Истоки происхождения теории саморегулирующегося рынка
Якунин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин C.C., "Идеология экономической политики: проблема российского выбора." - Монография - М.: Научный эксперт, 2008
Теория саморегулирующегося рынка основывалась на вполне определенной модели миропонимания.
Генезис концепции свободного саморегулирующегося рынка находит свое место в рамках специфической модели мироздания, утвердившейся в общественном сознании Западной Европы во второй половине XVIII в. Не будет преувеличением сказать, что выдвинутый А. Смитом принцип laissez-faire проистекал из религиозных воззрений шотландского ученого. Политическая экономия не была в его изложении самостоятельной дисциплиной, представляя собой четвертую заключительную часть курса, включающего также теологию, этику и юриспруденцию. В отрыве от теологического уровня экономический раздел предстал бы в деформированном виде, как оно и случилось у последователей смитовского подхода.
Концепция саморегулирующегося рынка напрямую связывалась с получившим широкое распространение в просветительской среде пантеистическим учением. Пантеизм, как известно, подразумевал природную эманацию божественной субстанции. Природа в соответствии с этим пониманием наделялась качеством разумности.
Отсюда и проистекал концепт саморегулирующегося рынка. Его саморегуляция допускалась на основе веры в изначальное устроение экономических механизмов в соответствии с Высшим Разумом. Отрицать самодостаточность рынка означало поставить под сомнение разумность божественного устроения. Являясь саморегулирующимся в человеческом значении, он был управляем в теологическом смысле. В соответствии с духом эпохи Просвещения, рыночная экономика преподносилась как бесперебойно функционирующий механизм. Даже свободная конкуренция представлялась в механическом свете. Каждый конкурирующий субъект в общем замысле существования системы выполнял определенную свыше миссию. «Невидимая рука», управляющая рынком в теории А. Смита, - это «божественное провидение».
Только в данном мировоззренческом ракурсе оправдывалось снятие с государства функций управления рынком. Конечно, государственное управление не могло быть совершеннее божественного. Но насколько современный экономист должен разделять данные подходы смитовской теологии?
Очевидно, что саморегулирующийся рынок жестко привязан к контексту «естественной религии» XVIII в. При избрании иных мировоззренческих парадигм логика системы рыночной самоорганизации разрушается. Необходимо также подчеркнуть принципиальное расхождение теологии Высшего Разума с богословием традиционных религий (и, в частности, с православием).
Допущения А. Смита о формировании рыночной модели экономики основывались на представлении об универсальном типе человека - homo economicus. Мотивация человеческого поведения сводилась исключительно к экономическим интересам, к получению разумной выгоды. Однако еще К. Поланьи опровергал смитовскую антропологию. Человек, с его точки зрения, руководствуется прежде всего социальными, а не экономическими мотивами. А ввиду этого его поведение далеко не всегда будет вписываться в трафарет поиска прагматической выгоды
Развенчание мифа о homo economicus составило в последние годы предмет исследований некоторых из нобелевских лауреатов. В 1986 г. премия Нобеля с формулировкой «за исследование договорных и конституциональных основ теории принятия экономических и политических решений» была присуждена Дж. Бьюкенену. Несколько позже американский экономист писал: «Теория будет полезной, если экономические отношения распространены в достаточной степени, чтобы возможно было прогнозировать и толковать человеческое поведение. Более того, экономическая теория может быть применена к реальному миру только в том случае, если экономическая мотивация преобладает в поведении всех участников рыночной деятельности»
В 2002 г. нобелевская премия по экономике была присуждена не экономисту, а психологу - израильтянину Д. Канеману. По существу, речь шла о выявлении психологической вариативности оснований экономической деятельности («за интеграцию результатов психологических исследований в экономическую науку, в первую очередь касающихся человеческого суждения и принятия решений в условиях неопределенности»). В ряде работ было убедительно доказано, что тип «человека экономического» относительно редок. Более того, он представляет некую девиацию на фоне неэкономически мыслящего большинства человечества Таким образом, доказывалось, что саморегулирующийся рынок есть метафизическая абстракция, не имеющая ничего общего с реальным экономическим поведением людей.
