E.13 Во французской стороне, на чужой планете
Пекин в начале сентября был хорош.
Все радовались, что наконец закончился футянь. Мы же узнали гораздо позже, что пережить августовский футянь и прожить месяц в турецком хамаме это примерно одно и то же. В хамаме, правда, видимость лучше, влажность меньше, да и вообще не так жарко.
В китайской столице в 2005-м были всего три ветки метро, не было сыра и серьезных проблем с экологией. Но перемены происходили. И вскоре нас окатило бордовым дождем, пекинское метро разрослось, да и импортных продуктов стало достаточно.
Мы с Лесей записались в университет на курсы китайского и начали искать квартиру.
Нашли телефон риэлтора, позвонили. Риэлтор представился Ваном, но встретились мы уже с Чжаном. Тот показал пару квартир и передал нас в заботливые руки своей коллеги Лю. Лю продержалась часок, сказала, что у нее обед, и отдала несколько ключей Сяну. Ключи не подходили, Сян все время куда-то бегал, а нам постоянно звонили незнакомые люди и предлагали посмотреть апартаменты.
Несмотря на неплохой капитал, предложенный нами, каждый новый риэлтор считал своим долгом начать обзорную экскурсию с «очаровательной и недорогой квартирки» и показать чулан с двухярусной кроватью или каморку без окон с надписями на стенах «гори оно все в аду» по-английски.
«Здесь до вас жили иностранные студенты!» - гордо говорил риэлтор. «Видим-видим, спасибо», - отвечали тогда еще вежливые мы, понимая, что скорее съедем из гостиницы под лестницу какой-нибудь многоэтажки, чем в это место.
Три дня спустя, уставшие от тщетных поисков, мы с Лесей гуляли по парку Бэйхай вместе с профессором Ван Вэем.
Он был давно знаком с моим отцом. Это про него отец сказал однажды: «Ван мужик интересный. Он все с первого раза понимает». Отец никогда не говорил про китайцев ни хорошего, ни плохого. Вот поэтому фраза запомнилась, а потом уже я ее оценила как весьма точную характеристику особенной категории китайцев, выделяющихся среди основной массы и среди нее же затерянных.
Ван Вэй преподавал в одном из университетов в Харбине. В столице был проездом. Выкроив пару часов, он встретился с нами, накормил на несколько месяцев вперед, и предложил пройтись по Бэйхаю. Погода располагала, жара во второй половине дня спала, и на улице было приятно тепло.
Прогулка по китайскому парку всегда сродни хорошему аттракциону. В лучших традициях все было и в этот раз. Дедушки и бабушки пели, танцевали, играли, забавлялись сами и развлекали публику вроде нас.
А потом мы увидели человека с огромной каллиграфической кистью в руке. Он держал ее легко, хоть она и была длиной чуть ли не в половину его роста. Мужчина опускал кисть в емкость с водой и выводил иероглифы прямо на асфальте. Знаки чернели на поверхности, затем начинали медленно испаряться, исчезая совсем, и на их месте он писал новые.
Мне показалось, что на это можно смотреть вечно. Вот просто стоять и смотреть, как мужик чертит лабиринты водой на горячем асфальте.
Раздался телефонный звонок, и кто-то, представившись риэлтором, сказал, что для нас есть отличное предложение. Подходящих квартир в компаунде рядом с нашим университетом, разумеется, нет, но вот чуть подальше, всего в сорока минутах езды на велосипеде есть трешка...
Профессор Ван Вэй серьезно сказал, что с жильем надо срочно что-то решать. А потом указал на небольшой храм, мимо которого мы в тот момент проходили, и сказал: «Идите, попросите».
Он предложил это настолько неожиданно, что я даже не смогла четко сформулировать, почему я туда не хочу идти. Сказала только, что мне есть кому молиться, да и вообще, у меня к этому отношение, скажем так, специфическое. На что Ван Вэй спокойно ответил, что туда зайти надо, потому что мы с Лесей в другой стране, где действуют несколько другие законы, а потому зайти и просто пообщаться и попросить будет правильно.
«А сами-то ходите, просите?» - спрашиваю. А он отвечает: «Иногда». «И что, исполняет?» - «Когда считает нужным».
Ох, уж эта китайская философия, подумала я, и пошла к храму. Леся тоже пошла.
На улице у входа в храм несколько человек стояли у бронзового треножника, напоминающего мангал. В нем горел огонь, от него китайцы поджигали целые связки ароматических палочек. Запах был очень сильный.
Пока мы шли к храму, я все думала, с чего бы начать. Просто со «здрасьте» или как-то более по-товарищески, вроде «дорогой Будда!»
А потом внимание вообще переключилось на черную кожаную подушку, на которой паутиной разрослись тысячи мелких трещин. Она лежала перед алтарем, изрядно потертая коленями верующих.
И вот тут надо бы было начать как-то мысль формулировать, а я стояла, смотрела на эту подушку и думала, как люди все-таки привыкли к комфорту...
После храма мы еще немного погуляли по парку. А тем же вечером нам позвонили и сказали, что освободилась квартира в компаунде, что нам так понравился. Девушка, которая ее снимала, срочно улетела домой на несколько месяцев, и мы можем въехать туда в любое время. Хоть завтра.
