Из Довлатова. Ганнибал и Закомельский
Я вышел на площадь. Ограда сквера была завешена покоробившимися фанерными щитами. Диаграммы сулили в недалеком будущем горы мяса, шерсти, яиц и прочих интимностей.
Мужчины курили возле автобуса. Женщины шумно рассаживались. Девушка-экскурсовод ела мороженое в тени. Я шагнул к ней:
- Давайте познакомимся.
- Аврора, - сказала она, протягивая липкую руку.
- А я, - говорю, - танкер Дербент.
Девушка не обиделась.
- Над моим именем все смеются. Я привыкла… Что с вами? Вы красный!
- Уверяю вас, это только снаружи. Внутри я - конституционный демократ.
- Нет, правда, вам худо?
- Пью много… Хотите пива?
- Зачем вы пьете? - спросила она.
Что я мог ответить?
- Это секрет, - говорю, - маленькая тайна…
- Решили поработать в заповеднике?
- Вот именно.
- Я сразу поняла.
- Разве я похож на филолога?
- Вас провожал Митрофанов. Чрезвычайно эрудированный пушкинист. Вы хорошо его знаете?
- Хорошо, - говорю, - с плохой стороны…
- Как это?
- Не придавайте значения.
- Прочтите Гордина, Щеголева, Цявловскую… Воспоминания Керн… И какую-нибудь популярную брошюру о вреде алкоголя.
- Знаете, я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить… читать.
- С вами невозможно разговаривать…
Шофер поглядывал в нашу сторону. Экскурсанты расселись.
Аврора доела мороженое, вытерла пальцы.
- Летом, - сказала она, - в заповеднике довольно хорошо платят. Митрофанов зарабатывает около двухсот рублей.
- И это на двести рублей больше, чем он стоит.
- А вы еще и злой!
- Будешь злым, - говорю.
Шофер просигналил дважды.
- Едем, - сказала Аврора.
* * *
Подъехали к туристской базе. Заходим в экскурсионное бюро. Сидит такая дама, мечта отставника. Аврора сунула ей путевой лист. Расписалась, получила обеденные талоны для группы. Что-то шепнула этой пышной блондинке, которая сразу же взглянула на меня. Взгляд содержал неуступчивый беглый интерес, деловую озабоченность и легкую тревогу. Она даже как-то выпрямилась. Резче зашуршали бумаги.
- Вы не знакомы? - спросила Аврора.
Я подошел ближе.
- Хочу поработать в заповеднике.
- Люди нужны, - сказала блондинка.
В конце этой реплики заметно ощущалось многоточие. То есть нужны именно хорошие, квалифицированные специалисты. А случайные, мол, люди - не требуются…
- Экспозицию знаете? - спросила блондинка и неожиданно представилась: - Галина Александровна.
- Я был здесь раза три.
- Этого мало.
- Согласен. Вот и приехал снова…
- Нужно как следует подготовиться. Проштудировать методичку. В жизни Пушкина еще так много неисследованного… Кое-что изменилось с прошлого года…
- В жизни Пушкина? - удивился я.
- Извините, - перебила Аврора, - меня туристы ждут. Желаю удачи…
Она исчезла - юная, живая, полноценная. Завтра я услышу в одной из комнат музея ее чистый девичий голос:
«Вдумайтесь, товарищи!.. “Я вас любил так искренне, так нежно…” Миру крепостнических отношений противопоставил Александр Сергеевич этот вдохновенный гимн бескорыстия…»
- Не в жизни Пушкина, - раздраженно сказала блондинка, - а в экспозиции музея. Например, сняли портрет Ганнибала.
- Почему?
- Какой-то деятель утверждает, что это не Ганнибал. Ордена, видите ли, не соответствуют. Якобы это генерал Закомельский.
- Кто же это на самом деле?
- И на самом деле - Закомельский.
- Почему же он такой черный?
