На родине Файзова зарождается новая русская литература (Елена Колядина, «Цветочный крест»)
Ой, господи, хорошо-то как!
Благодать-то какая!
Раскрыл в предрассветной тишине новый роман и открыл для себя нового автора. Токмо начал читать, а уже почувствовал благодатный свет от живого языка великорусскаго, не замутненного погаными словами иностранными.
- Я Солженицына не читал, но осуждаю! - говорили на цеховых, бригадных партсобраниях в СССР.
- Я Колядину не читал (только приступил к окоему, к первым абзацам романа ейного), но - одобряю!
Никаких англицизмов, если и встречаются неологизмы, токмо - греческие, боголепные. Вот первые строчки романа «Цветочный крест». !
- В афедрон не давала ли?..
Задавши сей неожиданно вырвавшийся вопрос, отец Логгин смешался. И зачем он спросил про афедрон?!
Но слово это так нравилось двадцатиоднолетнему отцу Логгину, так отличало его от темной паствы, знать не знающей, что для подперделки, подбзделки, срачницы, жопы и охода есть грамотное, благолепное и благообразное наречие - афедрон. В том мудрость Божья, что для каждого, даже самого грешного члена мужеского и женского, скотского и птицкого, сотворил Господь, изыскав время, божеское название в противовес - дьявольскому. Срака - от лукавого. От Бога - афедрон! Отец Логгин непременно, как можно скорее, хотел употребить древлеписаный «афедрон», лепотой своего звучания напоминавший ему виды греческой горы Афон. Он старательно зубрил загодя составленные выражения: «В афедрон не блудил ли?», «В афедрон был ли до греха?» - рассчитывая провести первую в своей жизни исповедь в соответствии с последними достижениями теологической мысли.
Действие романа разворачивается, рассупонивается в 1674 году, в Богом забытой Тотьме. Это сейчас она богом забытая, в стародавние времена - крупный порт на судоходном пути к Архангельску, к берегам Белаго моря. А когда канал прорыли на Шексну с озера Кубенского близ Кириллова да Ферпонтиева монастыря (канал герцога Вюртембергского), так пошли и пароходы сормовские по Сухоне и Двине Северной. Кажный божий день - один пароход вниз от Тотьмы, в сторону Устюга Великаго, Сольвычегодска, Архангельска. Другой пароход - вверх, до Вологды. Из целой флотилии в десять судов щас токмо пароход «Гоголь» остался, отреставрированный в Северодвинске, на заводе «Звездочка», где атомные подлодки клепают. Да и то плавают на «Гоголе» лишь в пьяных корпоративах вкруг Архангельска да раз в год до Котласа.
На Вологодчине я бывал дважды. Первый раз - еще при советах, когда все в Вологде на вологодском языке разговаривали, окали по-вологодски на наречии северном. Другой раз - недавно совсем, осенью 2008-го, с литературной экспедицией на Русский север, по файзовским местам. И заметил я тогда, что пропал вологодский язык, под засильем телевизионной пропаганды кремлевской, будь она неладна. Совсем пропал.
А тут - возродился вдруг, смловно птица Феникс. Токмо сёдне пред рассветом прознал я про роман «Цветочный крест», про Ленку Колядину. Но, оказывается, роман, напечатанный в журнале «Вологодская литература», еще давеча, на макушке лета, в лонг-лист «Букера» включили, а потом роман и в шорт-лист затесался, обставив даже Виктора Пелевина с романом "Т". Всех обставила Лена из Вологды: и Тимура Кибирова, и Бахыта Кынжеева, и Дину Рубину, и Германа Садулаева.
И вот читаю ночью завтрашний (сегодняшний уже) номер «Российской газеты», а там Лену Колядину уже лауреатом «Буккера» называюи. Правда. обозвали «ведьмой из Тотьмы».
И хулу, говорят, на нее наводят попы всякие, даже богохульством роман называют. Кто-то назвал творение Калядиной еретическим и омерзительным.
А вот этого не понимаю я.
Как можно хулу наводить на творение божеское, православным великорусским языком написанное?!
Вот, например, посмотрите, други мои, как Лена Колядина про миньет пишет, ни разу этого богомерзкого противного слова нерусского-французского не произнеся:
- Кушала ли скверны семенные?
- Нет, отче, не было такого ни единожды, - перекрестясь, заверила Феодосья и, помолчав мгновение, спросила: -
Отчего, отче, семя мужеское скверно? Ведь от него чада прелепые рождаются. Неужели это скверно? Скверны - от
дьявола, но разве чадо от беса, а не от Бога?
Отец Логгин нервно почесал пазуху под мышцей. Перекрестился. Воззрился на Феодосью.
Как весенний ручей журчит нежно, подмывая набухшие кристаллы снега, сияя в каждой крупинке агамантовым отблеском, плеская в слюдяные оконца ночных тонких льдинок, отражая небесный свод и солнечные огни, так сияли на белоснежном лице Феодосии голубые глаза, огромные и светлые, как любовь отца Логгина к Богу.
Какой слог, красотища какая!
Куда там Сорокину с землеёбами евойными!
Я так скажу, хороший правильный роман написала Елена Колядина, православный. А русская литература, она неотторжима от православного сознания. Кажется, я когда-то именно говорил так. Или не я, уж не вспомню. Меня тут надысь в каментах упрекали, как Будду, в многоликости, в «размножении личности», что я уж и не упомню теперь, что я говорил , а что - не я. Да это и неважно. Читайте, други мои, подруженьки, православный роман «Цветочный крест», написанный на Русском севере, на родине Данила Файзова, остальное - суета сует.
