Мы выбираем, нас выбирают
У нас на днях прошли выборы в местные (чуть было не сказал советы) органы власти, и по этому случаю небольшой мемуарчик.
Первый и, думаю, последний раз я принимал участие в выборах в качестве избираемого в далеком 85-м году. Учился я тогда на втором курсе. Счастливое было время, беззаботное. Русью-тройкой правил, не приходя в сознание, дряхлый К.У.Чер, а до прихода к власти Михаила Меченосца оставалось еще пара месяцев. Так что, пожалуй, это были последние доперестроечные выборы в СССР. Выдвинут Поэтому и проходили они по старым советским правилам. Сначала, как водится, по предприятиям происходило выдвижение кандидатов. Нашим предприятием был родной факультет прикладной математики и кибернетики. Как водится, организовали общефакультетское собрание. Ну, думаю, сейчас, как обычно, выдвинут какую-нибудь активистку со старших курсов, их у нас много, факультет-то женский. И вдруг, внезапно, вечер перестает быть томным: встает моя одногруппница и предлагает мою кандидатуру! Надо сказать, что тогда я был еще более аполитичным, чем сейчас, не принимал никакого участия в официальной общественной жизни, а вся моя комсомольская карьера к тому времени заключалась в одном месяце, проведенном на посту комсорга в 8-м классе. Класс у нас тогда был хулиганским и малоуправляемым, поэтому комсорги менялись чаще, чем президенты на планете Транай, пусть и не принятым на этой планете способом. Так что я, отмотав свой месяц, без сожаления отдал свой пост преемнице, на которую руководством школы возлагались бОльшие надежды в деле приведения нашей вольницы в более спокойное состояние. В общем, моя комсомольская карьера не задалась, о чем я совершенно не жалел. В школе мне гораздо интереснее было участвовать в олимпиадах и играть в команде ЧГК нашего класса, в универе - готовить посвящения в студенты и Дни кибернетика, а на комсомольских собраниях я предпочитал играть в «крестики-нолики» или «жизнь», а не выступать с правильными речами. В общем, был тем еще политически незрелым фруктом (диссидентом-антисоветчиком я тоже не был, мне просто было пофиг). Тем сильнее было мое удивление, когда моя выдвинутая кандидатура так и осталась единственной и проголосованной единогласно. Так я стал кандидатом в депутаты районного совета, что в тех условиях было практически эквивалентным депутатскому званию. Уж не знаю, что должен был сделать кандидат, чтобы его не выбрали.
Уже намного позже мне добрые люди объяснили, что в том году в университет поступила разнарядка: нужен кандидат мужского пола, с технического факультета, отличник, комсомолец, красавец и спортсмен, а самое главное - лицо весьма определенной национальности. Вот по последнему пункту у меня, видимо, и не оказалось конкурентов. Так что судьба моя была предрешена.
Выборы должны были состояться 24 февраля, а накануне, как нетрудно посчитать было февраля 23-е, день, когда бывшие, настоящие и будущие защитники Родины ну никак не могли обойти своим вниманием. Тем более, что следующий после 23-го день был выходным. Но не потому, что выборы, а потому что воскресенье. Советская власть по доброй традиции и тут не могла не на...ть своих трудящихся, принципиально устраивая выборы в заведомо нерабочий день. Ну не дополнительный же выходной им давать в самом деле!
Короче, 23-го у нас в комнате вероломно и без объявления войны разразилась грандиозная пьянка. Следует отметить, что в нашей официально пятиместной комнате в то время обитало человек восемь. Как мы там все умещались - вопрос хороший. Скажу лишь, что одновременно все восемь, пожалуй, практически не ночевали, ну а те, кто ночевал, размещались на вертолетах, танках, раскладушках и им подобной боевой-спальной технике. (Для тех, кто не в курсе, вертолетом у нас называлась двухэтажная кровать с металлическим каркасом и сеткой, а танком - такая же стандартная кровать, только со снятыми ножками и спинками и с приваренными вместо ножек «полуспинками» - она получалась низкая и на день танк загонялся под вертолет, а вечером выкатывался наружу.) Но понятно, что на пьянку весь численный состав был в сборе, плюс приходили друзья с соседних комнат и этажей. Традиционно в меню была представлена русская водка, болгарское вино типа «Медвежья кровь», ну и прочее, у кого что было. Последнее, что я помню в тот вечер, ненавязчиво перетекший в ночь - это две бутылки-огнетушителя (0,75 л) какого-то крепленого вина, принесенные соседями по общаге. Дальнейшее из памяти как-то выпало.
