с уроков”, - писал Жан Кокто.
Озорная школьница - Клодина - сейчас живет под тисненым переплетом “Плеяды”, возводящей писателей в ранг классиков. Но для той, что подарила ее миру, главным всегда был “восторг перед жизнью”. Мгновение для Колетт было притягательней вечности. А важнее любой славы - смех в саду, краткое, робкое слово первой страсти или же нежный, презрительный взгляд, какой бывает у женщин и кошек.
Заповедник Oetker
Сергей Николаевич
Сад при отеле - забытая роскошь, которую мало уже кто может себе позволить. Но семейство немецких промышленников Эткер, которым принадлежит исключительная коллекция отелей по всему миру (Oetker Collection), четко придерживается принципа: жизнь без сада - не жизнь. Про Эткеров известно, что они никогда не обзаводятся собственным жильем в тех местах, где у них есть отели. В Париже они живут всегда в Le Bristol. Когда наведываются в Баден-Баден, останавливаются в легендарном Brenners Park, а лето предпочитают проводить на одной из вилл Hôtel du Cap-Eden-Roc на Французской Ривьере.
Le Bristol. Париж, Франция
Этот сад похож на уголок Версальского парка в миниатюре. Только еще более ухоженный и выхоленный: листик к листику, травинка к травинке. Наглядный образец исконного французского стремления к безупречным пропорциям и протокольной симметрии. Никаких импровизаций и игривых случайностей. Всё выверено раз и навсегда: четыре величественные магнолии по краям идеально выстриженного газона, которому позавидует лужайка перед Букингемским дворцом, где королева устраивает свои ежегодные чаепития. Беспрерывное цветение тюльпанов, нарциссов, цикламенов, рододендронов обеспечивают круглосуточно семь (!) садовников. Наверное, так выглядели королевские сады при Людовике XIV Король, как известно, был особенно чувствителен к виду увядших цветов, а потому для него их меняли практически ежедневно, чтобы поддерживать иллюзию благоухающей весны или нескончаемого лета. Сегодня такое может себе позволить только Le Bristol. При генеральном директоре Дидье Ле Кальвезе отель приобрел официальный статус дворца, а сад - репутацию одного из культовых мест Парижа. Отныне именно здесь принято назначать самые важные завтраки, устраивать судьбоносные ланчи и эпохальные ужины, благо местный ресторан Epicure отмечен рекордными тремя звездами “Мишлена”, а его шеф Эрик Фрешон причислен к лику самых великих поваров нашего времени.
Чтобы интерьеры отельного лобби и ресторана не слишком диссонировали друг с другом, при реконструкции в 2011 году было принято решение обновить всё пространство отеля в едином “садовом” стиле. Теперь это сплошная оранжерея: цветочные букеты на занавесях, обоях, обивке кресел и, разумеется, в вазах на столах. Еще одна важная достопримечательность - древний фонтан, состоящий из каменной чаши, которую поддерживают на своих плечах четыре упитанных ангела. Он появился в начале XVIII века, когда на месте отеля еще стоял женский монастырь Des Petites Soeurs de la Bonne Espérance. В 1955 году тогдашний владелец отеля Ипполит Жамме выкупил монастырские земли и пристроил новое крыло. Так что от древнего монастыря и остался только фонтан из желтого песчаника, продолжающий исправно журчать, убаюкивая своими струями тех счастливцев, кому дано право сладко засыпать и пробуждаться в Le Bristol.
