Красный террор в Нижнем Новгороде. Август 18-го
Необыкновенная активность апологетов красного террора в лице функционеров партий КПРФ и "За правду", прежде всего г. Прилепина, выразившаяся в частности, в требованиях возвращения на лубянскую площадь памятника Дзержинскому и исключения из школьных программ произведений А.И. Солженицына, позволяют вновь обращаться к трагедии вековой давности - катастрофе 1917 года, гражданской войне, геноциду, развязанному партией большевиков во имя удержания власти. Уроки истории не усвоены, поэтому мы нуждаемся в повторении пройденного. Лучше всего история постигается на примерах местных событий - в отдельно взятых городах и весях. В этом случае она перстает быть абстракцией и становился осязаемой и зримой. Террористическая деятельность Ленина и его окружения в период развязанной лидерами большевизма гражданской войны не имеет ни оправдания, ни срока давности. То были преступления против человечности, и таковыми они должны быть объявлены на государственном уровне.
Начало красного террора обычно связывают с принятием (по инициативе Я.М. Свердлова) декрета ВЦИК (2.09.1918), приказа наркома НКВД Гр. Петровского "о заложниках" (4 сентября) и постановления совнаркома о красном терроре (5 сентября). Однако во многих местах массовый террор в силу тех или иных местных событий и условий, начался много раньше. Так было и в Нижнем Новгороде, где старт террору был дан печально известной ленинской телеграммой от 9 августа 1918 г. (см. Нижегородские тайны).
"За одного вождя - десятки тысяч". Газета "Правда", сентябрь 1918 г.
Тогда созданный по приказу безумного вождя партии военревком (Г.Ф. Федоров, И.С. Шелехес, Я.З Зиновьев-Кац, И.Л. Коган, Л.М. Каганович и др.) инициировал, предоставив полную свободу действий Губчека, аресты сотен заложников из числа офицеров, чинов полиции и корпуса жандармов, лиц торгово-промышленного класса, интеллигенции. Начались и массовые расстрелы. Вероятно, хотя бы приблизительную цифру жертв можно узнать, заглянув в до сих пор засекреченные архивы ведомства. В открытом доступе имеются лишь отрывочные данные. Так в книге С. Ратьковского "Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году" приводится основанная на публикациях советских газет цифра расстрелов в августе - 101 человек. Из них на уголовные элементы пришлось 25 казненных, на политических - 76 (соотношение развенчивает миф о преимущественно антикриминальном характере деятельности органов ВЧК).
Кто конкретно вошел в эту статистику, наверняка, усеченную?
Известные нам отрывочные сведения таковы. 16 августа газета "Рабоче-крестьянский нижегородский листок" напечатала первый крупный список подвергнутых расстрелу "контрреволюционеров" из шести человек. В нем, кроме прочих, значились бывший начальник жандармского управления Иван Петрович Мазурин и командир 10-го гренадерского Малороссийского полка Георгиевский кавалер Василий Михайлович Иконников. Другие именные расстрельные списки в августе не публиковались (их поток хлынет в сентябре), хотя отголоски активности нижегородских чекистов время от времени звучали то здесь, то там. В частности, Петроградское телеграфное агентство распространило 22 августа сообщение о расстреле в Нижнем по приговору Губчека 11 человек. В телеграмме говорилось, что комиссией "производится окончательная чистка города" (см. фото выше).
Есть основания предполагать, что именно в это время шли многочисленные расстрелы офицеров. Имена некоторых из них будут фигурировать в сентябрьских устрашающих извещениях ЧК, будучи включенными в них задним числом. Как выяснилось, павловский гимназист А.И. Самойлов был расстрелян местной чрезвычайкой еще 8 августа, хотя губернская газета "Рабоче-крестьянский листок" опубликовала соответствующий список с его именем лишь 8 сентября.К слову, один из нижегородских журналистов, ярых апологетов партийно-коммунистического террора, о своих представлениях мотивов расстрела гимназиста недавно написал с подкупающей откровенностью: «Кто даст гарантию, что юноша не состоял в какой-нибудь настоящей подпольной организации? И не готовился целенаправленно убивать сторонников советской власти?» Эту наивность, конечно, можно объяснить недалеким умом автора пассажа, но разве не такой в сущности была логика всех без исключения чекистско-карательных органов в СССР, выполнявших и перевыполнявших преступные директивы вроде декрета о красном терроре и приказа НКВД № 00447?
