Маршрут 129-го, из Ретиро - до Флоренсио Варелы
- ... Иэээххх, пррракачу!!! - сладострастно прорычал шофёр, вдавливая одновременно акселератор и кнопку громкости радиоприёмника. И то, и другое - до упора.
Из динамиков нас накрыло мощной волной рэгеттона:
«Дайте же мне бензину, дайте же мне бензину..! - умолял пассажиров пронзительный женский голос, - Масла подайте тоже, чтоб промазать дрязину! Шланг хочу подлиннее, шланг из тугой резины!.. Клёвой такой резины... длинный и шаловливый!»
У молодой мамаши, сидевшей впереди меня, заплакал мирно спавший доселе младенец. Автобус меж тем с рёвом вырвался на пустынный автобан.
- А хотите, поставим романтику про любовь?! - не унимался шофёр, - Девочки, как вам..?
- Давай романтику, папулька! - радостно загоготала старушенция в трениках; та самая, что уступила место юной мамаше с младенцем пару остановок назад. Они теперь вели весьма оживлённую беседу: девица, толстая тётка в офисном прикиде (кажется, бабусина знакомая), и сама бабуся, отвисавшая на поручнях без малейшего налёта пафосности.
По салону разнеслись горестные вопли Алекса Убаго, который всё никак не мог понять, почему его бросили. За окном же мелькал островками свалок и унылой геометрией социального жилья незатейливый пейзаж южного пригорода.
- ...Повторяю! Юго-восточная трасса перекрыта демонстрантами, поедем через Авельянеду! - водителю удалось-таки певца перекричать. Профессорского вида дядечка рядом со мной недовольно засучил начищенными чёрными штиблетами и снял наушники.
- Что за прокламации? - дядечка кивнул в сторону шофёра.
Про пикетчиков из трущёбного посёлка Итати было объявлено ещё в центре, но попутчик мой, видать, был слишком поглощён классической музыкой в наушниках. А может быть - строгими и прекрасными научными выкладками.
- Трассу перекрыли, - поясняю, зачем-то чиркая себя по горлу большим пальцем,- Видите, движения практически нет ни оттуда, ни туда?
- А тогда зачем мы в эту сторону едем? Где автобус будет поворачивать? - недоумевает дядечка... Точно, профессор. Причём, судя по всему - технарь.
В этот момент захлебнувшийся очередной руладой Алекс Убаго замолкает, нас всех резко швыряет вправо, дотошный профессор оказывается в моих объятиях, бабуся на брусьях... простите - поручнях, конечно... образует из себя классический пример идеально прямого угла, девица с ребёнком говорит ёб твою мать, толстуха в офисном прикиде - господи иисусе, откуда-то с задней площадки к кассовому аппарату вынесло усатого парагвайского пролетария и тощего парня в обнимку с чертёжным тубусом...
- Ииэээххх, сама пошла!!! - водительское кресло ходит ходуном: ни дать, ни взять - круп разгорячённого скакуна; сам водитель прибывает в состоянии явной экзальтации, а автобус наш тем временем съехал с трассы, ловко перескочил через кювет и несётся теперь бескрайними пустырями, время от времени издавая радостное ржание... Потому что засранцев-демонстранцев из итатийских трущёб мы на-е-ба-ли! И при этом не только не отстанем от графика, а вполне себе его опередим!!!
Парнишка с тубусом радостно хохочет: во-первых, трясёт прикольно, а во-вторых - у кассового аппарата, в который он теперь намертво вцепился, сидела очень симпатичная девчонка в облегающих джинсиках... Теперь они о чём-то переговариваются, и в руках у девчонки - парнишкин тубус, а на щеках - стыдливый румянец...
- В Вареле будем на десять минут раньше! - громогласно сообщает водитель, оборачиваясь к пассажирам.
Пассажиры таким раскладом вполне довольны. Профессор что-то доверительно шепчет склонившемуся над ним парагвайскому пролетарию. Младенец самоукачался и заснул, а из динамиков вновь рвётся жизнерадостная музыка с не менее жизнерадостными словами:
«Тряхни-ка жопой, тряхни да посильней!
Так танцевать нам будет веселей!
Крути жопёнкой, да только покруглей!
Тряхни-ка жопой, тряхни да посильней!
Тряхни-ка жопой, тряхни да посильней!