Но проснулся я, что характерно, в своей комнате и даже в своей кровати. Причем очень рано, по будильнику. Дело в том, что накануне, ну то есть еще до пьянки, я имел разговор с факультетским секретарем комитета комсомола, и она, т.е. секретарь, попросила меня прийти на избирательный участок к открытию, вместе со всем комсомольским активом, так сказать, подать личный пример. Участок находился в нашей же общаге в ЦОПРе на первом этаже - центр общественно-политической работы, он же Ленинская комната (ну да, Лен у нас в общаге всегда было дофига). (Через несколько лет в этом ЦОПРе мои однокомнатники организуют видеосалон, а я туда буду таскать телевизор и на правах соседа по комнате смотреть видюшник на халяву, но это уже совсем другая история).
В общем, помня о своем обещании, я поднялся со своей койки в 6 утра и нетвердой походкой с не очень открывшимися глазами прошествовал по коридору к туалету. Вообще-то до ближайшего моря-океана от Томска несколько тысяч километров, но штормило меня в то утро знатно. Тем не менее я благополучно дошел, куда шел, даже вернулся обратно и уже собрался было выходить в народ, но тут меня остановил сосед по комнате - единственный непьющий в нашей комнате. «Куда ж это ты собрался, ты себя в зеркало видел? Да ты и на ногах-то не стоишь» Ближайшее зеркало находилось за стенкой, в умывальной комнате, но что-то мне расхотелось в него смотреть. Я немного пораскинул собранными по частям мозгами и решил, что, пожалуй, мой товарищ прав. Ведь для того,чтобы добраться до первого этажа, мне придется преодолеть целых два лестничных пролета, а это при моем нынешнем состоянии равнялось ну если не полету на Марс, то, по крайней мере, перелету Чкаловым через Северный полюс, причем примерно с теми же тошнотворными последствиями. Так что я прислушался к разумному совету и решил не искушать судьбу, снова забравшись под спасительное одеяло и провалившись в сладкие грезы.
Девчонкам-комсомолкам, которые пришли за мной, ребята что-то объяснили, и те оставили меня в покое. Встал я уже ближе к вечеру, все еще пошатываясь, добрался до первого этажа и пропихнул бюллетень с единственным кандидатом - собой - в узкую щель избирательной урны.
Так я стал депутатом Кировского районного совета города Томска. Депутатство мое оказалось совсем не обременительным. Раз в какое-то время, то ли три месяца, то ли полгода, я участвовал в сессии районного совета, что-то там выслушивал, не принимая участия в прениях. Потом мне, кажется, организовали что-то вроде приема посетителей. Но как-то эти посетители мне не запомнились, видимо, не шибко много их было. Да и чем я мог с ними говорить? Разок подкатил муж моей однокурсницы, обретавшийся в нашей общаге, но никакого отношения к нашему факультету не имевший. И сказал: «Хочешь совершить настоящее нужное депутатское дело? Выбей мне отдельную комнату в общаге!» Я как-то уклончиво сказал, что попробую, но на самом деле понятия не имел, где и как эти самые комнаты выбивают. Уже в разгаре перестройки этот парень сам стал депутатом и там уж, думаю, смог выбить себе если не квартиру, то хотя бы малосемейку.
Много лет спустя мой товарищ написал песню, посвященную нашей молодости, и мне в этой песне отвел целый куплет:
Был там Левка депутатом,
Но бюджеты не пилил,
А потом махнул рукою
И уехал в Израиль.
Какие уж там бюджеты! Собственно, единственной депутатской привилегией, которую я использовал, был бесплатный проезд в общественном транспорте по предъявлению депутатской корочки. Корочку эту, как правило, даже не просили раскрыть, но однажды попалась въедливая и любопытная контролерша. Я всегда выглядел младше своих лет, в том числе и на фотографии, поэтому, увидев в книжечке мою физиономию, она недоверчиво произнесла:
- Это с чего это ты такой молодой - и депутат?
- У нас по закону имеют право избираться с 18 лет, - ответил я.
- А тебе что, есть 18?
- Вообще-то мне уже 19! - обиженно воскликнул я. Тетка отстала.
Корочка у меня, к сожалению, не сохранилсь, ее сперли вместе с костюмом, в котором она лежала,
Два года я успешно продепутатствовал, принеся обществу минимальный вред, впрочем, как и такую же пользу. А потом наступили другие времена, перестроечные, с шумом, митингами и прочими атрибутами демократии. Больше меня в депутаты не выдвигали, да мне этого и не нужно было. И это, как говорится, уже совсем другая история.
