Ответ народному корреспонденту
СУД ЧЕСТИ № 2. КОММЕНТАРИИ ПО УБИЙСТВУ АССИСТЕНТА ШОРНИНГА
Почему-то мне не нравятся доморощенные поэты, особенно, поэтессы, пишущие стишата свои на исторические вопросы, вперемежку с прозаическими выкладками на заданные как-будто темы, с языком, похожим на настенные боевые комсомольские или партийные листки. Не люблю изложения выдуманных историй, пахнущих душком оголтелого революционного порыва с террористическим уклонами, а также взглядами на борьбу за так называемую, коммунистическую, справедливость. Почему, никак не пойму, почему у автора стихотворной поэмы или пьесы "Суд чести" родилась одинокая мысль, что ее надо посвятить любовной связи профессора и жены ректора? Потом резко поменять свое решение и ввести с детской непосредственностью новые персонажи, в том числе погибшего моего предка, прославляя махровый терроризм и отдельных коммунистических личностей. Может быть, экзальтация автора или его личные неудачи или какая-то другая неудовле-творенность подвигла автора, пишущего в газеты типа "Заря коммуны", написать это само-бытное произведение по "новым" историческим "находкам"? Все возможно.
Не нравятся мне и частушки этого автора, народного корреспондента, выданные им на конкурс "Советской России" под эпиграфом любимого мною "Про Федота- стрельца…" Особенной строфой у этого корреспондента значится:
Террористы - нам враги.
Но их трогать - не моги!
Пред Закаевым-бандитом
Путин - в качестве слуги!
Взрывы каждый день гремят,
Не Россия - сущий ад!
Это наши "демократы"
Так страной "руководят"
Не хотелось мне в мою записку вставлять эту гнусную поделку и подделку, которую она, народный корреспондент «Советской России», привязала к взятому ей эпиграфу гениального артиста и поэта. Не знаю и не понимаю. Не нравятся мне это все, и ничего с собой не могу поделать. Хотя, такая моральная безнравственность и безответственность автора, видимо, прослеживается и по другим ее произведениям, которые недосуг читать, а также нет желания копаться в грязном белье. Мне достаточно было просмотреть два ее "произведения", и сделать соответствующие выводы.
Но, сейчас все по порядку, по мере рассмотрения текущих проблем.
В течение последних двух - трех лет, а, особенно, после выхода на пенсию, я стал интересоваться семейными историями. Что-то я знал и вспоминал из рассказов моего деда, историй, рассказанных свердловскими и камышловскими родственниками, некоторые детали пересказывались в письмах челябинской двоюродной сестрой деда, которая присылала книгу известного уральского собирателя старины Бирюкова В.П.. Немного материалов осталось у меня от деда. Самым не - утешительным оказалось то, что камышловские родственники не смогли забрать свердловские бумаги семьи, которые вскоре все были уничтожены.
