Алкоголизм женского рода (ужосы нашего городка)
Вчера был день русской поэзии. И не тока потому что Пушкин в этотт день родился. У замечательного классика 21 века вчера случился день рождения.
Поздравлял вчера классика. Потом френды подсказали, что классик теперь еще и прозу пишет.
Прозаический текст "Алкоголизм женского рода" был опубликован в 12-номере журнала "Дружба народов" за 2008 год. Потом этот текст перепечатали в казанской "Звезде востока". А месяц назад - 5 мая - в Золотой Орде текст был вывешен уже на сайте "ТатПолит.Ру".
Перевернуться на машине - не процесс. Мгновение. Я была пьяной. Поэтому ничего не почувствовала. Звук разбивающихся стекол? Нет. Но помню, как тащили меня чьи-то жесткие руки через окно. Там, видимо, и потеряла платиновый перстень от «Тиффани». Он был мне великоват. Как странно, что, говоря об аварии, я вспоминаю прежде всего о какой-то, пусть даже дорогой безделушке. Может быть, организм таким образом пытается защититься от осознания беды. Почему Лев Толстой заставил Вронского мучиться зубной болью? Чтобы притупилось чувство безысходности после гибели Анны Карениной?
(Ну и так далее).
Прочитал.
Что сказать?
Ужос!
Слов нет.
И удивление - как же такой текст будут читать в каких-нибудь офисах, например, в Центре по развитию земельных отношений Республики Татарстан.
А слов, действительно, нет.
No comments!
No comments, только какие-то воспоминания. Как однажды, в фервале 97-го, чуть не получил я от автора этого очерка бутылкой пива по голове только за то, что в ответ на просьбу купить "Баварию" купил пару бутылок "Bavaria Alcogol Frei", то есть. бесалкогольного, что было расценено классиком как личное оскорбление. Потом за обедом на Старом Арбате, купив других напитков, мы предложили Bavaria Alcogol Frei подружке поэтессы, ее однокруснице по Литинсититуту Маше Тарощиной, но ей Bavaria тоже не пришлась по вкусу (Маша Тарощина вообще не пьет никаких алкогольных напитков, а вкус пива ей не понравился).
Затем вспомнился костер на снегу, вернее, на фоне снега. Целый день куда-то ездили с поэтессой, а вечером припарковались в знакомой многим классикам темной арке Староконюшенного переулка (маленький дворик был заставлен машинами, а посередине стоял огромный "королевский" автокараван TE-King 573). Это-то и спасло, в смысле, парковка в темной арке спасла.
Вышли, смотрю, что-то светится в темноте на фоне яркого снега, костерчик разгорается. Оказывается, поэтесса бросила окурок вместо пепельницы прямо в пачку каких-то бумаг на широкой консоли "автомата" шведского лимузина. Рядом - свежие сугробы, наметенные дворниками, так что огонь удалось погасить быстро. А ведь почти ничего не пили в тот день. Так, несколько баночек джина с тоником в дороге, но и этого хрупкой девушке оказалось достаточно.
Или вот еще вспомнилось. Как отставив очередную баночку джина с тоником, классик выппрыгивает из лимузина, мчащегося в крайнем левом ряду Садового кольца.
Зимой, в гололед, посреди Краснохолмского моста!
Десятки машин звертелись, закружились, срепя тормолзами, объезжая поэтессу в яркой цветастой дубленке. Видно, только это многоцветие ее и спасло.
А как проходили литературные вечера в подмосковном имении графа Орлова, одно упоминание которого некоторым (Насте Финской, например) внушает неподдельный ужас?
А литературные вечера в воспетом Машей Шаховой стародачном поселке "Летчик-Испытатель", когда на винтовой лестнице, свисавшей над заливом Икшинского водохзарнилища, я лишь каким-то чудом удержал класисика 21 века от падения в воду?
Валерий Леьонтьев, хоязин того особняка с винтовой лестницей над верандой, долго потом с содроганием вспоминал этот случай.
Потом вспоминаются поездки с другой, еще более замечательной поэтессой.
Февраль 2002 года.