Nomina, разумеется, sunt odiosa, но все они надежно хранятся в моей пока еще более-менее исправно функционирующей памяти.
Первый и, думаю, последний раз я принимал участие в выборах в качестве избираемого в далеком 85-м году. Учился я тогда на втором курсе. Счастливое было время, беззаботное. Русью-тройкой правил, не приходя в сознание, дряхлый К.У.Чер, а до прихода к власти Михаила Меченосца оставалось еще пара месяцев. Так что, пожалуй, это были последние доперестроечные выборы в СССР. Выдвинут Поэтому и проходили они по старым советским правилам. Сначала, как водится, по предприятиям происходило выдвижение кандидатов. Нашим предприятием был родной факультет прикладной математики и кибернетики. Как водится, организовали общефакультетское собрание. Ну, думаю, сейчас, как обычно, выдвинут какую-нибудь активистку со старших курсов, их у нас много, факультет-то женский. И вдруг, внезапно, вечер перестает быть томным: встает моя одногруппница и предлагает мою кандидатуру! Надо сказать, что тогда я был еще более аполитичным, чем сейчас, не принимал никакого участия в официальной общественной жизни, а вся моя комсомольская карьера к тому времени заключалась в одном месяце, проведенном на посту комсорга в 8-м классе. Класс у нас тогда был хулиганским и малоуправляемым, поэтому комсорги менялись чаще, чем президенты на планете Транай, пусть и не принятым на этой планете способом. Так что я, отмотав свой месяц, без сожаления отдал свой пост преемнице, на которую руководством школы возлагались бОльшие надежды в деле приведения нашей вольницы в более спокойное состояние. В общем, моя комсомольская карьера не задалась, о чем я совершенно не жалел. В школе мне гораздо интереснее было участвовать в олимпиадах и играть в команде ЧГК нашего класса, в универе - готовить посвящения в студенты и Дни кибернетика, а на комсомольских собраниях я предпочитал играть в «крестики-нолики» или «жизнь», а не выступать с правильными речами. В общем, был тем еще политически незрелым фруктом (диссидентом-антисоветчиком я тоже не был, мне просто было пофиг). Тем сильнее было мое удивление, когда моя выдвинутая кандидатура так и осталась единственной и проголосованной единогласно. Так я стал кандидатом в депутаты районного совета, что в тех условиях было практически эквивалентным депутатскому званию. Уж не знаю, что должен был сделать кандидат, чтобы его не выбрали.
Уже намного позже мне добрые люди объяснили, что в том году в университет поступила разнарядка: нужен кандидат мужского пола, с технического факультета, отличник, комсомолец, красавец и спортсмен, а самое главное - лицо весьма определенной национальности. Вот по последнему пункту у меня, видимо, и не оказалось конкурентов. Так что судьба моя была предрешена.
Выборы должны были состояться 24 февраля, а накануне, как нетрудно посчитать было февраля 23-е, день, когда бывшие, настоящие и будущие защитники Родины ну никак не могли обойти своим вниманием. Тем более, что следующий после 23-го день был выходным. Но не потому, что выборы, а потому что воскресенье. Советская власть по доброй традиции и тут не могла не на...ть своих трудящихся, принципиально устраивая выборы в заведомо нерабочий день. Ну не дополнительный же выходной им давать в самом деле!
Короче, 23-го у нас в комнате вероломно и без объявления войны разразилась грандиозная пьянка. Следует отметить, что в нашей официально пятиместной комнате в то время обитало человек восемь. Как мы там все умещались - вопрос хороший. Скажу лишь, что одновременно все восемь, пожалуй, практически не ночевали, ну а те, кто ночевал, размещались на вертолетах, танках, раскладушках и им подобной боевой-спальной технике. (Для тех, кто не в курсе, вертолетом у нас называлась двухэтажная кровать с металлическим каркасом и сеткой, а танком - такая же стандартная кровать, только со снятыми ножками и спинками и с приваренными вместо ножек «полуспинками» - она получалась низкая и на день танк загонялся под вертолет, а вечером выкатывался наружу.) Но понятно, что на пьянку весь численный состав был в сборе, плюс приходили друзья с соседних комнат и этажей. Традиционно в меню была представлена русская водка, болгарское вино типа «Медвежья кровь», ну и прочее, у кого что было. Последнее, что я помню в тот вечер, ненавязчиво перетекший в ночь - это две бутылки-огнетушителя (0,75 л) какого-то крепленого вина, принесенные соседями по общаге. Дальнейшее из памяти как-то выпало.