Что мы и сделали.
Все радовались, что наконец закончился футянь. Мы же узнали гораздо позже, что пережить августовский футянь и прожить месяц в турецком хамаме это примерно одно и то же. В хамаме, правда, видимость лучше, влажность меньше, да и вообще не так жарко.
В китайской столице в 2005-м были всего три ветки метро, не было сыра и серьезных проблем с экологией. Но перемены происходили. И вскоре нас окатило бордовым дождем, пекинское метро разрослось, да и импортных продуктов стало достаточно.
Мы с Лесей записались в университет на курсы китайского и начали искать квартиру.
Нашли телефон риэлтора, позвонили. Риэлтор представился Ваном, но встретились мы уже с Чжаном. Тот показал пару квартир и передал нас в заботливые руки своей коллеги Лю. Лю продержалась часок, сказала, что у нее обед, и отдала несколько ключей Сяну. Ключи не подходили, Сян все время куда-то бегал, а нам постоянно звонили незнакомые люди и предлагали посмотреть апартаменты.
Несмотря на неплохой капитал, предложенный нами, каждый новый риэлтор считал своим долгом начать обзорную экскурсию с «очаровательной и недорогой квартирки» и показать чулан с двухярусной кроватью или каморку без окон с надписями на стенах «гори оно все в аду» по-английски.
«Здесь до вас жили иностранные студенты!» - гордо говорил риэлтор. «Видим-видим, спасибо», - отвечали тогда еще вежливые мы, понимая, что скорее съедем из гостиницы под лестницу какой-нибудь многоэтажки, чем в это место.
Три дня спустя, уставшие от тщетных поисков, мы с Лесей гуляли по парку Бэйхай вместе с профессором Ван Вэем.
Он был давно знаком с моим отцом. Это про него отец сказал однажды: «Ван мужик интересный. Он все с первого раза понимает». Отец никогда не говорил про китайцев ни хорошего, ни плохого. Вот поэтому фраза запомнилась, а потом уже я ее оценила как весьма точную характеристику особенной категории китайцев, выделяющихся среди основной массы и среди нее же затерянных.
Ван Вэй преподавал в одном из университетов в Харбине. В столице был проездом. Выкроив пару часов, он встретился с нами, накормил на несколько месяцев вперед, и предложил пройтись по Бэйхаю. Погода располагала, жара во второй половине дня спала, и на улице было приятно тепло.
Прогулка по китайскому парку всегда сродни хорошему аттракциону. В лучших традициях все было и в этот раз. Дедушки и бабушки пели, танцевали, играли, забавлялись сами и развлекали публику вроде нас.
А потом мы увидели человека с огромной каллиграфической кистью в руке. Он держал ее легко, хоть она и была длиной чуть ли не в половину его роста. Мужчина опускал кисть в емкость с водой и выводил иероглифы прямо на асфальте. Знаки чернели на поверхности, затем начинали медленно испаряться, исчезая совсем, и на их месте он писал новые.
Мне показалось, что на это можно смотреть вечно. Вот просто стоять и смотреть, как мужик чертит лабиринты водой на горячем асфальте.
Раздался телефонный звонок, и кто-то, представившись риэлтором, сказал, что для нас есть отличное предложение. Подходящих квартир в компаунде рядом с нашим университетом, разумеется, нет, но вот чуть подальше, всего в сорока минутах езды на велосипеде есть трешка...
Профессор Ван Вэй серьезно сказал, что с жильем надо срочно что-то решать. А потом указал на небольшой храм, мимо которого мы в тот момент проходили, и сказал: «Идите, попросите».
Он предложил это настолько неожиданно, что я даже не смогла четко сформулировать, почему я туда не хочу идти. Сказала только, что мне есть кому молиться, да и вообще, у меня к этому отношение, скажем так, специфическое. На что Ван Вэй спокойно ответил, что туда зайти надо, потому что мы с Лесей в другой стране, где действуют несколько другие законы, а потому зайти и просто пообщаться и попросить будет правильно.
«А сами-то ходите, просите?» - спрашиваю. А он отвечает: «Иногда». «И что, исполняет?» - «Когда считает нужным».
Ох, уж эта китайская философия, подумала я, и пошла к храму. Леся тоже пошла.
На улице у входа в храм несколько человек стояли у бронзового треножника, напоминающего мангал. В нем горел огонь, от него китайцы поджигали целые связки ароматических палочек. Запах был очень сильный.
Пока мы шли к храму, я все думала, с чего бы начать. Просто со «здрасьте» или как-то более по-товарищески, вроде «дорогой Будда!»
А потом внимание вообще переключилось на черную кожаную подушку, на которой паутиной разрослись тысячи мелких трещин. Она лежала перед алтарем, изрядно потертая коленями верующих.
И вот тут надо бы было начать как-то мысль формулировать, а я стояла, смотрела на эту подушку и думала, как люди все-таки привыкли к комфорту...
После храма мы еще немного погуляли по парку. А тем же вечером нам позвонили и сказали, что освободилась квартира в компаунде, что нам так понравился. Девушка, которая ее снимала, срочно улетела домой на несколько месяцев, и мы можем въехать туда в любое время. Хоть завтра.
Что мы и сделали.