Воспоминания Хаима-Зеэва (Владимира) Могилевера - 7
Переписка с Биробиджаном
Сложнее было с Биробиджаном, но тут поразмыслив, я задумал небольшую провокацию: послать в этот самый пресловутый Биробиджан письмо, которое впоследствии станет объяснением того, почему мою семью не устраивает еврейская культура Биробиджана. Интересно, что письмо мое не осталось без ответа - можно сказать, что завязалась целая переписка. И она - эта переписка - была позднее опубликована в израильском альманахе «Ами» на русском языке. С некоторой гордостью могу сказать, что в этом же выпуске было впервые в мире опубликовано гениальное произведение Венички Ерофеева «Москва-Петушки». Думаю, что, сама эта переписка значительно интереснее моего пересказа, что не удивительно: я был моложе, на самом взлёте, и был воодушевлён той самой замечательной идеей, которая осветила всю нашу жизнь. Так что я воспроизведу эту переписку буквально. Итак:
«Заведующему Биробиджанским областным отделом народного образования. Уважаемый товарищ, меня, как и всякого отца, волнует вопрос, какое образование получит мой ребёнок. Хотя мой сын ещё мал, но годы пролетят незаметно, и он переступит порог школы. К сожалению, в Ленинграде, где я живу, нет ни одной школы, где преподавание велось бы на еврейском языке. Ни в одной школе не изучается еврейский язык как предмет. В связи с этим я полагаю, что нашей семье следует остановить свой выбор на одной из школ Еврейской автономной области. Очень прошу вас ответить на следующий вопрос: в каких школах Еврейской автономной области преподавание ведется на еврейском языке? Прошу отдельно указать средние школы. В каких школах еврейский язык изучается как предмет? Прошу указать, с какого класса начинается его изучение, сколько часов в неделю? Я был бы очень благодарен, если бы вы смогли послать мне учебники на еврейском языке по всем предметам за все классы. Прошу выслать наложенным платежом или разъяснить в письме условия. Если моя просьба в отношении книг затруднит вас, прошу написать, где и каким образом я могу их заказать. Заранее благодарю. Могилевер Владимир Ошерович, инженер. Ленинград, почтовое отделение такое-то. До востребования. 12 мая 1969 года».
Через довольно короткое время пришел ответ:
«Ленинград. До востребования. Могилеверу В. На штампе - Министерство Просвещения РСФСР областной отдел народного образования ЕАО (то есть Еврейской автономной области) Хабаровского края. 19 мая 1969 года.
Областной отдел народного образования ЕАО на ваше письмо сообщает, что в области не изучается еврейский язык ни в одной школе. Книг и пособий на еврейском языке тоже в области нет. В областной библиотеке имеется только художественная литература классического содержания. Если вы хотите самостоятельно изучать язык, обратитесь во Всесоюзную библиотеку имени Ленина. Родной язык изучается не в автономной области, а в АССР. Зав облОНО Каледина К.П.
Быстро и чётко работает товарищ Каледина, но и мы не лыком шиты, как известно. Тут же пришлось написать следующее письмо:
«Заместителю заведующей областным отделом народного образования ЕАО товарищу Калединой.
Уважаемый товарищ Каледина, в своём письме за номером таким-то от 19 мая 1969 года, Вы пишете, что в школах ЕАО не изучается еврейский язык. В обоснование этого Вы утверждаете, что родной язык изучается не в автономной области, а в АССР. Однако я знаю, что в школах Хакасской автономной области и Адыгейской автономной области изучается родной язык. Прошу Вас разъяснить, почему этого нет в школах еврейской автономной области. С уважением, Могилевер Владимир Ошерович. Ленинград, 19 ноября 1969 года».