Так танцевать нам будет веселей!
Крути жопёнкой, да только покруглей!
Тряхни-ка жопой, тряхни да посильней!»
Из динамиков нас накрыло мощной волной рэгеттона:
«Дайте же мне бензину, дайте же мне бензину..! - умолял пассажиров пронзительный женский голос, - Масла подайте тоже, чтоб промазать дрязину! Шланг хочу подлиннее, шланг из тугой резины!.. Клёвой такой резины... длинный и шаловливый!»
У молодой мамаши, сидевшей впереди меня, заплакал мирно спавший доселе младенец. Автобус меж тем с рёвом вырвался на пустынный автобан.
- А хотите, поставим романтику про любовь?! - не унимался шофёр, - Девочки, как вам..?
- Давай романтику, папулька! - радостно загоготала старушенция в трениках; та самая, что уступила место юной мамаше с младенцем пару остановок назад. Они теперь вели весьма оживлённую беседу: девица, толстая тётка в офисном прикиде (кажется, бабусина знакомая), и сама бабуся, отвисавшая на поручнях без малейшего налёта пафосности.
По салону разнеслись горестные вопли Алекса Убаго, который всё никак не мог понять, почему его бросили. За окном же мелькал островками свалок и унылой геометрией социального жилья незатейливый пейзаж южного пригорода.
- ...Повторяю! Юго-восточная трасса перекрыта демонстрантами, поедем через Авельянеду! - водителю удалось-таки певца перекричать. Профессорского вида дядечка рядом со мной недовольно засучил начищенными чёрными штиблетами и снял наушники.
- Что за прокламации? - дядечка кивнул в сторону шофёра.
Про пикетчиков из трущёбного посёлка Итати было объявлено ещё в центре, но попутчик мой, видать, был слишком поглощён классической музыкой в наушниках. А может быть - строгими и прекрасными научными выкладками.
- Трассу перекрыли, - поясняю, зачем-то чиркая себя по горлу большим пальцем,- Видите, движения практически нет ни оттуда, ни туда?
- А тогда зачем мы в эту сторону едем? Где автобус будет поворачивать? - недоумевает дядечка... Точно, профессор. Причём, судя по всему - технарь.
В этот момент захлебнувшийся очередной руладой Алекс Убаго замолкает, нас всех резко швыряет вправо, дотошный профессор оказывается в моих объятиях, бабуся на брусьях... простите - поручнях, конечно... образует из себя классический пример идеально прямого угла, девица с ребёнком говорит ёб твою мать, толстуха в офисном прикиде - господи иисусе, откуда-то с задней площадки к кассовому аппарату вынесло усатого парагвайского пролетария и тощего парня в обнимку с чертёжным тубусом...
- Ииэээххх, сама пошла!!! - водительское кресло ходит ходуном: ни дать, ни взять - круп разгорячённого скакуна; сам водитель прибывает в состоянии явной экзальтации, а автобус наш тем временем съехал с трассы, ловко перескочил через кювет и несётся теперь бескрайними пустырями, время от времени издавая радостное ржание... Потому что засранцев-демонстранцев из итатийских трущёб мы на-е-ба-ли! И при этом не только не отстанем от графика, а вполне себе его опередим!!!
Парнишка с тубусом радостно хохочет: во-первых, трясёт прикольно, а во-вторых - у кассового аппарата, в который он теперь намертво вцепился, сидела очень симпатичная девчонка в облегающих джинсиках... Теперь они о чём-то переговариваются, и в руках у девчонки - парнишкин тубус, а на щеках - стыдливый румянец...
- В Вареле будем на десять минут раньше! - громогласно сообщает водитель, оборачиваясь к пассажирам.
Пассажиры таким раскладом вполне довольны. Профессор что-то доверительно шепчет склонившемуся над ним парагвайскому пролетарию. Младенец самоукачался и заснул, а из динамиков вновь рвётся жизнерадостная музыка с не менее жизнерадостными словами:
«Тряхни-ка жопой, тряхни да посильней!
Так танцевать нам будет веселей!
Крути жопёнкой, да только покруглей!
Тряхни-ка жопой, тряхни да посильней!
Тряхни-ка жопой, тряхни да посильней!
Так танцевать нам будет веселей!
Крути жопёнкой, да только покруглей!
Тряхни-ка жопой, тряхни да посильней!»