Но вернемся к вопросу о красном терроре в августе. Судя по всему, видна только надводная часть этого айсберга, подводная же скрыта в недоступных историкам архивах либо вообще не отложилась ни в каких отчетах и реляциях. Кое-где нам попадаются лишь намеки, проступающие сквозь пелену времени и секретности. В архивно-следственном деле прапорщика Константина Люсинова, вернее, в заключении о его реабилитации, есть такие слова: 6-го августа арестован, 10-го августа допрошен, 20-го августа - по данным губчека - расстрелян. Вместе с тем, список, где значился и Люсинов, был опубликован только 1 сентября и в публикации говорилось о расстреле 41 заложника. Расстрел был произведен прошлой ночью на Мочальном острове Волги. Что это за «данные губчека», на которые ссылался прокурорский работник, исследуя архивно-следственное дело, мы не знаем. О том, что на Мочальном острове расстреляли не всех из списка 41, сообщает в своих воспоминаниях "Жизнь в Оранском монастере" инок Алексей Воскресенский. По его словам, "трибунал" приговорил в ночь с 17 на 18 августа (по старому стилю) "протоиерея Николая Орловского и еще 15 человек", местом же казни стал Мочальный остров, куда осужденных чекисты привезли на пароходе (ЦАНО. Ф. 588. Оп. 1. Д. 417).
Предвестие истеричного террора. "Петроградская правда", август 1918 г.
То же, по -видимому, происходило и со многими другими офицерами: расстреливали их не в сентябре, а в августе, в период наибольших успехов белого подполковника Каппеля. Ударной силой Народной армии Комуча, захватившей при явном сочувствии населения огромные территории Поволжья, были именно добровольцы-офицеры, потому стремясь обезопасить тыл от возможного повторения случившегося в Самаре, Симбирске, Казани, чекисты приступили к истреблению прежде всего русского офицерства. Именно офицеры составили львиную долю узников первых концентрационных лагерей, оборудованных в Нижнем по настоянию главаря совнаркома и решению военревкома, в частности, в бывшем остроге и в Крестовоздвиженском монастыре. Факт существования такового в мирной женской обители подтверждают воспоминания бывшего прапорщика Геннадия Васильевича Кирьянова, записанные в свое время журналистом М. Хазановым (рукопись хранится в областном архиве). В архивно-следственных делах расстрелянных в тот период нет никаких улик, убивали мнимых контрреволюционеров с превентивной целью. Все, чьи дела были рассекречены, на сегодня реабилитированы как жертвы политических убийств.
Согласно отчету губчека за сентябрь, за минувший месяц в Нижнем было арестовано 900 человек. Только в губернской тюрьме на Арзамасском шоссе в это время содержалось 300 человек, половину их составляли офицеры. Отчет гласил, что одним лишь отделом по борьбе с контрреволюцией за сентябрь было расстреляно 45 человек. Как водится, это лишь часть обще статистики, ибо расстрелы велись и другими отделами, а также уездными ЧК. Упомянутый выше С. Ратьковский сообщает об отложившихся в советской периодике за сентябрь 87 расстрелах контрреволюционеров. Конечно же, и эта цифра не полная, ибо в органах ВЧК было принято публиковать лишь часть имен жертв. Другая часть оставалась неопубликованной, а то и вовсе не попадала в чекистские отчеты - таких примеров немало.
С.А. Смирнов, член Комиссии при губернаторе Нижегородской области по делам реабилитации.
Начало красного террора обычно связывают с принятием (по инициативе Я.М. Свердлова) декрета ВЦИК (2.09.1918), приказа наркома НКВД Гр. Петровского "о заложниках" (4 сентября) и постановления совнаркома о красном терроре (5 сентября). Однако во многих местах массовый террор в силу тех или иных местных событий и условий, начался много раньше. Так было и в Нижнем Новгороде, где старт террору был дан печально известной ленинской телеграммой от 9 августа 1918 г. (см. Нижегородские тайны).
"За одного вождя - десятки тысяч". Газета "Правда", сентябрь 1918 г.
Тогда созданный по приказу безумного вождя партии военревком (Г.Ф. Федоров, И.С. Шелехес, Я.З Зиновьев-Кац, И.Л. Коган, Л.М. Каганович и др.) инициировал, предоставив полную свободу действий Губчека, аресты сотен заложников из числа офицеров, чинов полиции и корпуса жандармов, лиц торгово-промышленного класса, интеллигенции. Начались и массовые расстрелы. Вероятно, хотя бы приблизительную цифру жертв можно узнать, заглянув в до сих пор засекреченные архивы ведомства. В открытом доступе имеются лишь отрывочные данные. Так в книге С. Ратьковского "Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году" приводится основанная на публикациях советских газет цифра расстрелов в августе - 101 человек. Из них на уголовные элементы пришлось 25 казненных, на политических - 76 (соотношение развенчивает миф о преимущественно антикриминальном характере деятельности органов ВЧК).
Кто конкретно вошел в эту статистику, наверняка, усеченную?
