Изнанка луны
Да, пожалуй что из всех его книг эта - моя
любимая. Не знаю, заставляет ли она задуматься,
и не очень встревожусь, если это не так. Я люблю
её ради неё самой. Мне приятны её манеры.
И порою я говорю себе, что было бы не так уж
и сложно перевести её на русский язык.
Набоков «Подлинная жизнь Себастьяна Найта»
Призматический фацет, Успех, Потешная гора, Утерянные вещи, Неясный асфодель. Открываем папку Потешная гора - там еще два файла - Альбиносы в чёрном, Изнанка луны. Это список произведений Себастьяна Найта, один из критиков которого заметил, что писатель играет в игру, правила которой он скрыл от читателя. Может это игра в антонимы - по типу - Утерянные вещи - Обретённые идеи? Или это разбросанные по тексту «Подлинной жизни...» волшебные камни, встав на который ты переворачиваешься и попадаешь в другой мир? Или другой язык?
Я подумал, что никогда не видал кожи с такой ровной бледностью; чёрное платье высоко прикрывало шею, в руке она держала длинный, чёрный папиросный мундштук.
- Так вы желали бы видеть мою подругу? - спросила она с прелестным, подумалось мне, старосветским оттенком учтивости в кристально чистом французском.
Набоков тоже карты не раскрывает и продолжает делать вид, что играет в шахматы. После жертв коня и слона (Вирджинии Найт и Клэр Бишоп соответственно) партия переходит в эндшпиль, где одна из пешек обязательно должна стать ферзём. Повествователь намеревается во что бы то ни стало отыскать объект последней страсти своего брата и волшебным образом в его руки попадает список из четырёх русских женщин (Лидия Богемски, Нина Речная, Елена Гринштейн и Элен фон Граун) отдыхавших летом 29-го на том же эльзасском курорте, что и Себастьян.
Я постараюсь сама всё выяснить, - сказала мадам Лесерф с видом очаровательной заговорщицы.- Потому что, знаете ли, я считаю, что куда честнее писать книгу о людях, которых знаешь, чем делать из них фарш и потом притворяться, что ты сам всё это состряпал!
Сама информация о том, что роковая красотка, оформившая его разрыв с невестой встретилась Найту именно там, достаточно ненадёжна, про сказочную случайность обретения пешками имён я уже говорил, наконец поиски начинаются по прошествии семи лет после той встречи, если она вообще была! Но разве в шахматах шансы пешки пройти те же семь полей и стать ферзём больше? Игра начинается!
Она разговаривала, как обнаружилось, с одышливым, чёрным, лягушачьего вида бульдожком, которому, видимо, неохота было входить.
И вот только тут, в процессе продвижения этого поиска начинаешь понимать, что происходит. С самого начала романа Набоков с усмешкой факира не спеша, планомерно переливает реальность из одного стакана в другой, точно такой же, но там содержимое становится чем то иным. То, что начиналось, как совершенно пристойная и честная игра с читателем (попытка написать биографию умершего брата - куда уж благороднее?) теперь покидает пространство логики и становится местом, где реальность растворяется в тексте, точнее мы явственно ощущаем - только текст и реален.
Я ощущал, что её легкомысленно малопристойный взгляд на моё расследование, чем то оскорбителен для памяти Себастьяна. Это ощущение росло, и мне вдруг подумалось, что, может быть, и само это дознание не пристойно, а моя неуклюжая погоня за призраком уже исказила всякое представление, какое я мог бы составить о последней любви Себастьяна.
Елена Гринштейн обнаруживается в Берлине, только вот одиссея по поиску «подлинной жизни Себастьяна Найта» с каждой своей новой находкой , выбивает по опорной свае всего здания и уже нет уверенности в реальности мисс Пратт, предоставившей столь много ценных наводок. Мадам Лесерф, подруга Элен фон Граун, готова помочь организовать встречу с ней рассказчика, только вот уже понятно, что она ведёт какую-то свою игру.
Послушайте - сказала мадам Лесерф, - неужели вы не в силах на минуту забыть о ней и поговорить о чём то ещё? Вы знаете, это не слишком вежливо. Расскажите мне о себе. Где вы живёте, чем занимаетесь?
- После полудня она уже будет здесь?
- Да, да, упорный вы человек.
Когда падают маски и Нина Речная выходит в ферзи, сама игра уже давно не имеет смысла, а когда повествователь «хоронит» Себастьяна в местечке Сен-Дамье, где он «проводит» свои последние дни и где, совершенно очевидно, на самом деле тот никогда не был, уже ясно, что никогда не было и самого Себастьяна Найта, как не было и его брата-рассказчика, а были и есть только слова, которые складываются в предложения и страницы, и которые оживают и показывают картинки, как только их касается взгляд читателя, потому что только это и есть подлинная жизнь.
P.S. Нина Речная - Дарья Гришаева;
MUA - Татьяна Муканова;
Реквизиты, Hair, организация - Эльвира Вильданова;
Фото - Михаил Муканов.