Чеховская барышня после своего авторского вечера в "Чеховке", после продолжительного застолья, сидит рядом со мной на пасажирском сиденье, затем вдруг выхватывает руль и направляет маишну прямо в джип, ехавший по соседней полосе. Сидевший сзади Вадим Месяц пересаживает поэтессу назад, под наблюдение Ирины Месяц, а сам садится вперед. Прогулка в Тушино продолжается дальше.
Потом поэтесса часто звонит мне в два-три часа ночи, просит привезти в Тушинское предместье коньяк и что-нибудь еще к позднему ужину. На недавнем перформансе в Зверевском центре классик уже пьет только минеральную воду (по примеру автора "Дружбы народов", что ли?). И звонить девушка пререстала.
Я, как и автор очерка в "Дружбе народов", тоже редко езжу трезвым на машине. Конечно, когда куда-то потом добраться нужно, не по два ведра с коромыслом, но так, в меру. Но в отличие от автора очерка в "Дружбе народов" никогда не переворачивался, не задевал никого.
Наоборот, чувствуешь, раз принял на грудь, то и едешь не торопясь. аккуратно, даже на зеленый притормаживая на светофорах.
Но однажды чуть не перевернулся. Это было уже с третьей поэтессой. Кто-то к ней сильно приставал после неслабого фуршета в "Чеховке". Я, как обычно, дал нахалу в рыло, а классика, представившись, усадил в свои "Жигули" (в них и познакомились!), отвез на Арбат, а там уже пересадил в упоминавшийся уже шведский лимузин американской сборки и повез поэтессу домой на Рублёвку.
Лимузин с коробкой "автомат" так понравился классику 21 века, что вскоре мы поменялись местами. Мощный разгон с 4-литровым движком перед подъемом с улицы Ивана Франко на Молодогвардейскую и тут же резкое торможение перед крутоым поворотом на улицу Коцюбинского.
Торможение вместо включения пониженной передачи "автомат" воспринимает как полную остановку, отключает сцепление и машина летит к левому бордюру на правом повороте. В последнее мгновение я (как более трезвый) перехватываю руль и после нескольких зигзагов мощному лимузину удается удержаться от опрокидывания на жесткие стволы деревьев вдоль тротуара.
Хотите какое-то резюме?
Типа, как у Лукашина: "пить надо меньше, надо меньше пить"?
Нет, не скажу так, несмотря на душещипательные истории в журнале "Дружба народов".
Как говорил мне очень хороший друг, профессор Фарит Галеев (а занимал профессор должность главного анестезиолога Приволжского федерального окрга) "энатонол (это он так по-научному выражался: то, что Жванецкий называл "С2Н5ОН на пару", он по-научному называл "этанолом"), этанол - это естественный продукт метаболизма человеческого организма. Этанол пристуствоует в организме всегда. И недостаток его также вреден, как и избыток".
И действительно вреден. Переходя с водки на минеральную воду (как я наблюдал давеча в Зверевском центре) или "подшиваясь", как пишет поэтесса в "Дружбе народов", человек обрывает личностные и социальные связи, переходит в какое-то другое измерение.
Да и творческие возможности идивидуума резко снижаются. Как невозможно представить творчество Пелевина без тараканов, забившихся в дымящийся косяк, так и творчество поэта немыслимо без этанола.
Обструкция, лишение идндивидуума продукта естественного метаболизма - это, в конечном счете, сужение его взгляда на мир, резкое ограничение восприятия окружающего мира.
Да и в самом деле, первый персонаж этого повествования, "подшившись", пропадает напрочь из литературного мира столицы. Второй тоже в очередной раз выпал в осадок, сменив в который раз номера мобильных телефонов. А вот с третьим классиком 21 века я дружу на протяжении двенадцати лет, лишь изредка вспоминая, как мы чуть не перевернулись на выезде с Рублевки у "Куцевского" метро. И очень дорожу этой дружбой, каждый раз при встрече если не по два ведра с коромыслом, то по стаканчику пропуская с поэтессой обязательно.
ЗЫ
В отличие от других своих записей в этом дневнике никаких имен поэтесс в тэгах я не даю по соображениям конфиденциальности (хотя, впрочем, первый персонаж имени своего и не скрыввает).
