Сто лет назад пришли большевики
Сто лет назад пришли большевики, войну миров устроив на планете, и новый мир кровавые штыки затачивал на старом, старом свете. Апостолы алеющей звезды, расстреливая прежние химеры, ковали темень новой красоты, наполненной безверьем новой веры. И брат на брата со свинцом пошёл, на бой кровавый, правый и святой, и сокол агитпропа расколол на части мир с единою судьбой. Создав загон в колючке лагерей, и посадив сапожника на трон, мир создал тьмы безумных егерей, считающих обугленных ворон. И лагерь стал знамением судьбы, стахановской рекорд по трупам дав, из медных гланд бодрящейся трубы стекала боль предсмертных тяжких ран. И молодой республики враги почуяли в ней лагерную суть, свели в могилы их большевики, свой выстилая светоносный путь. И напряглись мартеновские печи средь паутины архаических начал, сломав столетья саженные плечи, плюя смертельный танковый металл. Косила смерть врагов, уж так косила, была лишь в том их зыбкая вина, что истово на карлика молилась могучая гигантская страна. Ушко спасенья было слишком узко, всеобщий мозг окутал липкий страх, и башня вырождения по-русски вздымалась на раздавленных костях. Сражаясь под иконою тяжмаша, шли люди повсеместно в смертный бой, весь мир насилья зверством ошараша, поникнув гордой отлетевшей головой. Снарядом плюнула счастливая «Аврора», отметив новый век, и день, и час, и царство большевистского террора особым знаком отмечает нас. Страна клокочет лагерною птицей, гремя виденьями зияющих цепей, стирая в пыль сердца, ладони, лица, в кровавых отблесках мартеновских печей. И ночью тёмною она неистребима - густая послесталинская тень, и комиссары явственны и зримы, и дольше века длится страшный новый день.