Brenners Park-Hotel & Spa. Баден-Баден, Германия
А тут, кажется, и сада никакого не надо! Стоит сделать лишь несколько шагов по ажурному мостику, зависшему над речкой Оос, и ты уже на Лихтенталер аллее - излюбленном месте прогулок всей просвещенной и стареющей Европы, привыкшей каждый летний сезон проводить “на водах”. Таких красивых лип больше нет нигде на свете! Когда в начале пятидесятых доктор Эткер нацелился на знаменитый отель Brenners, он поручил своим баденским риелторам прикупить как можно больше окрестной земли. Ему было важно сохранить исторический пейзаж в нетронутом виде, чтобы он оставался таким, каким его видели Тургенев, Достоевский, Брамс, Вагнер. Чтобы будущих постояльцев не покидало ни на секунду ощущение жизни посреди звенящего зеленого простора, то щедро омываемого весенними дождями, то пронизанного ослепительным солнцем, то погруженного в осенний туман и прохладу. Brenners - это, конечно, прежде всего Лихтенталер аллея. Лишь ради нее одной вполне стоит ехать в Баден. Но не только! Небольшой, но изысканный сад, раскинувшийся вокруг отеля и Villa Stephanie, тоже заслуживает внимания. Его главным украшением являются старинные дубы, магнолии, японские клены, кедры, представляющие собой таинственную кулису, которая делает практически невидимой жизнь постояльцев Brenners. Ведь среди них, как правило, преобладают люди непубличные, совсем не склонные мелькать на глянцевых или бульварных страницах. Кто там читает Herald Tribune в кресле у фонтана, отвернувшись от всех? Кто этот господин в махровом халате, возлежащий в шезлонге на террасе перед бассейном? Никому не полагается знать. Они надежно отгорожены живой изгородью из жимолости и боярышника от случайных и любопытных взглядов. Несколько более современно смотрится сад вокруг Villa Stephanie. Он разбит сравнительно недавно и выдержан в стиле последних ландшафтных веяний. Тут больше воздуха, света, открытого пространства. Преобладают невысокие плодовые деревья - яблони и вишни, живописные лужайки с неброскими многолетниками, плетистые розы, своими колючими стеблями успевшие опутать все стены. Их томный запах особенно ощутим утром в пустом фитнес-зале, когда окна и двери, ведущие в сад, распахнуты настежь. Оттуда видишь, как неистовствует ветер, раскачивая верхушки лип на Лихтенталер аллее, как в просветах между деревьями голубеет небо и как по нему плывут облака.
Hôtel du Cap-Eden-Roc. Кот-д’Азур, Франция
Это было летом 1963 года. Семейная пара из Германии с двумя детьми проплывала на скромной спортивной яхте мимо мыса Антиб, где над скалистой бухтой призывно желтели пляжные зонтики и разносился женский смех.
- Ах, вот бы там когда-нибудь остановиться, - мечтательно сказала она.
- Но Eden-Roc слишком дорогой отель для нас, дорогая, - сказал он, непреклонно направляя штурвал подальше от этих скал и заливистого смеха.
Разумеется, на следующее лето чета Эткер поехала в Hôtel du Cap-Eden-Roc. Вначале они снимали стандартный номер, потом многокомнатный люкс, потом перебрались в отдельную виллу на территории парка, пока дело не дошло до покупки всего отеля. Эткеров можно понять: тем, кому повезло хоть раз пожить здесь, никуда больше ехать не хочется. Всюду будет как-то не так! Нигде больше на Кот-д’Азур нет такого тенистого парка, такого близкого спуска к морю, таких “танцующих” пиний.
- Посмотрите, - говорит Майя Эткер, - они сгибаются и… танцуют.
После смерти мужа она проводит здесь каждое лето, и под ее бдительным присмотром парк приобрел законченный, совершенный вид. По сути, это прованская роща, сладко пахнущая лавандой и алеппской сосной (хвоя этой сосны особенно богата эфирным маслом, и в жаркие дни воздух Eden-Roc насыщен его ароматом). Есть тут и розарий, где всё лето цветут пятьсот кустов роз. Почти все они одной сливочно-клубничной гаммы и одного сорта Queen Elizabeth II с приятным цитрусовым запахом. Одна печаль: они очень нестойкие и для цветочных композиций не подходят - в воде подолгу не стоят. Но ключевой цветок парка - это, конечно, агапантус, что в переводе с греческого означает “цветок любви”. Скромный, но стойкий. Им тут засажена вся парадная часть. И бордюры, и клумбы у входа в отель окрашены в его нежный сине-голубой цвет.
Каждое утро Майя Эткер, отправляясь на прогулку, придирчивым взглядом окидывает цветники и газон, приветствует свои пинии, дает распоряжения главному садовнику месье Дидье Гуарезу. И только после этого идет к морю, где подолгу смотрит на яхты, которые неизменно почтительно замедляют свой ход, проплывая мыс Eden-Roc.
