И последние станут первыми
Оригинал взят у xso в И последние станут первыми
Ходил в театр Гоголя на "Последних" Горького. Последние "Последние". Вся эта неделя для Гоголя последняя. Русский советский театр. Все вокруг воспринимают "пахнет борщом" буквально, но здесь слышно стойкое амбре метафоры. Русский советский классический театр, для Серебренникова, автора "Юрьева дня", это запах борща.
Милый наивный декор зала в стиле модерн, с верой в прекрасное будущее. Интересные декорации, со стремлением в прекрасное будущее. Сильная игра, достойная прекрасного будущего. Три с половиной часа -- словно моргнул. Пару-тройку раз комок подступал к горлу, и потом ещё раз, последний, когда, после аплодисментов, Светлана Брагарник, в слезах, говорила, как им больно всё это, и как они благодарны публике, 85 лет бывшей с театром.
В воскресенье самый последний спектакль. Потом большинство актёров ждёт улица. Знакомый режиссёр говорил сегодня, что по всем театрам комплект, поэтому трудоустроятся на новых местах единицы. И у него самого в октябре должна была быть на этой сцене первая в жизни премьера, выстраданная.
Растоптанная зараза вернулась. Сеет нищету, скудоумие, пошлость, низменность во всём, в действиях людей, мыслях, чувствах. "Последние" Горького в России актуальны, как никогда за эти сто лет. И даже похороненные, казалось, последние, полицмейстеры, снова здесь. Бедный Горький, бедный Толстой, бедный Стейнбек и Стриндберг, бедные, несчастные гуманисты прошлого рубежа веков, так желавшие лучшей доли для человека. Бедные люди, бедные мы, все мы.
Ходил в театр Гоголя на "Последних" Горького. Последние "Последние". Вся эта неделя для Гоголя последняя. Русский советский театр. Все вокруг воспринимают "пахнет борщом" буквально, но здесь слышно стойкое амбре метафоры. Русский советский классический театр, для Серебренникова, автора "Юрьева дня", это запах борща.
Милый наивный декор зала в стиле модерн, с верой в прекрасное будущее. Интересные декорации, со стремлением в прекрасное будущее. Сильная игра, достойная прекрасного будущего. Три с половиной часа -- словно моргнул. Пару-тройку раз комок подступал к горлу, и потом ещё раз, последний, когда, после аплодисментов, Светлана Брагарник, в слезах, говорила, как им больно всё это, и как они благодарны публике, 85 лет бывшей с театром.
В воскресенье самый последний спектакль. Потом большинство актёров ждёт улица. Знакомый режиссёр говорил сегодня, что по всем театрам комплект, поэтому трудоустроятся на новых местах единицы. И у него самого в октябре должна была быть на этой сцене первая в жизни премьера, выстраданная.
Растоптанная зараза вернулась. Сеет нищету, скудоумие, пошлость, низменность во всём, в действиях людей, мыслях, чувствах. "Последние" Горького в России актуальны, как никогда за эти сто лет. И даже похороненные, казалось, последние, полицмейстеры, снова здесь. Бедный Горький, бедный Толстой, бедный Стейнбек и Стриндберг, бедные, несчастные гуманисты прошлого рубежа веков, так желавшие лучшей доли для человека. Бедные люди, бедные мы, все мы.