Иудаизм и комплементаризм, часть II
Первая часть.
Необходимо обратить внимание, что до сих пор рассматривались возможности быть приверженцем других взглядов именно для иудаиста, а не просто для еврея. Еврей может вообще не исповедовать иудаизм, а придерживаться совсем других воззрений, хоть атеистических, но при этом будет считаться по-прежнему евреем, а значит своим для иудаистов, пусть и временно заблудившимся. Это, конечно, даёт очень большую свободу. За одним, однако, исключением - еврей едва ли может быть христианином. Для этого случая есть уникальное слово “выкрест” (на иврите мешумад, что значит погубленный), то есть тот, кто вышел из еврейства из-за перехода в христианство. Никаких “выбуддистов” или “вымусульман” нет. То есть принятие христианства выводит не только из иудаистов, но даже из евреев. В некоторых еврейских общинах - например, Амстердама и Цфата - заведены специальные обряды для возвращения в еврейство из христианства. Своего рода покаяние и “перекрещивание”, или квазигиюр.
Прежде чем перейти к тем формам, которые служат для обхода этого ограничения, зададимся вопросом, а зачем это вообще надо. Ну исповедует человек какую-то религию, зачем ему ещё.
Причин множественной религиозной принадлежности может быть много, в том числе весьма далёких от собственно религии. Если же говорить о строго религиозной причине, то она заключена в глубоко личном опыте.
Каждая религия, включая иудаизм и христианство, связана с неким уникальным переживанием. Это переживание очень сильное, и оно даёт человеку такое блаженство, такую сладость бытия, что отказаться от него очень тяжело. Если кто-то под давлением обстоятельств решается это сделать, это величайшая трагедия и сильнейшее страдание. Речь идёт даже не о мистике, а именно об эмоциональной стороне того или иного религиозного образа или нарратива.
Для иудаизма это безусловно сопереживание событию Синайского откровения. В религиозной литературе недаром говорится, что там буквально присутствовали все евреи, в том числе из будущих поколений. Причастность к общности, которая была собрана самим Творцом мира, попала в рабство, затем была освобождена, а потом вновь обрела союз с Богом - эта причастность предельно дорога для любого еврея, будь он хоть трижды безбожник.
Для христианства это переживание контакта с личностью Христа. Однажды переживший этот сладостный и целительный опыт никогда по своей воле от него не откажется.
Подобный опыт, уникальный по содержанию, но сходный по качеству и значению, характерен для любой религии и вообще для любого мировоззрения. Даже в атеистическом материализме есть такой опыт (опыт освобождения от мрака суеверий, наполнения светом знаний и т.п.). Так что вполне закономерно, что такой опыт дорог для человека и человек не желает от него отрекаться. Множественная религиозная принадлежность и комплементаризм мировоззрений нужны именно для того, чтобы человеку не надо было, принимая один опыт, отрекаться от другого, чтобы ему не надо было раздваиваться и предавать себя, отвергать и подавлять то, что для него предельно ценно.
Нетрудно догадаться, что среди евреев были и есть такие, кто так или иначе причастился не только Синайскому опыту, но и опыту Христа. Однако в течение очень долгого времени их жизнь и была настоящей трагедией - в силу прежде всего смертельной вражды христиан и евреев. Эти люди были настоящими Ромео и Джульеттами, только безо всякой надежды. Принять Христа значило предать еврейство и перейти на сторону их прямых врагов и гонителей. Точно так же принять Синайский опыт именно в его первоначальном виде, без христианских толкований в духе теологии замещения, значило предать братьев и сестёр во Христе и перейти на сторону тех, кто кричал “распни его”. Однако начиная примерно с XVII века напряжение стало снижаться. Среди христиан зародился христианский сионизм, а среди иудаистов стали появляться авторитетные авторы, которые выражают положительное отношение к Иисусу из Назарета и даже порой наделяют его некоторыми более чем человеческими качествами. Среди этих авторов Якоб Эмден (1698-1776), Мозес Мендельсон (1729-1786), Элияху Соловейчик (1805-1881), Элияху Бенамозег (1822-1900), Исаак Лихтенштейн (1825-1908), Эмиль Густав Хирш (1851-1923), Кауфман Колер (1843-1926), Мартин Бубер (1878-1965), Милтон Стейнберг (1903-1950), Хаям Маккоби (1924-2004), Залман Шахтер-Шаломи (1924-2014), Байрон Ли Шервин (1946-2015). И сегодня в этом отношении активны такие раввины, как Ицхак Гринберг, Джонатан Генри Сакс и Шмуэль Ботеах.
Закономерно, что в конце концов появилось и такое религиозное направление, которое поставило своей задачей помочь евреям исповедовать одновременно иудаизм и христианство. Это мессианский иудаизм. О нём и его затруднениях в третьей части.