И что вы думаете? И на это письмо тоже пришел ответ, и опять ещё «не в сапогах»:
«12 декабря 1969 года. Уважаемый товарищ Могилевер, областной отдел народного образования Еврейской автономной области приносит Вам свои извинения по поводу неправильно данного школьным инспектором ответа на Ваше письмо от 12 мая 1969 года. Одновременно сообщаем, что в городе Биробиджане до 1948 года была школа с преподаванием предметов на еврейском языке. Но в связи с тем, что наша область переселенческая и текучесть кадров в ней велика, контингент учащихся в еврейской школе всё время падал и в 1948 году дошёл до минимума. Родители оставшихся учащихся в еврейской школе высказали мысль о нецелесообразности для такого маленького количества детей держать специальную школу на еврейском языке, и просили перевести их детей в русские школы. Всё это и послужило основными причинами закрытия в городе Биробиджане школы с преподаванием предметов на еврейском языке. В настоящее время в области имеется газета на еврейском языке, работает еврейский народный театр. Член Союза Советских писателей Борис Миллер и поэт Бронфман Е.Н. печатаются на русском и родном языках. На двух языках издана брошюра об области в связи с её двадцатипятилетием. В областной библиотеке имени Шолом-Алейхема есть двадцать четыре тысячи книг на еврейском языке. Многие жители области выписывают журнал Советская родина, который печатается на еврейском языке. Центральная улица нашего города носит имя Шолом-Алейхема, так что культурные и духовные запросы еврейского населения области удовлетворяются постоянно. С уважением к Вам, зав ОблОНО ЕАО Каледина К.П.»
Вот такие, прошу прощения, исторические документы, нечаянно получились. Практическим результатом этой замечательной переписки было то, что, когда после этого я пришел к крупному милицейскому начальнику в генеральских погонах и стал жаловаться на недостаток еврейской культуры, отсутствие еврейских школ, и таким образом обосновывать свою просьбу о выезде в Израиль, то когда холуй, присутствующий при беседе в кабинете, упомянул Биробиджан, начальничек ему возразил: «Не говорите про Биробиджан, он немедленно сейчас достанет из портфеля письмо оттуда, что там никаких еврейских школ нет». Вот работают товарищи - подумал я - нам надо поучиться у них. Впрочем, генерал, когда я потребовал дать мне письменный ответ, по запальчивости написал на моём заявлении: «Отказ подтверждаю».
Я упоминаю об этом, поскольку это единственный известный мне случай, когда остался хоть какой-то письменный след безосновательных, безмотивных отказов. Как вы себе представляете, каждая такая бумажка, любая подпись немедленно перефотографировались и размножались во многих экземплярах, а попав в Москву и другие города, естественно вызывали там некоторый интерес. Уходили сведения и за границу: в Израиль и в Америку. А у власти я заслужил вполне понятную ненависть и репутацию злобной змеи, притаившейся у себя в норе и выжидающей возможности ужалить в очередной раз.
Израильтяне не бывают бывшими
Когда я работал во ВНИГРИ - Всесоюзном научно-исследовательском геологоразведочном институте, меня послали в командировку в город Пермь. По нашим представлениям это было где-то очень далеко, по улицам ходили медведи, и вообще я нуждался в какой-то моральной поддержке. Но, к счастью, выяснилось, что там живут Юлины родственники, их предупредили, что я должен приехать, и меня очень хорошо приняли. За семейным ужином я не мог не рассказать гостеприимным хозяевам о наших нынешних занятиях, об Израиле, и о нашей мечте туда переселиться. Каково же было моё удивление, когда в ответ я услышал: «Ой, как интересно, а у нас здесь есть семья, которая наоборот приехала из Израиля». Моё изумление было искренним. «Это семья Вульф, - рассказали мне - Мендель Вульф, польский еврей, во время войны попал в СССР, женился на русской девушке, и когда польских граждан стали отпускать, они уехали вначале в Польшу, а потом и в Израиль, но в Израиле жарко, а лёгкие у Вульфа не очень хорошие, дышалось ему трудно. И они решили вернуться в Советский Союз в родной город жены Тони - Пермь. Это был удар для детей, особенно для старшей девочки, у которой уже была своя компания, и которая была настоящей израильтянкой, иврит для неё был родным языком. Хотя к чести родителей надо сказать, что Ципи русский язык знала очень хорошо для ребёнка выросшего не в России». «Подождите, а как добраться до этой Ципи?», - был мой первый вопрос. «А я с ней знакома, - сказала девочка-родственница, - Вы можете просто позвонить им и всё». И я таки позвонил, и даже изрядно напугал главу семьи, когда начал говорить с ним на иврите, но получил приглашение заехать, что я и сделал. С огромным красивым тортом я появился в квартире Тони и Менделя Вульфов и их детей, встретили меня просто превосходно.