Поэтому, используя свой любимый ноутбук, я в Интернете провел неоднократные поиски на фамилию Шорнинг и нашел массу любопытных материалов. Конечно, в первую очередь меня интересовал дедушка, как его любовно называли в семье, Конрад Иоганнович, или по русскому обычаю, принятому в Шадринске, Кондрат Иванович Шорнинг, провизор вольной аптеки, мировой судья, о котором и сейчас вспоминают в городе, когда празднуют знаменательные даты. Нашел я изумительную книгу Виктории Николаевны Иовлевой "Шадринские улицы", просмотрел уральские сайты, выдержки из книг Бирюкова В.П., известного на Урале собирателя, отрывки из книги М.Д. Янко "Литературное Зауралье", старые фотографии Шадринска и многое другое. Прочел воспоминания о том, как устраи-вались любительские спектакли в дедушкином доме с мезонином, приезжали к ним артисты, политические ссыльные. Посещал Шорнингов автор знаменитой песни "Дубинушка" А.А.Ольхин, который был крестным отцом одной из дочерей Конрада. Впоследствии она стала знаменитой на Урале артисткой Светловой-Канунниковой, а по сцене - Заруцкой. Имелась связь Шорнинга К.И.с Д.Н.Маминым-Сибиряком. Вспоминая рассказы моего деда о его дедушке, анализируя исторические факты, представляю семью моего родоначальника, обрусевшего немца Кондрата Ивановича. Семья представляла собой некое единение или сплав лютеранских догм со свободолюбием, порядочностью, честностью всех мыслей и помыслов. Недаром, дедушка Конрад так решал задачи мирового судьи и привечал политических ссыльных, недаром его уважал весь город Шадринск, а воспоминания о нем остались в памяти потомков. И вот в этой семье сначала родились сыновья и дочери, а потом и внуки, которые постепенно вливались в пространство, просто называемое Домом с большой буквы. Я не утрирую, не преувеличиваю, я просто знаю, я знаю многое о моих дедах, с которыми общался, жил, знаю, какая у них была дружба и взаимопомощь, знаю, как они любили друг друга. Знаю, каким для них ударом была смерть в Новочеркасске старшего брата Гори, Георгия, от руки взбалмошной ревнивой казачки и как они перенесли все это. Знаю, по их рассказам, по глазам, мимике и проявлению всех человеческих чувств.
И вот, копаясь в Интернете, наткнулся я на "Суд чести", написанной некоей И.Н.Донецкой к 100-летию Донского политехнического Института, расположенного в Новочеркасске, в том городе, где убили моего одного из дедов, а именно, старшего брата моего родного деда по материнской линии, Георгия. Сначала я просто просмотрел странички, а, увидав знакомую фамилию, город, институт, подумал, надо же, об убиенном моем предке здесь написано! Потом, вчитываясь в строчки текста и анализируя прочитанное, понял, что все не так, даже не только не так, а очень неприятно из-за грязноты изложения сути вещей. Послал сыну сию прокламацию по "емеле" в Кардифф, он тоже выразил аналогичное со мной мнение. После долгих раздумий, я решил набросать вот этот комментарий.
В предыстории своего труда дама, доцент кафедры гидрогеологии и инженерной геологии рассказывает об активной своей жизненной позиции, слушая и впитывая рассказы приехавших гостей на празднование 100-летия ее родного института. Мне показалось немно-го странным, что впитывала дама, в основном, рассказы и анекдоты, связанные с романти-ческими и любовными историями, в том числе о романе профессора, который влюбился в жену ректора института. Затем, заседанием ученого совета в виде суда чести, немного и не мало, было принято решение о выдворении этого знаменитого профессора из института. Вот вся и фабула.
И тут появилась одинокая мысль у дамы-доцента, что неплохо бы записать всю вот эту "беду" в стихотворной форме и назвать ее "Судом чести". Можно себе представить, сколько времени дама-доцент по геологии потратила энергии для такого частушечно- исторического стиля изложения, надо было еще и добиться такого слога изложения с некоторыми извра-щениями той старинной действительности. Почему я так говорю, да потому, что я сам по специальности инженер-химик, всю свою сознательную жизнь работал по проектной части, в том числе главным инженером проекта, и очень часто сталкивался и с гидрогеологией, и с различными инженерными изысканиями. Поэтому, представляю всю сложность инженерного копания в земляных структурах, и могу понять, как трудно отыскать интеллектуальному инженеру тот самобытный стиль, которым написана поэтическая часть пьесы. Хотя, "комму-нисту" проще выполнять поставленные задачи, "партия сказала", коммунист ответил "есть".