Известные нам отрывочные сведения таковы. 16 августа газета "Рабоче-крестьянский нижегородский листок" напечатала первый крупный список подвергнутых расстрелу "контрреволюционеров" из шести человек. В нем, кроме прочих, значились бывший начальник жандармского управления Иван Петрович Мазурин и командир 10-го гренадерского Малороссийского полка Георгиевский кавалер Василий Михайлович Иконников. Другие именные расстрельные списки в августе не публиковались (их поток хлынет в сентябре), хотя отголоски активности нижегородских чекистов время от времени звучали то здесь, то там. В частности, Петроградское телеграфное агентство распространило 22 августа сообщение о расстреле в Нижнем по приговору Губчека 11 человек. В телеграмме говорилось, что комиссией "производится окончательная чистка города" (см. фото выше).
Есть основания предполагать, что именно в это время шли многочисленные расстрелы офицеров. Имена некоторых из них будут фигурировать в сентябрьских устрашающих извещениях ЧК, будучи включенными в них задним числом. Как выяснилось, павловский гимназист А.И. Самойлов был расстрелян местной чрезвычайкой еще 8 августа, хотя губернская газета "Рабоче-крестьянский листок" опубликовала соответствующий список с его именем лишь 8 сентября.К слову, один из нижегородских журналистов, ярых апологетов партийно-коммунистического террора, о своих представлениях мотивов расстрела гимназиста недавно написал с подкупающей откровенностью: «Кто даст гарантию, что юноша не состоял в какой-нибудь настоящей подпольной организации? И не готовился целенаправленно убивать сторонников советской власти?» Эту наивность, конечно, можно объяснить недалеким умом автора пассажа, но разве не такой в сущности была логика всех без исключения чекистско-карательных органов в СССР, выполнявших и перевыполнявших преступные директивы вроде декрета о красном терроре и приказа НКВД № 00447?
Но вернемся к вопросу о красном терроре в августе. Судя по всему, видна только надводная часть этого айсберга, подводная же скрыта в недоступных историкам архивах либо вообще не отложилась ни в каких отчетах и реляциях. Кое-где нам попадаются лишь намеки, проступающие сквозь пелену времени и секретности. В архивно-следственном деле прапорщика Константина Люсинова, вернее, в заключении о его реабилитации, есть такие слова: 6-го августа арестован, 10-го августа допрошен, 20-го августа - по данным губчека - расстрелян. Вместе с тем, список, где значился и Люсинов, был опубликован только 1 сентября и в публикации говорилось о расстреле 41 заложника. Расстрел был произведен прошлой ночью на Мочальном острове Волги. Что это за «данные губчека», на которые ссылался прокурорский работник, исследуя архивно-следственное дело, мы не знаем. О том, что на Мочальном острове расстреляли не всех из списка 41, сообщает в своих воспоминаниях "Жизнь в Оранском монастере" инок Алексей Воскресенский. По его словам, "трибунал" приговорил в ночь с 17 на 18 августа (по старому стилю) "протоиерея Николая Орловского и еще 15 человек", местом же казни стал Мочальный остров, куда осужденных чекисты привезли на пароходе (ЦАНО. Ф. 588. Оп. 1. Д. 417).
Предвестие истеричного террора. "Петроградская правда", август 1918 г.
То же, по -видимому, происходило и со многими другими офицерами: расстреливали их не в сентябре, а в августе, в период наибольших успехов белого подполковника Каппеля. Ударной силой Народной армии Комуча, захватившей при явном сочувствии населения огромные территории Поволжья, были именно добровольцы-офицеры, потому стремясь обезопасить тыл от возможного повторения случившегося в Самаре, Симбирске, Казани, чекисты приступили к истреблению прежде всего русского офицерства. Именно офицеры составили львиную долю узников первых концентрационных лагерей, оборудованных в Нижнем по настоянию главаря совнаркома и решению военревкома, в частности, в бывшем остроге и в Крестовоздвиженском монастыре. Факт существования такового в мирной женской обители подтверждают воспоминания бывшего прапорщика Геннадия Васильевича Кирьянова, записанные в свое время журналистом М. Хазановым (рукопись хранится в областном архиве). В архивно-следственных делах расстрелянных в тот период нет никаких улик, убивали мнимых контрреволюционеров с превентивной целью. Все, чьи дела были рассекречены, на сегодня реабилитированы как жертвы политических убийств.
Согласно отчету губчека за сентябрь, за минувший месяц в Нижнем было арестовано 900 человек. Только в губернской тюрьме на Арзамасском шоссе в это время содержалось 300 человек, половину их составляли офицеры. Отчет гласил, что одним лишь отделом по борьбе с контрреволюцией за сентябрь было расстреляно 45 человек. Как водится, это лишь часть обще статистики, ибо расстрелы велись и другими отделами, а также уездными ЧК. Упомянутый выше С. Ратьковский сообщает об отложившихся в советской периодике за сентябрь 87 расстрелах контрреволюционеров. Конечно же, и эта цифра не полная, ибо в органах ВЧК было принято публиковать лишь часть имен жертв. Другая часть оставалась неопубликованной, а то и вовсе не попадала в чекистские отчеты - таких примеров немало.
С.А. Смирнов, член Комиссии при губернаторе Нижегородской области по делам реабилитации.