К вопросу о том, как врал и выкручивался уголовник Преображенский
Эссе литературоведческо-криминологическое
Вдохновлено amico_di_amici в Были ли преступниками профессор Преображенский и его подельник Борменталь?
Люди трусливые и подлые всегда стремятся избежать ответственности за свои делишки. Когда дело запахло кичей, профессор Преображенский стал врать и выкручиваться, как профессиональный урка.
- Не стесняйтесь, профессор, - очень смущенно отозвался человек в штатском, затем он замялся и заговорил. - Очень неприятно. У нас есть ордер на обыск в вашей квартире и, - человек покосился на усы Филиппа Филипповича и докончил, - и арест, в зависимости от результата.
Филипп Филиппович прищурился и спросил:
- А по какому обвинению, смею спросить, и кого?
Человек почесал щеку и стал вычитывать по бумажке из портфеля.
- По обвинению Преображенского, Борменталя, Зинаиды Буниной и Дарьи Ивановой в убийстве заведующего подотделом очистки мкх Полиграфа Полиграфовича Шарикова.
Рыдания Зины покрыли конец его слов. Произошло движение.
- Ничего я не понимаю, - ответил Филипп Филиппович, королевски вздергивая плечи, - какого такого Шарикова? Ах, виноват, этого моего пса... Которого я оперировал?
- Простите, профессор, не пса, а когда он уже был человеком. Вот в чем дело.
- То есть он говорил? - Спросил Филипп Филиппович, - это еще не значит быть человеком. Впрочем, это не важно. Шарик и сейчас существует, и никто его решительно не убивал.
- Профессор, - очень удивленно заговорил черный человек поднял брови, - тогда его придется предъявить. Десятый день, как пропал, а данные, извините меня, очень нехорошие.
- Доктор Борменталь, благоволите предъявить Шарика следователю, приказал Филипп Филиппович, овладевая ордером.
Доктор Борменталь, криво улыбнувшись, вышел.
Когда он вернулся и посвистал, за ним из двери кабинета выскочил пес странного качества. Пятнами он был лыс, пятнами на нем отрастала шерсть. Вышел он, как ученый циркач, на задних лапах, потом опустился на все четыре и осмотрелся. Гробовое молчание застыло в приемной, как желе. Кошмарного вида пес с багровым шрамом на лбу вновь поднялся на задние лапы и, улыбнувшись, сел в кресло.
Второй милиционер вдруг перекрестился размашистым крестом и, отступив, сразу отдавил Зине обе ноги.
Человек в черном, не закрывая рта, выговорил такое:
- Как же, позвольте?.. Он служил в очистке...
- Я его туда не назначал, - ответил Филипп Филиппович, - ему господин Швондер дал рекомендацию, если я не ошибаюсь.
- Я ничего не понимаю, - растерянно сказал черный и обратился к первому милиционеру. - Это он?
- Он, - беззвучно ответил милицейский. - Форменно он.
- Он самый, - послышался голос Федора, - только, сволочь, опять оброс.
- Он же говорил... Кхе... Кхе...
- И сейчас еще говорит, но только все меньше и меньше, так что пользуйтесь случаем, а то он скоро совсем умолкнет.
- Но почему же? - тихо осведомился черный человек.
Филипп Филиппович пожал плечами.
- Наука еще не знает способов обращать зверей в людей. Вот я попробовал да только неудачно, как видите. Поговорил и начал обращаться в первобытное состояние. Атавизм.
Первое вранье - профессор и его подельники делают вид, что Шариков-человек не существовал, потому что Шарик - это собака. Но в реальности повести Шариков-человек все же существовал, и это один и тот же физический объект, что и собака, в разные периоды своей жизни. Но профессор убеждает следователя, что Шарик - это только собака, и потому обвинение в убийстве Шарикова лишено смысла.
Очевидно, в то время ответственности за дурное отношение к животным не существовало, и убивать или калечить собак преступлением не считалось. Выводя Шарикова из категории людей и изображая его только собакой, профессор лишает обвинение в убийстве юридического основания.
Второе вранье - в двойственной трактовке понятия "убийство". Профессор и его подельники на самом деле убили Шарикова-человека, убили его человеческую душу, человеческий разум, человеческую психику, лишили его человеческого облика. Но убийства Шарикова как физического организма, причинения ему физиологической смерти при этом действительно не было. И профессор убеждает следователя, что Шарик-собака вполне живая, и по этой причине также обвинение в убийстве Шарикова-человека лишено смысла.
На самом деле профессора вполне можно было бы привлечь к ответственности как минимум за такое преступление, как "причинение тяжкого вреда здоровью, приведшее к необратимым последствиям для потерпевшего", ибо человек-Шариков после второй операции деградировал и был лишен человеческого разума и человеческих физических возможностей, и ему, если без фантастики, в такой ситуации любая медицинская комиссия присвоила бы высшую категорию инвалидности. Однако хитренький профессор успешно убедил следователя, что человека Шарикова якобы и не было вовсе, потому и уголовной ответственности профессора не возникает.
Третье вранье профессора выражено в его заявлении о том, что Шариков "Поговорил и начал обращаться в первобытное состояние. Атавизм". Это ложь, конечно, но профессор снова успешно внушает следователю, что Шариков вроде бы сам по себе "начал обращаться", и наука здесь бессильна, якобы потому что "атавизм". Профессор отрицает реальную причину деградации Шарикова - ту самую изуверскую операцию, проведенную профессором вместе с его подельниками, то есть снова выкручивается и снимает с себя ответственность за то, что он сделал с Шариковым.
Вранье профессора правоохранительным органам не особо замаскировано и понятно читателям книги (или зрителям фильма-экранизации), но следователю не удалось его разоблачить. У следователя отсутствовали знания читателей (зрителей), профессор ввел следователя в заблуждение и успешно скрыл от него преступление, то есть тот факт, что Шарикова-человека на самом деле уничтожили сознательно, превратили из человека в собаку при помощи специальной хирургической операции.