История семьи была интересна и полна приключений, как собрание сочинений Дюма. Мендель Вульф был портным в Варшаве, разумеется, вынужден был бежать от немцев в СССР, никаких других возможностей тогда не было, был в партизанах, а после ранения очутился в Перми. Там он и встретил свою любовь - шестнадцатилетнюю русскую девочку Тоню, женился на ней, и у них родилась дочь Фейга. В 1947 году, когда Фейга была младенцем, семья переехала в Польшу. Там у них родился еще маленький сын. Положение в Польше тогда напоминало роман ужасов: по всей стране бушевали страшные погромы - все это после Катастрофы и уничтожения большей части польских евреев. Вульфы решили уехать в недавно образовавшееся государство Израиль. Там Фейга стала Ципорой (это точный перевод имени с идиша на иврит, уменьшительное от Ципоры - Ципи, то есть птичка).
Время это для Израиля было страшно трудное. Начало 50-х годов, только образовавшееся государство должно было принять волны новых иммигрантов из Европы и Северной Африки. Модные портные были никому не нужны, и как и большая часть населения, семья жила впроголодь. К тому же у Менделя из-за тяжелых климатических условий обострились все прежние болезни, включая туберкулез, то ли новый, то ли обострение старого, в любом случае, жизнь не украшавший. Для них было очень слабым утешением то, что в общем-то, тяжело живут все. Ведь действительно, палатки, бараки - это было тогда всеобщим уделом. На семейном совете решили, что стоит вернуться в Советский Союз, тем более, что там у Тони были родные, по которым она очень скучала. Понимая, какой удар они наносят двенадцатилетней Ципи и восьмилетнему Шлемику, все приготовления от детей скрыли. И вот в 1959 или 1960 году семья вернулась в Пермь. И опять их ожидало еще более жуткое разочарование. Братья Тони кричали ей: жидовка, и отказались принимать израильские подарки. Дети не могли понять и принять антисемитскую обстановку, и соответственно, не простили родителям тот удар, который те им нанесли. Ведь они чувствовали себя израильтянами на сто процентов. Когда в сочинении на тему «мой любимый город» Ципи написала восемь восторженных страниц о Иерусалиме, легко себе представить, какое впечатление это произвело в советской школе и на учителей и на одноклассников! Единственным утешением, было то, что материально им стало намного легче: шикарный модный польский портной был нарасхват. Мендель обшивал жен всего городского и партийного начальства, а те, соответственно, защищали его при случае от ОБХСС. Но тоска по Израилю у всех, а в особенности у Ципи, становилась все больше и больше. Для нее это вообще была единственная родная страна, хотя надо сказать, что ее мама тоже очень тосковала по Израилю, до сих пор помню ее слова: «Вы даже не представляете, какие там дороги: это же не шоссе, это квиш», - почти пела Тоня. Этот ее «квиш» («шоссе» на иврите) так и звучит до сих пор у меня в ушах.
Разумеется, когда я пригласил Ципи приехать в гости в Ленинград, то приглашение было с благодарностью принято. Ее приезд произвел настоящий фурор: молодая, очень красивая, стройная, очаровательная девушка, одетая к тому же по последней моде своим отцом, да еще при этом с ивритом в качестве родного языка! Восторг нашей молодежи нельзя было даже представить себе. В честь Ципи устраивали вечера, возили ее по ульпанам, а единственной ее обязанностью было очаровательно улыбаться и говорить на иврите. Я до сих пор вспоминаю, что разговоры с ней сильно продвинули меня в изучении иврита, и много чего из этого мне удалось передать и ученикам учительского ульпана, о котором я уже рассказывал. Впоследствии в 70-е годы, когда открылись наконец ворота, семья Вульф смогла-таки вернуться в Израиль. Позднее, в трудное для нас время Ципи много содействовала тому, чтобы рассказать о нас и хоть как-то ускорить наше освобождение.
