Васильки и ромашки
Васильки и ромашки. Васильки и ромашки.
Я слишком хорошо вижу это. Вижу, как я хожу вдоль открытых окон и отдаю в протянутые руки букеты - букеты ромашек и васильков. Как в "Эре милосердия".
Я раздаю цветы всем людям: нужным и ненужным. Хотя ненужных, конечно, не бывает.
Раздала, ушла. Спокойная и счастливая. Ушла по долгой-долгой дороге, в бесконечное поле и бесконечное небо. Босиком. Ничего у меня нету, ни в руках, ни в сердце. Никакой лишней тяжести. Ля-ля-ля, ля-ля-ля... Можно танцевать и петь.
Здесь, в поле, тоже васильки и ромашки, и их очень-очень много. Они выглядывают из травы, смотрят на облака - на лёгкие белые пёрышки-кляксы, словно редкие штрихи огромной кисточки на ясном голубом полотне, и ещё на другие, высокие и мягкие, будто гору перин кто-то положил на горизонт. Я ни за что не буду рвать эти цветы, я даже наступить на них боюсь. Пускай смотрят. Могу их понять. Была бы я цветком, я бы тоже не отрывала взгляд от неба.
Васильки и полевые ромашки почти не пахнут. У этой дороги другой запах - запах летней, нагретой на солнце травы. Могло бы показаться, что это запах свободы.
Те, кто остались позади, так и запомнят меня - лёгкой и счастливой, с улыбающимися карими глазами и полевыми цветами в руках. Пусть и ненадолго, но запомнят.
Ля-ля-ля. Ля-ля-ля. А я иду дальше - шагаю, бегу и танцую, - по пустой дороге, которой конца-края не видно.
Какой изумительный травяной запах вокруг.
Я слишком хорошо вижу это. Вижу, как я хожу вдоль открытых окон и отдаю в протянутые руки букеты - букеты ромашек и васильков. Как в "Эре милосердия".
Я раздаю цветы всем людям: нужным и ненужным. Хотя ненужных, конечно, не бывает.
Раздала, ушла. Спокойная и счастливая. Ушла по долгой-долгой дороге, в бесконечное поле и бесконечное небо. Босиком. Ничего у меня нету, ни в руках, ни в сердце. Никакой лишней тяжести. Ля-ля-ля, ля-ля-ля... Можно танцевать и петь.
Здесь, в поле, тоже васильки и ромашки, и их очень-очень много. Они выглядывают из травы, смотрят на облака - на лёгкие белые пёрышки-кляксы, словно редкие штрихи огромной кисточки на ясном голубом полотне, и ещё на другие, высокие и мягкие, будто гору перин кто-то положил на горизонт. Я ни за что не буду рвать эти цветы, я даже наступить на них боюсь. Пускай смотрят. Могу их понять. Была бы я цветком, я бы тоже не отрывала взгляд от неба.
Васильки и полевые ромашки почти не пахнут. У этой дороги другой запах - запах летней, нагретой на солнце травы. Могло бы показаться, что это запах свободы.
Те, кто остались позади, так и запомнят меня - лёгкой и счастливой, с улыбающимися карими глазами и полевыми цветами в руках. Пусть и ненадолго, но запомнят.
Ля-ля-ля. Ля-ля-ля. А я иду дальше - шагаю, бегу и танцую, - по пустой дороге, которой конца-края не видно.
Какой изумительный травяной запах вокруг.