Теория саморегулирующегося рынка основывалась на вполне определенной модели миропонимания.
Генезис концепции свободного саморегулирующегося рынка находит свое место в рамках специфической модели мироздания, утвердившейся в общественном сознании Западной Европы во второй половине XVIII в. Не будет преувеличением сказать, что выдвинутый А. Смитом принцип laissez-faire проистекал из религиозных воззрений шотландского ученого. Политическая экономия не была в его изложении самостоятельной дисциплиной, представляя собой четвертую заключительную часть курса, включающего также теологию, этику и юриспруденцию. В отрыве от теологического уровня экономический раздел предстал бы в деформированном виде, как оно и случилось у последователей смитовского подхода.
Концепция саморегулирующегося рынка напрямую связывалась с получившим широкое распространение в просветительской среде пантеистическим учением. Пантеизм, как известно, подразумевал природную эманацию божественной субстанции. Природа в соответствии с этим пониманием наделялась качеством разумности.
Отсюда и проистекал концепт саморегулирующегося рынка. Его саморегуляция допускалась на основе веры в изначальное устроение экономических механизмов в соответствии с Высшим Разумом. Отрицать самодостаточность рынка означало поставить под сомнение разумность божественного устроения. Являясь саморегулирующимся в человеческом значении, он был управляем в теологическом смысле. В соответствии с духом эпохи Просвещения, рыночная экономика преподносилась как бесперебойно функционирующий механизм. Даже свободная конкуренция представлялась в механическом свете. Каждый конкурирующий субъект в общем замысле существования системы выполнял определенную свыше миссию. «Невидимая рука», управляющая рынком в теории А. Смита, - это «божественное провидение».
Только в данном мировоззренческом ракурсе оправдывалось снятие с государства функций управления рынком. Конечно, государственное управление не могло быть совершеннее божественного. Но насколько современный экономист должен разделять данные подходы смитовской теологии?
Очевидно, что саморегулирующийся рынок жестко привязан к контексту «естественной религии» XVIII в. При избрании иных мировоззренческих парадигм логика системы рыночной самоорганизации разрушается. Необходимо также подчеркнуть принципиальное расхождение теологии Высшего Разума с богословием традиционных религий (и, в частности, с православием).
Допущения А. Смита о формировании рыночной модели экономики основывались на представлении об универсальном типе человека - homo economicus. Мотивация человеческого поведения сводилась исключительно к экономическим интересам, к получению разумной выгоды. Однако еще К. Поланьи опровергал смитовскую антропологию. Человек, с его точки зрения, руководствуется прежде всего социальными, а не экономическими мотивами. А ввиду этого его поведение далеко не всегда будет вписываться в трафарет поиска прагматической выгоды
Развенчание мифа о homo economicus составило в последние годы предмет исследований некоторых из нобелевских лауреатов. В 1986 г. премия Нобеля с формулировкой «за исследование договорных и конституциональных основ теории принятия экономических и политических решений» была присуждена Дж. Бьюкенену. Несколько позже американский экономист писал: «Теория будет полезной, если экономические отношения распространены в достаточной степени, чтобы возможно было прогнозировать и толковать человеческое поведение. Более того, экономическая теория может быть применена к реальному миру только в том случае, если экономическая мотивация преобладает в поведении всех участников рыночной деятельности»
В 2002 г. нобелевская премия по экономике была присуждена не экономисту, а психологу - израильтянину Д. Канеману. По существу, речь шла о выявлении психологической вариативности оснований экономической деятельности («за интеграцию результатов психологических исследований в экономическую науку, в первую очередь касающихся человеческого суждения и принятия решений в условиях неопределенности»). В ряде работ было убедительно доказано, что тип «человека экономического» относительно редок. Более того, он представляет некую девиацию на фоне неэкономически мыслящего большинства человечества Таким образом, доказывалось, что саморегулирующийся рынок есть метафизическая абстракция, не имеющая ничего общего с реальным экономическим поведением людей.