Три послевкусия одной встречи.
Три послевкусия одной встречи.
(Продолжение. Ещё 10 лет спустя.)
I.Горькое.
Он стоял один на балконе отеля и курил. Внизу мерцали и неслись в своём упорядоченном хаосе, подобно пыльце Роберта Брауна, огни мегаполиса. Над ними возвышались заснеженные горы, величественные и зловещие в угасающих отсветах заходящего светила. Он вдруг вспомнил звёздную пыль на Двуглавой Вершине, тех, кто был рядом, и кто стал, пусть и на миг, одним целым с ним. Адреналин суетливыми насекомыми защекотал тело - настолько сильны, даже по прошествии многих лет, были испытанные тогда ощущения!
Золотая Монета! Он должен найти её! Он пошарил зрачком по сетке контактной линзы-монитора. Буквы, цифры, логины, пароли… Он найдёт её, он знает все её прежние имена, золотых монет много, но она такая одна - Гинея!
И вот! Это оказалось даже проще, чем можно было подумать. Да, это Гинея! Ошибки быть не может. Что вокруг?.. Горы, снег… Ожидаемо. Где она сейчас? С тем, как бросает их жизнь по обозримой части Вселенной, самые смелые догадки могут оказаться наивными. Попробуем связаться с ней…
- Гинея?.. Гинея!.. Где ты? Ты слышишь меня? Ответь! Гинея!
Тишина.
- Гинея! Это же я, вспомни: «Они стояли вчетвером, ослеплённые увиденным по-новому привычным светилом, они наблюдали незримое - звёздную пыль, сыпавшуюся им под ноги, и никто из них тогда не в силах был понять, что это - знак, и никто не мог его разгадать». Гинея, ответь!
Тишина.
Ладно, посмотрим, что тут есть ещё. А, вот! Фото с Двуглавой Вершины! Это было тогда! Но почему в подписи стоит другой год? Совсем другой год… Как такое возможно?!
- Гинея! Ты что, забыла? Как ты могла забыть? Гинея, какого чёрта?! Я не верю, что ты меня не слышишь!!!
Он сорвался на крик. Крик негодования и отчаянья.
Тишина.
Автоответчик.
- Кладбище. Вы ошиблись.
Ошиблись.
Если бы в тот момент он обратился к какому-нибудь мудрецу или старшему товарищу в попытке постигнуть суть вещей, это было бы пошло и приличествовало законам жанра. Суть вещей, однако, была ясна, как божий день. Он наполнил стакан до краёв дешёвым виски, выпил, не останавливаясь, и заплакал. Тончайшая сеть бесчисленных капилляров, связавшая их кровеносные системы там, на Двуглавой Вершине, в мгновение ока лопнула, как разбивается в пыль стекло, падая с высоты на камни, и хлынула кровь.
II. Кислое.
Они сидели вдвоём на покосившихся ступенях обветшавшего крыльца, и ночь, спустившаяся на окрестности древнего форта, была непроглядной и тихой до звона в ушах.
- А что орки? У меня с ними нейтралитет, я им пиво варю, а они меня не трогают. Когда мои предки основали этот форт, ещё во времена Великой Империи, граница была далеко отсюда. До орков надо было три дня скакать, а теперь границы-то нет, да и от Империи рожки да ножки остались…
Он надсадно закашлялся, выбил трубку и пнул каблуком пивной бочонок. Тот, гулко ударившись о камни, откатился в кусты.
- Сходи-ка в погреб, принеси нам ещё пива. Я смотрю, ты по-прежнему здоров, как бык, а я уже не тот…
Его некогда могучее, а теперь большое и дряблое тело опять сотряс тяжёлый кашель. В ночном безмолвии, когда молчали даже цикады, и слышно было, как падает лист, звук осторожных шагов по камням, казалось, разносился на много вёрст. Новый бочонок водрузили на крыльцо и снова наполнили глиняные кружки.
- Фу, а что пиво-то кислое такое?!
- А, это ты орочье принёс! Им чем кислее, тем лучше. Я вообще не морочу себе голову - сварил, пару дней постояло, и нате - забирайте, готово! Уважающий себя дон, конечно, такое пить не станет. Но мы же никому не расскажем!
- Ни единой душе! Тем более, что рассказывать-то и некому. Даже новость о том, что тебя не разорвали орки, и ты варишь пиво в развалинах своего собственного форта, теперь никому не интересна. После того, как мы расстались на Восточной Окраине, мне в кабаке шепнул один хмырь по большому секрету, что ты ушёл к оркам. Зачем и почему - не сказал, но это была новость! Люди шептались об этом, но, что горевать-то, забыли быстро. Оттуда не возвращаются, особенно если ушли с мечом.
- Там, на Восточной Окраине, я понял, что моя война закончилась. Я не хотел больше ни справедливости, ни свободы, ни гордости. Я испугался, что в моей жизни может появиться что-то, потерю чего я не переживу. Вы тогда ушли вместе, а я остался лежать, поняв, что так будет лучше. Я не хотел погибать, но более всего я боялся увидеть, как гибнут мои друзья. Поэтому я здесь. А меч я оставил там, где мы расстались.
Они сидели и молча пили, а во флигеле, укутавшись в брошенные на пол шкуры, безмятежно спала Она и два малолетних принца.
- Отчаянные вы! В эти края заявиться с наследниками надо много смелости набраться!
- Наши мечи при нас. А принцы растут мужчинами. Мы учим их не бояться и не сдаваться. И фехтовать.
III. Терпкое.
Они сидели впятером поздним воскресным утром за залитым солнечным светом большим столом. Творог со сливками, круассаны, яйца пашот и аромат свежесваренного кофе.
- Мальчики, вы помните, что сегодня мы отправляемся в большое путешествие? Соберите рюкзачки, положите свои вещи и те игрушки, которые хотите взять с собой, и не забудьте фотоаппараты, Маша вам поможет.
- Мам, ну я никак не могу разобраться, вы с Сашей всё-таки когда первый раз познакомились? А меня он когда узнал?
- А глаза-то у тебя зелёные! Доброе утро, любимая!
Вот и встретились. Десять лет счастья.