- С азиатами воевал, на юге. Там жара. Вот он и загорел. Да и краски темнеют от времени.
- Значит, правильно, что сняли?
- Да какая разница - Ганнибал, Закомельский… Туристы желают видеть Ганнибала. Они за это деньги платят. На фига им Закомельский?! Вот наш директор и повесил Ганнибала… Точнее, Закомельского под видом Ганнибала. А какому-то деятелю не понравилось… Простите, вы женаты?
Галина Александровна произнесла эту фразу внезапно и, я бы сказал, - застенчиво.
- Разведен, - говорю, - а что?
- Наши девушки интересуются.
- Какие девушки?
- Их сейчас нет. Бухгалтер, методист, экскурсоводы…
- Почему же они мною интересуются?
- Они не вами. Они всеми интересуются. У нас тут много одиноких. Парни разъехались… Кого наши девушки видят? Туристов? А что туристы? Хорошо, если у них восьмидневка. Из Ленинграда так на сутки приезжают. Или на трое… А вы надолго?
- До осени. Если все будет хорошо.
- Где вы остановились? Хотите, я позвоню в гостиницу? У нас их две, хорошая и плохая. Вы какую предпочитаете?
- Тут, - говорю, - надо подумать.
- Хорошая - дороже, - объяснила Галя.
- Ладно, - сказал я, - денег все равно нет…
Она сразу же куда-то позвонила. Долго кого-то уговаривала. Наконец вопрос был решен. Где-то записали мою фамилию.
- Я вас провожу.
Давно я не был объектом такой интенсивной женской заботы. В дальнейшем она будет проявляться еще настойчивее. И даже перерастет в нажим.
Вначале я относил это за счет моей потускневшей индивидуальности. Затем убедился, насколько огромен дефицит мужского пола в этих краях. Кривоногий местный тракторист с локонами вокзальной шлюхи был окружен назойливыми румяными поклонницами.
- Умираю, пива! - вяло говорил он.
И девушки бежали за пивом…
Галя заперла дверь экскурсионного бюро. Мы направились через лес в сторону поселка.
- Вы любите Пушкина? - неожиданно спросила она.
Что-то во мне дрогнуло, но я ответил:
- Люблю… «Медного всадника», прозу…
- А стихи?
- Поздние стихи очень люблю.
- А ранние?
- Ранние тоже люблю, - сдался я.
- Тут все живет и дышит Пушкиным, - сказала Галя, - буквально каждая веточка, каждая травинка. Так и ждешь, что он выйдет сейчас из-за поворота… Цилиндр, крылатка, знакомый профиль…
Между тем из-за поворота вышел Леня Гурьянов, бывший университетский стукач.
- Борька, хрен моржовый, - дико заорал он, - ты ли это?!
Я отозвался с неожиданным радушием. Еще один подонок застал меня врасплох. Вечно не успеваю сосредоточиться…
- Я знал, что ты приедешь, - не унимался Гурьянов…
* * *
Впоследствии мне рассказали такую историю. Была тут в начале сезона пьянка. Чья-то свадьба или день рождения. Присутствовал местный сотрудник госбезопасности. Заговорили обо мне. Кто-то из общих знакомых сказал:
- Он в Таллинне.
Ему возразили:
- Нет, уже год, как в Ленинграде.
- А я слышал, что в Риге у Красильникова…
Следовали новые и новые версии.
Чекист сосредоточенно поедал тушеную утку. Затем приподнял голову и коротко высказался:
- Есть данные - собирается в Пушкинские Горы…
* * *
- Меня ждут, - сказал Гурьянов, как будто я его удерживал.
Он посмотрел на Галю:
- А ты похорошела. Никак зубы вставила?
Карманы его тяжело оттопыривались.
- Вот засранец! - неожиданно произнесла Галина. И через минуту: - Как хорошо, что Пушкин этого не видит.
- Да, - сказал я, - это неплохо.