Благодать-то какая!
Раскрыл в предрассветной тишине новый роман и открыл для себя нового автора. Токмо начал читать, а уже почувствовал благодатный свет от живого языка великорусскаго, не замутненного погаными словами иностранными.
- Я Солженицына не читал, но осуждаю! - говорили на цеховых, бригадных партсобраниях в СССР.
- Я Колядину не читал (только приступил к окоему, к первым абзацам романа ейного), но - одобряю!
Никаких англицизмов, если и встречаются неологизмы, токмо - греческие, боголепные. Вот первые строчки романа «Цветочный крест». !
- В афедрон не давала ли?..
Задавши сей неожиданно вырвавшийся вопрос, отец Логгин смешался. И зачем он спросил про афедрон?!
Но слово это так нравилось двадцатиоднолетнему отцу Логгину, так отличало его от темной паствы, знать не знающей, что для подперделки, подбзделки, срачницы, жопы и охода есть грамотное, благолепное и благообразное наречие - афедрон. В том мудрость Божья, что для каждого, даже самого грешного члена мужеского и женского, скотского и птицкого, сотворил Господь, изыскав время, божеское название в противовес - дьявольскому. Срака - от лукавого. От Бога - афедрон! Отец Логгин непременно, как можно скорее, хотел употребить древлеписаный «афедрон», лепотой своего звучания напоминавший ему виды греческой горы Афон. Он старательно зубрил загодя составленные выражения: «В афедрон не блудил ли?», «В афедрон был ли до греха?» - рассчитывая провести первую в своей жизни исповедь в соответствии с последними достижениями теологической мысли.
Действие романа разворачивается, рассупонивается в 1674 году, в Богом забытой Тотьме. Это сейчас она богом забытая, в стародавние времена - крупный порт на судоходном пути к Архангельску, к берегам Белаго моря. А когда канал прорыли на Шексну с озера Кубенского близ Кириллова да Ферпонтиева монастыря (канал герцога Вюртембергского), так пошли и пароходы сормовские по Сухоне и Двине Северной. Кажный божий день - один пароход вниз от Тотьмы, в сторону Устюга Великаго, Сольвычегодска, Архангельска. Другой пароход - вверх, до Вологды. Из целой флотилии в десять судов щас токмо пароход «Гоголь» остался, отреставрированный в Северодвинске, на заводе «Звездочка», где атомные подлодки клепают. Да и то плавают на «Гоголе» лишь в пьяных корпоративах вкруг Архангельска да раз в год до Котласа.
На Вологодчине я бывал дважды. Первый раз - еще при советах, когда все в Вологде на вологодском языке разговаривали, окали по-вологодски на наречии северном. Другой раз - недавно совсем, осенью 2008-го, с литературной экспедицией на Русский север, по файзовским местам. И заметил я тогда, что пропал вологодский язык, под засильем телевизионной пропаганды кремлевской, будь она неладна. Совсем пропал.
А тут - возродился вдруг, смловно птица Феникс. Токмо сёдне пред рассветом прознал я про роман «Цветочный крест», про Ленку Колядину. Но, оказывается, роман, напечатанный в журнале «Вологодская литература», еще давеча, на макушке лета, в лонг-лист «Букера» включили, а потом роман и в шорт-лист затесался, обставив даже Виктора Пелевина с романом "Т". Всех обставила Лена из Вологды: и Тимура Кибирова, и Бахыта Кынжеева, и Дину Рубину, и Германа Садулаева.
И вот читаю ночью завтрашний (сегодняшний уже) номер «Российской газеты», а там Лену Колядину уже лауреатом «Буккера» называюи. Правда. обозвали «ведьмой из Тотьмы».
И хулу, говорят, на нее наводят попы всякие, даже богохульством роман называют. Кто-то назвал творение Калядиной еретическим и омерзительным.
А вот этого не понимаю я.
Как можно хулу наводить на творение божеское, православным великорусским языком написанное?!
Вот, например, посмотрите, други мои, как Лена Колядина про миньет пишет, ни разу этого богомерзкого противного слова нерусского-французского не произнеся:
- Кушала ли скверны семенные?
- Нет, отче, не было такого ни единожды, - перекрестясь, заверила Феодосья и, помолчав мгновение, спросила: -
Отчего, отче, семя мужеское скверно? Ведь от него чада прелепые рождаются. Неужели это скверно? Скверны - от
дьявола, но разве чадо от беса, а не от Бога?
Отец Логгин нервно почесал пазуху под мышцей. Перекрестился. Воззрился на Феодосью.
Как весенний ручей журчит нежно, подмывая набухшие кристаллы снега, сияя в каждой крупинке агамантовым отблеском, плеская в слюдяные оконца ночных тонких льдинок, отражая небесный свод и солнечные огни, так сияли на белоснежном лице Феодосии голубые глаза, огромные и светлые, как любовь отца Логгина к Богу.
Какой слог, красотища какая!
Куда там Сорокину с землеёбами евойными!
Я так скажу, хороший правильный роман написала Елена Колядина, православный. А русская литература, она неотторжима от православного сознания. Кажется, я когда-то именно говорил так. Или не я, уж не вспомню. Меня тут надысь в каментах упрекали, как Будду, в многоликости, в «размножении личности», что я уж и не упомню теперь, что я говорил , а что - не я. Да это и неважно. Читайте, други мои, подруженьки, православный роман «Цветочный крест», написанный на Русском севере, на родине Данила Файзова, остальное - суета сует.