Поздравлял вчера классика. Потом френды подсказали, что классик теперь еще и прозу пишет.
Прозаический текст "Алкоголизм женского рода" был опубликован в 12-номере журнала "Дружба народов" за 2008 год. Потом этот текст перепечатали в казанской "Звезде востока". А месяц назад - 5 мая - в Золотой Орде текст был вывешен уже на сайте "ТатПолит.Ру".
Перевернуться на машине - не процесс. Мгновение. Я была пьяной. Поэтому ничего не почувствовала. Звук разбивающихся стекол? Нет. Но помню, как тащили меня чьи-то жесткие руки через окно. Там, видимо, и потеряла платиновый перстень от «Тиффани». Он был мне великоват. Как странно, что, говоря об аварии, я вспоминаю прежде всего о какой-то, пусть даже дорогой безделушке. Может быть, организм таким образом пытается защититься от осознания беды. Почему Лев Толстой заставил Вронского мучиться зубной болью? Чтобы притупилось чувство безысходности после гибели Анны Карениной?
(Ну и так далее).
Прочитал.
Что сказать?
Ужос!
Слов нет.
И удивление - как же такой текст будут читать в каких-нибудь офисах, например, в Центре по развитию земельных отношений Республики Татарстан.
А слов, действительно, нет.
No comments!
No comments, только какие-то воспоминания. Как однажды, в фервале 97-го, чуть не получил я от автора этого очерка бутылкой пива по голове только за то, что в ответ на просьбу купить "Баварию" купил пару бутылок "Bavaria Alcogol Frei", то есть. бесалкогольного, что было расценено классиком как личное оскорбление. Потом за обедом на Старом Арбате, купив других напитков, мы предложили Bavaria Alcogol Frei подружке поэтессы, ее однокруснице по Литинсититуту Маше Тарощиной, но ей Bavaria тоже не пришлась по вкусу (Маша Тарощина вообще не пьет никаких алкогольных напитков, а вкус пива ей не понравился).
Затем вспомнился костер на снегу, вернее, на фоне снега. Целый день куда-то ездили с поэтессой, а вечером припарковались в знакомой многим классикам темной арке Староконюшенного переулка (маленький дворик был заставлен машинами, а посередине стоял огромный "королевский" автокараван TE-King 573). Это-то и спасло, в смысле, парковка в темной арке спасла.
Вышли, смотрю, что-то светится в темноте на фоне яркого снега, костерчик разгорается. Оказывается, поэтесса бросила окурок вместо пепельницы прямо в пачку каких-то бумаг на широкой консоли "автомата" шведского лимузина. Рядом - свежие сугробы, наметенные дворниками, так что огонь удалось погасить быстро. А ведь почти ничего не пили в тот день. Так, несколько баночек джина с тоником в дороге, но и этого хрупкой девушке оказалось достаточно.
Или вот еще вспомнилось. Как отставив очередную баночку джина с тоником, классик выппрыгивает из лимузина, мчащегося в крайнем левом ряду Садового кольца.
Зимой, в гололед, посреди Краснохолмского моста!
Десятки машин звертелись, закружились, срепя тормолзами, объезжая поэтессу в яркой цветастой дубленке. Видно, только это многоцветие ее и спасло.
А как проходили литературные вечера в подмосковном имении графа Орлова, одно упоминание которого некоторым (Насте Финской, например) внушает неподдельный ужас?
А литературные вечера в воспетом Машей Шаховой стародачном поселке "Летчик-Испытатель", когда на винтовой лестнице, свисавшей над заливом Икшинского водохзарнилища, я лишь каким-то чудом удержал класисика 21 века от падения в воду?
Валерий Леьонтьев, хоязин того особняка с винтовой лестницей над верандой, долго потом с содроганием вспоминал этот случай.
Потом вспоминаются поездки с другой, еще более замечательной поэтессой.
Февраль 2002 года.