Сложнее было с Биробиджаном, но тут поразмыслив, я задумал небольшую провокацию: послать в этот самый пресловутый Биробиджан письмо, которое впоследствии станет объяснением того, почему мою семью не устраивает еврейская культура Биробиджана. Интересно, что письмо мое не осталось без ответа - можно сказать, что завязалась целая переписка. И она - эта переписка - была позднее опубликована в израильском альманахе «Ами» на русском языке. С некоторой гордостью могу сказать, что в этом же выпуске было впервые в мире опубликовано гениальное произведение Венички Ерофеева «Москва-Петушки». Думаю, что, сама эта переписка значительно интереснее моего пересказа, что не удивительно: я был моложе, на самом взлёте, и был воодушевлён той самой замечательной идеей, которая осветила всю нашу жизнь. Так что я воспроизведу эту переписку буквально. Итак:
«Заведующему Биробиджанским областным отделом народного образования. Уважаемый товарищ, меня, как и всякого отца, волнует вопрос, какое образование получит мой ребёнок. Хотя мой сын ещё мал, но годы пролетят незаметно, и он переступит порог школы. К сожалению, в Ленинграде, где я живу, нет ни одной школы, где преподавание велось бы на еврейском языке. Ни в одной школе не изучается еврейский язык как предмет. В связи с этим я полагаю, что нашей семье следует остановить свой выбор на одной из школ Еврейской автономной области. Очень прошу вас ответить на следующий вопрос: в каких школах Еврейской автономной области преподавание ведется на еврейском языке? Прошу отдельно указать средние школы. В каких школах еврейский язык изучается как предмет? Прошу указать, с какого класса начинается его изучение, сколько часов в неделю? Я был бы очень благодарен, если бы вы смогли послать мне учебники на еврейском языке по всем предметам за все классы. Прошу выслать наложенным платежом или разъяснить в письме условия. Если моя просьба в отношении книг затруднит вас, прошу написать, где и каким образом я могу их заказать. Заранее благодарю. Могилевер Владимир Ошерович, инженер. Ленинград, почтовое отделение такое-то. До востребования. 12 мая 1969 года».
Через довольно короткое время пришел ответ:
«Ленинград. До востребования. Могилеверу В. На штампе - Министерство Просвещения РСФСР областной отдел народного образования ЕАО (то есть Еврейской автономной области) Хабаровского края. 19 мая 1969 года.
Областной отдел народного образования ЕАО на ваше письмо сообщает, что в области не изучается еврейский язык ни в одной школе. Книг и пособий на еврейском языке тоже в области нет. В областной библиотеке имеется только художественная литература классического содержания. Если вы хотите самостоятельно изучать язык, обратитесь во Всесоюзную библиотеку имени Ленина. Родной язык изучается не в автономной области, а в АССР. Зав облОНО Каледина К.П.
Быстро и чётко работает товарищ Каледина, но и мы не лыком шиты, как известно. Тут же пришлось написать следующее письмо:
«Заместителю заведующей областным отделом народного образования ЕАО товарищу Калединой.
Уважаемый товарищ Каледина, в своём письме за номером таким-то от 19 мая 1969 года, Вы пишете, что в школах ЕАО не изучается еврейский язык. В обоснование этого Вы утверждаете, что родной язык изучается не в автономной области, а в АССР. Однако я знаю, что в школах Хакасской автономной области и Адыгейской автономной области изучается родной язык. Прошу Вас разъяснить, почему этого нет в школах еврейской автономной области. С уважением, Могилевер Владимир Ошерович. Ленинград, 19 ноября 1969 года».