См. также четвёртую часть.
Необходимо обратить внимание, что до сих пор рассматривались возможности быть приверженцем других взглядов именно для иудаиста, а не просто для еврея. Еврей может вообще не исповедовать иудаизм, а придерживаться совсем других воззрений, хоть атеистических, но при этом будет считаться по-прежнему евреем, а значит своим для иудаистов, пусть и временно заблудившимся. Это, конечно, даёт очень большую свободу. За одним, однако, исключением - еврей едва ли может быть христианином. Для этого случая есть уникальное слово “выкрест” (на иврите мешумад, что значит погубленный), то есть тот, кто вышел из еврейства из-за перехода в христианство. Никаких “выбуддистов” или “вымусульман” нет. То есть принятие христианства выводит не только из иудаистов, но даже из евреев. В некоторых еврейских общинах - например, Амстердама и Цфата - заведены специальные обряды для возвращения в еврейство из христианства. Своего рода покаяние и “перекрещивание”, или квазигиюр.
Прежде чем перейти к тем формам, которые служат для обхода этого ограничения, зададимся вопросом, а зачем это вообще надо. Ну исповедует человек какую-то религию, зачем ему ещё.
Причин множественной религиозной принадлежности может быть много, в том числе весьма далёких от собственно религии. Если же говорить о строго религиозной причине, то она заключена в глубоко личном опыте.
Каждая религия, включая иудаизм и христианство, связана с неким уникальным переживанием. Это переживание очень сильное, и оно даёт человеку такое блаженство, такую сладость бытия, что отказаться от него очень тяжело. Если кто-то под давлением обстоятельств решается это сделать, это величайшая трагедия и сильнейшее страдание. Речь идёт даже не о мистике, а именно об эмоциональной стороне того или иного религиозного образа или нарратива.
Для иудаизма это безусловно сопереживание событию Синайского откровения. В религиозной литературе недаром говорится, что там буквально присутствовали все евреи, в том числе из будущих поколений. Причастность к общности, которая была собрана самим Творцом мира, попала в рабство, затем была освобождена, а потом вновь обрела союз с Богом - эта причастность предельно дорога для любого еврея, будь он хоть трижды безбожник.
Для христианства это переживание контакта с личностью Христа. Однажды переживший этот сладостный и целительный опыт никогда по своей воле от него не откажется.
Подобный опыт, уникальный по содержанию, но сходный по качеству и значению, характерен для любой религии и вообще для любого мировоззрения. Даже в атеистическом материализме есть такой опыт (опыт освобождения от мрака суеверий, наполнения светом знаний и т.п.). Так что вполне закономерно, что такой опыт дорог для человека и человек не желает от него отрекаться. Множественная религиозная принадлежность и комплементаризм мировоззрений нужны именно для того, чтобы человеку не надо было, принимая один опыт, отрекаться от другого, чтобы ему не надо было раздваиваться и предавать себя, отвергать и подавлять то, что для него предельно ценно.
Нетрудно догадаться, что среди евреев были и есть такие, кто так или иначе причастился не только Синайскому опыту, но и опыту Христа. Однако в течение очень долгого времени их жизнь и была настоящей трагедией - в силу прежде всего смертельной вражды христиан и евреев. Эти люди были настоящими Ромео и Джульеттами, только безо всякой надежды. Принять Христа значило предать еврейство и перейти на сторону их прямых врагов и гонителей. Точно так же принять Синайский опыт именно в его первоначальном виде, без христианских толкований в духе теологии замещения, значило предать братьев и сестёр во Христе и перейти на сторону тех, кто кричал “распни его”. Однако начиная примерно с XVII века напряжение стало снижаться. Среди христиан зародился христианский сионизм, а среди иудаистов стали появляться авторитетные авторы, которые выражают положительное отношение к Иисусу из Назарета и даже порой наделяют его некоторыми более чем человеческими качествами. Среди этих авторов Якоб Эмден (1698-1776), Мозес Мендельсон (1729-1786), Элияху Соловейчик (1805-1881), Элияху Бенамозег (1822-1900), Исаак Лихтенштейн (1825-1908), Эмиль Густав Хирш (1851-1923), Кауфман Колер (1843-1926), Мартин Бубер (1878-1965), Милтон Стейнберг (1903-1950), Хаям Маккоби (1924-2004), Залман Шахтер-Шаломи (1924-2014), Байрон Ли Шервин (1946-2015). И сегодня в этом отношении активны такие раввины, как Ицхак Гринберг, Джонатан Генри Сакс и Шмуэль Ботеах.
Закономерно, что в конце концов появилось и такое религиозное направление, которое поставило своей задачей помочь евреям исповедовать одновременно иудаизм и христианство. Это мессианский иудаизм. О нём и его затруднениях в третьей части.
См. также четвёртую часть.