Популярное краеведение. Челябинск в 1949 году: yuvlatyshev

yuvlatyshev

Популярное краеведение. Челябинск в 1949 году

Aug 17, 2022 14:06

Дневник И.Л. Вандышева//Челябинск неизвестный: Краеведческий сборник. Вып. З. Челябинск, 2002 г.: 1949 г. 25 января. Получил пособие (возвратные) 1500 р. до 1 июля 1949 г. Сегодня Лапин сообщил мне о подготовке к ремонту помещения под филиал Третьяковской картинной галереи и показал план и смету. К лету будет открыт. Был на ремонте салона, где Полицинский сообщил, что хотя товарищество план не выполняет, прибыль увеличилась. Вообщем деньги приготовлены для хозяйки избушки, дело за ней.

7 апреля. Вчера приехала наша хозяйка делать документы на избушку. Сегодня заходила к нам сказать, что она пошла по организациям получать справки для окончательного документа у нотариуса. Наконец!!! Но как у ней получится или у нас с ней?

16 апреля. Ну наконец-то конец волоките с 14-тью наследниками и договором с хозяйкой Морозовой насчет дома. Всего она мытарилась 10 суток, ноги смозолила в кровь. Вообщем мы якобы получаем 1/14 часть от 14 наследников. Наконец стали хозяевами!..

27 апреля. Предпраздничная работа в кооперативе. Сидят работают. Зав. производством (Шульга) мне работы не дает, говорит, что для вас ничего нет. Но другим работу дает, такую, что и я сделал бы не хуже. У меня сложилось впечатление, что они просто сговорились меня бойкотировать. То, что мой заработок в кооперативе 200-250, ниже уборщицы, никого, окромя меня, не трогает.

Март 1949 года

1 мая 1949 года

Эстафета на приз газеты "Челябинский рабочий". 10 мая 1949 года

Май 1949 года

Юрий Рязанов. Ледолом: Воскресным летним днём тысяча девятьсот сорок девятого года, получив долгожданный отпуск, насвистывая полюбившуюся мне мелодию выходной арии из оперетты Имре Кальмана «Мистер Икс» и про себя напевая запомнившиеся слова «Устал я греться у чужого огня…» и далее, я бодро шагал по всё ещё родной (так мне тогда думалось) улице Свободы. Я уже приблизился к двухэтажному приземистому и внешне обшарпанному дому пивнушки на углу улиц Свободы и Карла Маркса, как вдруг передо мной предстала удивительная картина: напротив входа в это злачное заведение, где всегда толпились страждущие и жаждущие с кружками в руках, а кое-кто с бидонами, любители пенистого напитка, ожидая своей очереди, или наслаждались бледно-жёлтой жидкостью, сдувая пышные шапки на мостовую, возникла хорошо знакомая мне личность. На краю ливневой канавы сидел, раззявив рот, Вовка, брат Генки Сапожкова, в замызганной пилотке отца, нелепо натянутой на несоразмерно большую голову. Этот головной убор, доставшийся ему по наследству от братишки, он, вероятно, не снимал ни днем ни ночью. В руках Вова держал знаменитый фотопортрет своей матери, тёти Паши, молодой, неестественно красивой и румяной (ретушёр на славу потрудился!). Гнусавым и обречённым голосом он заунывно повторял:

- Купите патрет заслуженной народной артиски!

Подойдя к Вовке, я с удивлением спросил:

- Вова! Ты что тут делаешь? Ну и ну! Ведь все на Свободе знают, что это фотка тёти Паши! Да и как ты можешь фотку своей матери продавать?

Вовка рванулся из канавы, прекратив торговлю.

- Гера, я узнал тебя! - засипел он. - Я чичас никаво не признаю, а тебя признал, друг луччий!

Он повис на моих плечах и отчаянно зарыдал. Я терпел, хотя друзьями мы никогда не были, соседями - да. Вовка разницы этой не осознавал. Поклянчил:

- Жрать охота, Гера. А нихто не даёт. Ты хочь дал бы мне хлебушка.

Я вынул из кармана куртки большой кусок пирога с картофельным пюре, мама успела тайком от лежащего на диване отца затолкать. Вовка алчно принялся есть, отбросив в сторону чистую тряпицу, в которую он был завёрнут.