И что вы думаете? И на это письмо тоже пришел ответ, и опять ещё «не в сапогах»:
«12 декабря 1969 года. Уважаемый товарищ Могилевер, областной отдел народного образования Еврейской автономной области приносит Вам свои извинения по поводу неправильно данного школьным инспектором ответа на Ваше письмо от 12 мая 1969 года. Одновременно сообщаем, что в городе Биробиджане до 1948 года была школа с преподаванием предметов на еврейском языке. Но в связи с тем, что наша область переселенческая и текучесть кадров в ней велика, контингент учащихся в еврейской школе всё время падал и в 1948 году дошёл до минимума. Родители оставшихся учащихся в еврейской школе высказали мысль о нецелесообразности для такого маленького количества детей держать специальную школу на еврейском языке, и просили перевести их детей в русские школы. Всё это и послужило основными причинами закрытия в городе Биробиджане школы с преподаванием предметов на еврейском языке. В настоящее время в области имеется газета на еврейском языке, работает еврейский народный театр. Член Союза Советских писателей Борис Миллер и поэт Бронфман Е.Н. печатаются на русском и родном языках. На двух языках издана брошюра об области в связи с её двадцатипятилетием. В областной библиотеке имени Шолом-Алейхема есть двадцать четыре тысячи книг на еврейском языке. Многие жители области выписывают журнал Советская родина, который печатается на еврейском языке. Центральная улица нашего города носит имя Шолом-Алейхема, так что культурные и духовные запросы еврейского населения области удовлетворяются постоянно. С уважением к Вам, зав ОблОНО ЕАО Каледина К.П.»
Вот такие, прошу прощения, исторические документы, нечаянно получились. Практическим результатом этой замечательной переписки было то, что, когда после этого я пришел к крупному милицейскому начальнику в генеральских погонах и стал жаловаться на недостаток еврейской культуры, отсутствие еврейских школ, и таким образом обосновывать свою просьбу о выезде в Израиль, то когда холуй, присутствующий при беседе в кабинете, упомянул Биробиджан, начальничек ему возразил: «Не говорите про Биробиджан, он немедленно сейчас достанет из портфеля письмо оттуда, что там никаких еврейских школ нет». Вот работают товарищи - подумал я - нам надо поучиться у них. Впрочем, генерал, когда я потребовал дать мне письменный ответ, по запальчивости написал на моём заявлении: «Отказ подтверждаю».
Я упоминаю об этом, поскольку это единственный известный мне случай, когда остался хоть какой-то письменный след безосновательных, безмотивных отказов. Как вы себе представляете, каждая такая бумажка, любая подпись немедленно перефотографировались и размножались во многих экземплярах, а попав в Москву и другие города, естественно вызывали там некоторый интерес. Уходили сведения и за границу: в Израиль и в Америку. А у власти я заслужил вполне понятную ненависть и репутацию злобной змеи, притаившейся у себя в норе и выжидающей возможности ужалить в очередной раз.
Израильтяне не бывают бывшими
Когда я работал во ВНИГРИ - Всесоюзном научно-исследовательском геологоразведочном институте, меня послали в командировку в город Пермь. По нашим представлениям это было где-то очень далеко, по улицам ходили медведи, и вообще я нуждался в какой-то моральной поддержке. Но, к счастью, выяснилось, что там живут Юлины родственники, их предупредили, что я должен приехать, и меня очень хорошо приняли. За семейным ужином я не мог не рассказать гостеприимным хозяевам о наших нынешних занятиях, об Израиле, и о нашей мечте туда переселиться. Каково же было моё удивление, когда в ответ я услышал: «Ой, как интересно, а у нас здесь есть семья, которая наоборот приехала из Израиля». Моё изумление было искренним. «Это семья Вульф, - рассказали мне - Мендель Вульф, польский еврей, во время войны попал в СССР, женился на русской девушке, и когда польских граждан стали отпускать, они уехали вначале в Польшу, а потом и в Израиль, но в Израиле жарко, а лёгкие у Вульфа не очень хорошие, дышалось ему трудно. И они решили вернуться в Советский Союз в родной город жены Тони - Пермь. Это был удар для детей, особенно для старшей девочки, у которой уже была своя компания, и которая была настоящей израильтянкой, иврит для неё был родным языком. Хотя к чести родителей надо сказать, что Ципи русский язык знала очень хорошо для ребёнка выросшего не в России». «Подождите, а как добраться до этой Ципи?», - был мой первый вопрос. «А я с ней знакома, - сказала девочка-родственница, - Вы можете просто позвонить им и всё». И я таки позвонил, и даже изрядно напугал главу семьи, когда начал говорить с ним на иврите, но получил приглашение заехать, что я и сделал. С огромным красивым тортом я появился в квартире Тони и Менделя Вульфов и их детей, встретили меня просто превосходно.