Château Saint-Martin & Spa. Кот-д’Азур, Франция
Собственно, это даже не отель, а именно средневековый замок, до которого легко добраться, но совсем не хочется уезжать. А хочется поселиться здесь надолго: дышать ароматами прованских трав, засыпать и просыпаться под пение цикад, любоваться по вечерам на огни Ниццы… В Château Saint-Martin не просто меняешь привычный ритм жизни, но погружаешься в какую-то бесконечную нирвану, где само понятие времени присутствует лишь на кремовых листочках утреннего меню, которое полагается заполнять с ночи, если вдруг возникнет желание позавтракать у себя в номере. Всё остальное - чистая импровизация и произвол, вполне извинительный хотя бы раз в году. Конечно, можно поехать, как полагается прилежным курортникам, к морю (всего пятнадцать минут езды до пляжей Ниццы), можно прокатиться в сувенирный городок Сен-Поль-де-Ванс или отправиться в Грас, чтобы побродить среди засушенных и живых роз прославленного цветочного рынка. Да много чего можно, когда живешь в Château Saint-Martin, откуда до всех достопримечательностей Ривьеры рукой подать. Только могу гарантировать, что первые два-три дня вы отсюда никуда не выберетесь. Здесь есть всё. И розы самые разные, и подогретая морская вода в бассейне, и два превосходных ресторана. И фантастическое спа - одно из лучших на побережье. И конечно, старинный парк, раскинувшийся почти на четырнадцати гектарах. Роскошный, знойный, живописный, с чуть заметным итальянским, а точнее, флорентийским акцентом. Ну, это скорее дань вкусам семьи Эткер, как считает Пьер Ферр, главный садовник отеля. А еще тут растет 280 олив, из которых каждую осень получается 1800 литров отменного масла. Наверное, трудно ухаживать за четырнадцатью гектарами парка? “Ну, что вы! Мы отвечаем всего за пять-шесть гектаров, - старается быть точным Пьер, - остальное - «дикая» часть. Но именно там проходит тропинка, ведущая к источнику, который здесь со времен тамплиеров”. Если очень попросить, то эту тропинку, теряющуюся в глухих зарослях, вам покажут. Смело следуйте по ней. Родниковая вода из источника вас взбодрит, а наградой за долгое восхождение станет невероятный вид. По преданию, именно здесь были спрятаны несметные сокровища ордена тамплиеров, привезенные после крестовых походов. Забавно, но в договоре от 1936 года о продаже бывшего монастырского владения с развалинами под отель сказано, что в случае обнаружения клада его следует по справедливости разделить. Впрочем, гости Château Saint-Martin не ищут сокровищ, они счастливы тем, что здесь нашли.
L’Apogée Courchevel. Куршевель, Франция
Ну, если говорить о горных вершинах, нельзя не упомянуть недавнее приобретение Эткеров - отель L’Apogée Courchevel, расположенный на самом верху бывшего олимпийского трамплина в Куршевеле 1850 - одном из лучших в мире горнолыжных курортов. Это современное альпийское шале окружает самый что ни есть чудесный лес, который называется Jardin Alpin - Альпийские Сады. «Мы не строим дома, мы пишем сценарии жизни», - поясняют концепцию нового отеля декоратор Индиа Махдави и архитектор Жозеф Диран. Этот творческий дуэт хорошо понял и почувствовал философию Эткер, которая отнюдь не сводится только к пятизвездочному комфорту и идеальному сервису, но и включает в себя и очень сильный эстетический мотив, и обязательное присутствие природы, причем не просто как красивого фона, но главного содержания нашего бытия.
В этом смысле L’Apogée Courchevel смело сократил до минимума всякую дистанцию между природой и человеком. Теперь вместо того, чтобы долго вышагивать в лыжной амуниции через лобби, оставляя на ковре неловкие снежные следы, вас уже у самого порога номера поджидает трасса любого уровня сложности. Номера спроектированы так, что выход у них прямо на улицу. Два шага в сторону, и вы в самой чаще альпийского леса. Кстати, отличной альтернативой горным лыжам здесь считаются прогулки на снегоступах. Это всегда мощный заряд положительной энергии и приятная физическая нагрузка. И при этом никакого риска травм и падений. И действительно, к чему им быть прописанным в вашем сценарии жизни?