Чеховская барышня после своего авторского вечера в "Чеховке", после продолжительного застолья, сидит рядом со мной на пасажирском сиденье, затем вдруг выхватывает руль и направляет маишну прямо в джип, ехавший по соседней полосе. Сидевший сзади Вадим Месяц пересаживает поэтессу назад, под наблюдение Ирины Месяц, а сам садится вперед. Прогулка в Тушино продолжается дальше.
Потом поэтесса часто звонит мне в два-три часа ночи, просит привезти в Тушинское предместье коньяк и что-нибудь еще к позднему ужину. На недавнем перформансе в Зверевском центре классик уже пьет только минеральную воду (по примеру автора "Дружбы народов", что ли?). И звонить девушка пререстала.
Я, как и автор очерка в "Дружбе народов", тоже редко езжу трезвым на машине. Конечно, когда куда-то потом добраться нужно, не по два ведра с коромыслом, но так, в меру. Но в отличие от автора очерка в "Дружбе народов" никогда не переворачивался, не задевал никого.
Наоборот, чувствуешь, раз принял на грудь, то и едешь не торопясь. аккуратно, даже на зеленый притормаживая на светофорах.
Но однажды чуть не перевернулся. Это было уже с третьей поэтессой. Кто-то к ней сильно приставал после неслабого фуршета в "Чеховке". Я, как обычно, дал нахалу в рыло, а классика, представившись, усадил в свои "Жигули" (в них и познакомились!), отвез на Арбат, а там уже пересадил в упоминавшийся уже шведский лимузин американской сборки и повез поэтессу домой на Рублёвку.
Лимузин с коробкой "автомат" так понравился классику 21 века, что вскоре мы поменялись местами. Мощный разгон с 4-литровым движком перед подъемом с улицы Ивана Франко на Молодогвардейскую и тут же резкое торможение перед крутоым поворотом на улицу Коцюбинского.
Торможение вместо включения пониженной передачи "автомат" воспринимает как полную остановку, отключает сцепление и машина летит к левому бордюру на правом повороте. В последнее мгновение я (как более трезвый) перехватываю руль и после нескольких зигзагов мощному лимузину удается удержаться от опрокидывания на жесткие стволы деревьев вдоль тротуара.
Хотите какое-то резюме?
Типа, как у Лукашина: "пить надо меньше, надо меньше пить"?
Нет, не скажу так, несмотря на душещипательные истории в журнале "Дружба народов".
Как говорил мне очень хороший друг, профессор Фарит Галеев (а занимал профессор должность главного анестезиолога Приволжского федерального окрга) "энатонол (это он так по-научному выражался: то, что Жванецкий называл "С2Н5ОН на пару", он по-научному называл "этанолом"), этанол - это естественный продукт метаболизма человеческого организма. Этанол пристуствоует в организме всегда. И недостаток его также вреден, как и избыток".
И действительно вреден. Переходя с водки на минеральную воду (как я наблюдал давеча в Зверевском центре) или "подшиваясь", как пишет поэтесса в "Дружбе народов", человек обрывает личностные и социальные связи, переходит в какое-то другое измерение.
Да и творческие возможности идивидуума резко снижаются. Как невозможно представить творчество Пелевина без тараканов, забившихся в дымящийся косяк, так и творчество поэта немыслимо без этанола.
Обструкция, лишение идндивидуума продукта естественного метаболизма - это, в конечном счете, сужение его взгляда на мир, резкое ограничение восприятия окружающего мира.
Да и в самом деле, первый персонаж этого повествования, "подшившись", пропадает напрочь из литературного мира столицы. Второй тоже в очередной раз выпал в осадок, сменив в который раз номера мобильных телефонов. А вот с третьим классиком 21 века я дружу на протяжении двенадцати лет, лишь изредка вспоминая, как мы чуть не перевернулись на выезде с Рублевки у "Куцевского" метро. И очень дорожу этой дружбой, каждый раз при встрече если не по два ведра с коромыслом, то по стаканчику пропуская с поэтессой обязательно.
ЗЫ
В отличие от других своих записей в этом дневнике никаких имен поэтесс в тэгах я не даю по соображениям конфиденциальности (хотя, впрочем, первый персонаж имени своего и не скрыввает).