Но проснулся я, что характерно, в своей комнате и даже в своей кровати. Причем очень рано, по будильнику. Дело в том, что накануне, ну то есть еще до пьянки, я имел разговор с факультетским секретарем комитета комсомола, и она, т.е. секретарь, попросила меня прийти на избирательный участок к открытию, вместе со всем комсомольским активом, так сказать, подать личный пример. Участок находился в нашей же общаге в ЦОПРе на первом этаже - центр общественно-политической работы, он же Ленинская комната (ну да, Лен у нас в общаге всегда было дофига). (Через несколько лет в этом ЦОПРе мои однокомнатники организуют видеосалон, а я туда буду таскать телевизор и на правах соседа по комнате смотреть видюшник на халяву, но это уже совсем другая история).
В общем, помня о своем обещании, я поднялся со своей койки в 6 утра и нетвердой походкой с не очень открывшимися глазами прошествовал по коридору к туалету. Вообще-то до ближайшего моря-океана от Томска несколько тысяч километров, но штормило меня в то утро знатно. Тем не менее я благополучно дошел, куда шел, даже вернулся обратно и уже собрался было выходить в народ, но тут меня остановил сосед по комнате - единственный непьющий в нашей комнате. «Куда ж это ты собрался, ты себя в зеркало видел? Да ты и на ногах-то не стоишь» Ближайшее зеркало находилось за стенкой, в умывальной комнате, но что-то мне расхотелось в него смотреть. Я немного пораскинул собранными по частям мозгами и решил, что, пожалуй, мой товарищ прав. Ведь для того,чтобы добраться до первого этажа, мне придется преодолеть целых два лестничных пролета, а это при моем нынешнем состоянии равнялось ну если не полету на Марс, то, по крайней мере, перелету Чкаловым через Северный полюс, причем примерно с теми же тошнотворными последствиями. Так что я прислушался к разумному совету и решил не искушать судьбу, снова забравшись под спасительное одеяло и провалившись в сладкие грезы.
Девчонкам-комсомолкам, которые пришли за мной, ребята что-то объяснили, и те оставили меня в покое. Встал я уже ближе к вечеру, все еще пошатываясь, добрался до первого этажа и пропихнул бюллетень с единственным кандидатом - собой - в узкую щель избирательной урны.
Так я стал депутатом Кировского районного совета города Томска. Депутатство мое оказалось совсем не обременительным. Раз в какое-то время, то ли три месяца, то ли полгода, я участвовал в сессии районного совета, что-то там выслушивал, не принимая участия в прениях. Потом мне, кажется, организовали что-то вроде приема посетителей. Но как-то эти посетители мне не запомнились, видимо, не шибко много их было. Да и чем я мог с ними говорить? Разок подкатил муж моей однокурсницы, обретавшийся в нашей общаге, но никакого отношения к нашему факультету не имевший. И сказал: «Хочешь совершить настоящее нужное депутатское дело? Выбей мне отдельную комнату в общаге!» Я как-то уклончиво сказал, что попробую, но на самом деле понятия не имел, где и как эти самые комнаты выбивают. Уже в разгаре перестройки этот парень сам стал депутатом и там уж, думаю, смог выбить себе если не квартиру, то хотя бы малосемейку.
Много лет спустя мой товарищ написал песню, посвященную нашей молодости, и мне в этой песне отвел целый куплет:
Был там Левка депутатом,
Но бюджеты не пилил,
А потом махнул рукою
И уехал в Израиль.
Какие уж там бюджеты! Собственно, единственной депутатской привилегией, которую я использовал, был бесплатный проезд в общественном транспорте по предъявлению депутатской корочки. Корочку эту, как правило, даже не просили раскрыть, но однажды попалась въедливая и любопытная контролерша. Я всегда выглядел младше своих лет, в том числе и на фотографии, поэтому, увидев в книжечке мою физиономию, она недоверчиво произнесла:
- Это с чего это ты такой молодой - и депутат?
- У нас по закону имеют право избираться с 18 лет, - ответил я.
- А тебе что, есть 18?
- Вообще-то мне уже 19! - обиженно воскликнул я. Тетка отстала.
Корочка у меня, к сожалению, не сохранилсь, ее сперли вместе с костюмом, в котором она лежала,
Два года я успешно продепутатствовал, принеся обществу минимальный вред, впрочем, как и такую же пользу. А потом наступили другие времена, перестроечные, с шумом, митингами и прочими атрибутами демократии. Больше меня в депутаты не выдвигали, да мне этого и не нужно было. И это, как говорится, уже совсем другая история.
Nomina, разумеется, sunt odiosa, но все они надежно хранятся в моей пока еще более-менее исправно функционирующей памяти.