История семьи была интересна и полна приключений, как собрание сочинений Дюма. Мендель Вульф был портным в Варшаве, разумеется, вынужден был бежать от немцев в СССР, никаких других возможностей тогда не было, был в партизанах, а после ранения очутился в Перми. Там он и встретил свою любовь - шестнадцатилетнюю русскую девочку Тоню, женился на ней, и у них родилась дочь Фейга. В 1947 году, когда Фейга была младенцем, семья переехала в Польшу. Там у них родился еще маленький сын. Положение в Польше тогда напоминало роман ужасов: по всей стране бушевали страшные погромы - все это после Катастрофы и уничтожения большей части польских евреев. Вульфы решили уехать в недавно образовавшееся государство Израиль. Там Фейга стала Ципорой (это точный перевод имени с идиша на иврит, уменьшительное от Ципоры - Ципи, то есть птичка).
Время это для Израиля было страшно трудное. Начало 50-х годов, только образовавшееся государство должно было принять волны новых иммигрантов из Европы и Северной Африки. Модные портные были никому не нужны, и как и большая часть населения, семья жила впроголодь. К тому же у Менделя из-за тяжелых климатических условий обострились все прежние болезни, включая туберкулез, то ли новый, то ли обострение старого, в любом случае, жизнь не украшавший. Для них было очень слабым утешением то, что в общем-то, тяжело живут все. Ведь действительно, палатки, бараки - это было тогда всеобщим уделом. На семейном совете решили, что стоит вернуться в Советский Союз, тем более, что там у Тони были родные, по которым она очень скучала. Понимая, какой удар они наносят двенадцатилетней Ципи и восьмилетнему Шлемику, все приготовления от детей скрыли. И вот в 1959 или 1960 году семья вернулась в Пермь. И опять их ожидало еще более жуткое разочарование. Братья Тони кричали ей: жидовка, и отказались принимать израильские подарки. Дети не могли понять и принять антисемитскую обстановку, и соответственно, не простили родителям тот удар, который те им нанесли. Ведь они чувствовали себя израильтянами на сто процентов. Когда в сочинении на тему «мой любимый город» Ципи написала восемь восторженных страниц о Иерусалиме, легко себе представить, какое впечатление это произвело в советской школе и на учителей и на одноклассников! Единственным утешением, было то, что материально им стало намного легче: шикарный модный польский портной был нарасхват. Мендель обшивал жен всего городского и партийного начальства, а те, соответственно, защищали его при случае от ОБХСС. Но тоска по Израилю у всех, а в особенности у Ципи, становилась все больше и больше. Для нее это вообще была единственная родная страна, хотя надо сказать, что ее мама тоже очень тосковала по Израилю, до сих пор помню ее слова: «Вы даже не представляете, какие там дороги: это же не шоссе, это квиш», - почти пела Тоня. Этот ее «квиш» («шоссе» на иврите) так и звучит до сих пор у меня в ушах.
Разумеется, когда я пригласил Ципи приехать в гости в Ленинград, то приглашение было с благодарностью принято. Ее приезд произвел настоящий фурор: молодая, очень красивая, стройная, очаровательная девушка, одетая к тому же по последней моде своим отцом, да еще при этом с ивритом в качестве родного языка! Восторг нашей молодежи нельзя было даже представить себе. В честь Ципи устраивали вечера, возили ее по ульпанам, а единственной ее обязанностью было очаровательно улыбаться и говорить на иврите. Я до сих пор вспоминаю, что разговоры с ней сильно продвинули меня в изучении иврита, и много чего из этого мне удалось передать и ученикам учительского ульпана, о котором я уже рассказывал. Впоследствии в 70-е годы, когда открылись наконец ворота, семья Вульф смогла-таки вернуться в Израиль. Позднее, в трудное для нас время Ципи много содействовала тому, чтобы рассказать о нас и хоть как-то ускорить наше освобождение.