Palais Namaskar. Марракеш, Марокко
Даже если вы равнодушны к восточной роскоши, здесь надо хотя бы раз побывать. Вся территория дворца представляет собой классический восточный сад из “Тысячи и одной ночи” с экзотическими растениями, душными ароматами и зеркальными водоемами. Куда ни кинь взгляд, всюду резные мавританские арки и решетки, создающие иллюзию нескончаемой анфилады, зависшей между небом и водой. Всё это похоже на какой-то мираж или сон. Особенно когда наступают предвечерние сумерки и в окнах ресторана Le Namaskar вспыхивает огромная хрустальная люстра, а по всему саду одновременно зажигаются сотни ламп, отбрасывающих таинственные тени на воду и цветы. Интересно, что концепция этого “рая на земле” принадлежит французу Филиппу Сулье, фанатично верящему в учение фэншуй и решившему применить его на практике. Впрочем, внутреннее убранство отеля вполне себе европейского вкуса. За каждым номером закреплен свой батлер, готовый исполнить любое ваше желание, будь то прогулки на воздушном шаре над холмами Джебель или экскурсия в красивейший сад Мажорель, где нашел приют для вдохновения и свое последнее пристанище великий Ив Сен-Лоран.
The Lanesborough. Лондон, Великобритания
Когда-то здесь был St. George Hospital. От этих времен остались черно-белые фотографии: два нескончаемых ряда железных кроватей с людьми с серыми лицами и в серых халатах. Но вид из окон компенсировал больничное уныние. Буквально в двух шагах шумел и закипал листвой Гайд-парк, тихая отрада и утешение всех болящих и страждущих, норовивших при любой возможности покинуть свою обитель, чтобы подставить лицо неярким солнечным лучам или посидеть на скамейках вокруг фонтана с бронзовой Дианой в окружении рододендронов и тюльпанов, которые здесь цвели всегда. Едва ли пациенты St. George Hospital выходили за пределы Hyde Park Corner. Зато постояльцы The Lansehorough, который с начала девяностых годов обосновался в бывших больничных покоях, могут легко себе это позволить. Их тут ждут и конные прогулки, и путешествия на катамаране по озеру, и пробежки по историческим аллеям, и даже походы в одну из самых элегантных лондонских галерей Serpentine, располагающуюся прямо в Гайд-парке. Всё близко, всё в шаговой доступности. Вообще хороший отель - это не только сервис, комфорт и вид из окна, но прежде всего адрес. В этом смысле белоснежный особняк в стиле Greek Regency, укромно располагающийся в двух шагах от дома № 1 - лондонской резиденции герцога Веллингтонского, победителя Наполеона, и в непосредственной близости от садов Букингемского дворца, являет собой образец аристократизма чистой воды. Здесь после многомиллионной реконструкции, осуществленной Oetker collection, и гостиницы-то совсем не чувствуется. Не снует бесцельно прислуга, не скучают гости в ожидании, когда им освободят номер, не видно массивных шкафов-секьюрити, топчущихся у лифа со своей рацией.
Наверное, в The Laneshorough больше всего поражает атмосфера загородного английского замка, какой нет ни в одном лондонском отеле. Причем замка не подлинного, антикварного, как правило, сумрачного, сырого и холодного, а только что построенного, вылизанного до отчаянного блеска и сверкающего всей своей новенькой позолотой, хрусталем и мрамором. Тут всё с иголочки и как бы не взаправду. От бесшумных лифтов, декорированных карельской березой, до сложнейшей компьютерной начинки в каждом номере, оживающей от любого легчайшего прикосновения. От белозубых батлеров, предлагающих помочь разобрать чемодан или организовать билеты в Ковент-Гарден на дефицитный балет с Натальей Осиповой, до пустынных коридоров, увешанных музейной залакированной живописью.
Больше всего это похоже на декорации голливудских фильмов тридцатых годов. Собственно, в The Laneshorough ты попадаешь как в кино про красивую английскую жизнь, к которой сами англичане не имеют почти никакого отношения. Ни к ритуальным чаепитиям в желтой гостиной под аккомпанемент рояля и арфы, ни к сизому дыму гаванских сигар в восточной курительной, ни к многочасовым ужинам во французском ресторане Celeste, где в основном звучит русская речь вперемешку с арабской и китайской. Впрочем, сейчас уже не полагается много общаться за столом. Теперь после жарких споров, кто что ест, все, как по команде, погружаются в свои ай-фоны и ай-пады. Мертвенный свет, льющийся с дисплеев, придает этим молчаливым сборищам особенно устрашающий и торжественный вид, еще более усиливающийся при беглом просмотре цен в меню. После этого почему-то особенно хочется услышать английскую речь и просто подышать воздухом, что, на самом деле, совсем несложно! Гайд-парк к вашим услугам в любое время и в любую погоду.
http://flibusta.site/b/581831/read