Калейдоскоп одного вечера
Клетчатый плащ и джинсы. Руки в карманах. Большими-большими глазами смотрю на всё вокруг.
«Маша, ты с нами?»
«Маша, почему ты грустишь?»
Я не грущу. Просто я разглядываю картинки.
Знаете, однажды я увидела, как под музыку бродячего оркестра на площади у метро «Сенная» поднималась в воздух большая стая голубей. И я, наверное, на всю жизнь запомнила эту картинку. Не знаю почему.
Берлин - это множество картинок.
"Маша, почему ты грустишь?"
Я поднимаю голову. Снова картинки сменяют друг друга.
И во мне медленно, под музыку, взлетают голуби.
И я улыбаюсь.
***
В основном, я видела Берлин в тёмное время суток. Бранденбургские ворота, горящие в ночи, купол Рейхстага, сияющий за раскидистыми платановыми кронами.
И, конечно, мемориал советским солдатам. Где не было не то, что подсветки - даже фонарей. Только вечный огонь.
Весь день мы проработали на выставке, и когда, уставшие, ехали в двух такси к отелю, чтобы там переодеться и куда-нибудь пойти, С. позвонил В. и сказал: «Разворачивайте таксиста. Поедем в Трептов-парк. Я завтра улетаю».
И мы поехали в Трептов-парк.
Небо тёмно-голубое. Когда солнце уже зашло, но откуда-то из-за горизонта в наш мир всё ещё проникает свет. Ещё чуть-чуть, и можно будет с уверенностью назвать это время ночью.
Такси уезжает. Сквозь полутьму парка мы идём к мемориалу. А там...
...Тишина. Простор. Огромный памятник вдалеке, и теплящийся под ним вечный огонь. По левую и по правую руку - ряды больших мемориальных досок.
С. находит на своём телефоне песню «Журавли» и ставит её на повтор.
Мы шагаем по бетонным плитам к памятнику. Поднимаемся к постаменту. Запертый в круглую клетку вечный огонь озаряет оранжевым светом настенную мозаику, где изображены двое с преклонёнными коленями и венком в руках, который вот-вот будет возложен. Рядом другие фигуры и другие лица, которых из-за рассеивающегося по краям света видно уже не так хорошо, как венок, но эмоции на этих лицах читаются очень легко. И мы замираем у решётки, и долго не трогаемся с места.
Ни души вокруг. Только мы впятером. И музыка. И память.
***
Рядом с Трептов-парком есть чудесная забегаловка. Не туристская. Там почти никто не говорит по-английски и все друг друга знают. Кафе стилизовано под 80-е годы, или где-то около того, напоминает квартиры в старых фильмах. Оно очень немецкое и необычно пустое. Около пяти человек сидели за стойкой, а нам достался отдельный зал, где больше никого, кроме нас, не было. Играла очень подходящая к обстановке музыка. В дверном проёме мы видели, как хозяин кафе танцевал сальсу с кудрявой весёлой тётенькой.
Вообще там была очень славная компания.
Нам принесли пиво, коньяк для М. и разные сосиски. Мне была великодушно пожертвована лучшая из них, единственная правильная.
«Мы заказывали пять сосисок, - объясняла я потом англоговорящему завсегдатаю, который, в свою очередь, переводил мои слова на немецкий для всех остальных, включая бармена. - Первая была не такая, как все. Можно нам ещё четыре таких, какой была первая?».
В общем, сплошные «кукусики».
Наверное, те немцы надолго нас запомнят.
***
В тот же вечер - кабак неподалёку от отеля. Нас уже больше - приехало несколько новых сотрудников РА. Кто-то из них ест рульку. Вокруг танцуют, иногда даже на столах. Играют на баяне. И на чём-то ещё, не менее весёлом. Хлопают.
Мы общаемся, стараясь перекричать музыку. Говорим обо всём на свете. О работе, о людях.
И о том, что я не поеду в командировку в Ростов, нет, нет и ещё раз нет.
Потому что всё уже будет не так.
И потому что я, честно говоря, хочу отдохнуть.
Я хочу выспаться, в конце концов.
Лучше я поеду через два года всё в тот же Берлин. Тогда всё тоже будет очень здорово, но уже по-другому.
Может быть, в следующий раз мы всё-таки успеем сходить в Рейхстаг. И куда-нибудь ещё.
Может быть, в следующий раз я смогу рассказать о городе.