не стать сволочью
Вот думаю: а где тот переломный момент, когда цинизм одержал верх над искренностью и порывом? Не могу его найти, вычленить, определить. Но что-то опредленно сломалось. Какой-то крохотный винтик в часовом механизме.
Наверное, дело в разочаровании. Страшном разочаровании, когда вот перед тобой разверзлись небеса и ты увидел что-то важное, такое страшное, что единственный способ выжить - крепко зажмуриться и не смотреть.
Восприятие мира стало иным. Куришь, наблюдаешь, стоя у окна; то, что ты видишь, не рождает толчка, спазма, крика, а только желание досмотреть. Ужасное чувство. Сейчас уже не кинешься в бездну, не рванешь без оглядки. Думаешь теперь: а ради кого? Ради чего? Милая... Этот мир не спасет уже ничто...
А когда-то думалось иначе. И бросалось - в омут, в бездну, в бурлящую реку. Как там у Сэлинджера - остановить бы хотя бы одного на краю пропасти.
"Юля, просто оставь это - пока не стала сволочью", - вот как написал мне один друг.
Пока не стала.
Не стала ли?
Перечитываю "Невест" (фрагмент из них выложу сегодня вечером) той, семилетней давности и думаю: как наивно! Как смешно! Как трогательно!
Сегодня я бы так уже не смогла.
Ощущение чего-то безвозвратно потерянного. Даже понимаю, чего именно - того, иного, восприятия мира.
Вот, например, три истории, которые Вы прочтете сегодня. Нарочно не правила, не переписывала - три сильных эмоции, написанные простым слогом. Истории трех братьев и их матери - как бы я написала их сейчас? Наверное, не стала бы вообще писать, вот что. Или пришлось бы писать о том, что во время Второй чеченской в Ханкале работал филиал международного центра трансплантологии, где "пропавших без вести" чеченских мужчин разбирали по запчастям, на органы, и срочно оборудованными самолетами и вертолетами - в Москву, в Европу, спасать богатых миллионеров, ждущих своей новой почки. Сегодня ты понимаешь, почему так много было "вахабитов" и "пропавших без вести" - сильных, молодых, здоровых мужчин, дышащих свежим горным воздухом и потребляющим здоровую пищу. Помню, как седели от страха мужики, услышав одно только слово "Чернокозово". Но как влезть в ту тему, в которую побоялась лезть Карла дель Понте с ее югославской "правдой"? Война - это бизнес. А этот мир - безнадежен, - говоришь ты и решаешь, что его нахуй, лезть в этот ужас, который может заглотить тебя целиком.
Хорошо быть 20-летним.
Хорошо, что всему свое время.
Говоришь себе так, и все же думаешь про себя, не вслух: не стать бы сволочью, да.
И - продолжение вечером.
Наверное, дело в разочаровании. Страшном разочаровании, когда вот перед тобой разверзлись небеса и ты увидел что-то важное, такое страшное, что единственный способ выжить - крепко зажмуриться и не смотреть.
Восприятие мира стало иным. Куришь, наблюдаешь, стоя у окна; то, что ты видишь, не рождает толчка, спазма, крика, а только желание досмотреть. Ужасное чувство. Сейчас уже не кинешься в бездну, не рванешь без оглядки. Думаешь теперь: а ради кого? Ради чего? Милая... Этот мир не спасет уже ничто...
А когда-то думалось иначе. И бросалось - в омут, в бездну, в бурлящую реку. Как там у Сэлинджера - остановить бы хотя бы одного на краю пропасти.
"Юля, просто оставь это - пока не стала сволочью", - вот как написал мне один друг.
Пока не стала.
Не стала ли?
Перечитываю "Невест" (фрагмент из них выложу сегодня вечером) той, семилетней давности и думаю: как наивно! Как смешно! Как трогательно!
Сегодня я бы так уже не смогла.
Ощущение чего-то безвозвратно потерянного. Даже понимаю, чего именно - того, иного, восприятия мира.
Вот, например, три истории, которые Вы прочтете сегодня. Нарочно не правила, не переписывала - три сильных эмоции, написанные простым слогом. Истории трех братьев и их матери - как бы я написала их сейчас? Наверное, не стала бы вообще писать, вот что. Или пришлось бы писать о том, что во время Второй чеченской в Ханкале работал филиал международного центра трансплантологии, где "пропавших без вести" чеченских мужчин разбирали по запчастям, на органы, и срочно оборудованными самолетами и вертолетами - в Москву, в Европу, спасать богатых миллионеров, ждущих своей новой почки. Сегодня ты понимаешь, почему так много было "вахабитов" и "пропавших без вести" - сильных, молодых, здоровых мужчин, дышащих свежим горным воздухом и потребляющим здоровую пищу. Помню, как седели от страха мужики, услышав одно только слово "Чернокозово". Но как влезть в ту тему, в которую побоялась лезть Карла дель Понте с ее югославской "правдой"? Война - это бизнес. А этот мир - безнадежен, - говоришь ты и решаешь, что его нахуй, лезть в этот ужас, который может заглотить тебя целиком.
Хорошо быть 20-летним.
Хорошо, что всему свое время.
Говоришь себе так, и все же думаешь про себя, не вслух: не стать бы сволочью, да.
И - продолжение вечером.