Но, фактического и фактологического материала для создания пьесы по данному сценарию просто не хватало. Причем, одна из приехавших рассказчиц не захотела, чтобы ее фамилия фигурировала в этом стихотворном опусе и в пьесе, и я очень понимаю ее. Надо было срочно добавлять новые фактуры, которые могли бы скрасить жалкое произведение по выбранной тематике высылки профессора из-за любовных утех и правдоподобно представить стихотворную поэму на историческом уровне начала 20 века, а также поднять этот уровень с помощью революционно- коммунистического сознания. Это должно было придать ей вес в теперешних околокоммунистических кругах, занятых борьбой рабочего класса с эксплуа-таторами, хотя она сама была очень далеко от рабочих. Кризис перестроечного периода и 90-х годов прошлого века заметно затронул, видимо, ее, как и множество других из "интел-лигентной прослойки", не прибавил ей оптимизма, а направил ее с новой силой к "зюганов-ским братьям и сестрам".
Потом дама-доцент, видимо, забыла о столетии института, его тематике, выполненных научных работах. Она направила своих студентов разыскивать интересные случаи в старых газетных подшивках для дополнения выбранной фабулы, выбирая особенные фамилии. Кучер Иванов или мещанин Петров не мог бы тронуть душу дамы-доцента, надо было найти что-то очень занимательное, которое могло бы спасти фабулу пьесы. Студенты, глотая пыль, пока-зывали даме-доценту найденные материалы, она искала и нашла то, что затронуло ее детскую душу. Лучше бы студентов направили на полевые изыскания, где бы они, также глотая пыль, извлекали какой-либо керн из недр земель бывшего войска Донского или бы с лозой отыски-вали водные ресурсы для нужд народного хозяйства. Но, они, выполняя волю автора, нашли в пожелтевших от времени листах старой периодики упоминание о смерти ассистента Шорнинга., которого застрелила в городском саду девица Ерофалова. Далее дама - доцент решила утяжелить форму пьесы и переосмыслить ее план, создать новую фабулу. Дама - доцент решила перевести пьесу с романтических рельсов на революционный лад. Она стала в пьесе "рассматривать понятие "честь" не с точки зрения любви и верности, а с точки зрения общественной и политической: не может честный человек мириться с той обстановкой лжи, предательства, коррупции и воровства, неравенства и униженности народа, которая господ-ствовала в царской России".
Я намеренно привел прозаические строки дамы-доцента, заключенные в кавычки, с тем, что все это явно списано со стандартных шаблонных высказываний, приведенных в той марксистко-ленинской литературе, которыми всегда нас кормили в годы Советского Союза и Коммунистической партии, а на самом деле все обстояло не так. Почему коммунисты, верные заветам Ленина, эти приведенные дамой-доцентом слова трактовали по- своему, для своих же целей? Да потому, что им было выгодно. Так и дама-доцент, приведя в схему пьесы злых и подлых жандармов и их пособников, показала светлых личностей - революционеров, страшный быт студентов, издевательства и т.д. Это тоже стало ей выгодно, теперь ее пьеса стала походить на серьезные пролетарские сочинения, подобно стихам Тычины. Она даже сопоставила в прозе и сегодняшнюю жизнь с той, дореволюционной, взяв за пример смерть шахтеров тогда и сейчас, которые гибнут на работе. Свалив вину на эксплуататоров царской и сегодняшней России, она, добавив желеобразной революционной кашицы, создала такой компот, что даже не хочу об этом говорить. Ложь порождает ложь!
А известный революционер Ленгник, один из персонажей пьесы и один из любимых друзей В.И.Ленина, недаром он появился в конце своей жизни вновь в Новочеркасске, в институте. Он ушел или "его ушли" из ЦК, и очень правильно сделали, а то бы пошел он на старости лет гулять, в лучшем случае, по этапам, как и многие, знаменитые старые комму-нисты. Многие, от греха подальше, и подальше от принятой в те годы идеологии спрятались в тень. Почему было бы не взять в главные герои большевика Ленгника, отстаивающего всегда и везде свои убеждения, а потом вернувшегося в Новочеркасск политическим пенсионером. Какие у него тогда были мысли, что он думал, как страдал от своей политической беспомощ-ности? Такая бы пьеса оказалась бы очень сложной для начинающего сценариста. Тогда, надо было уходить от некоторых догм большевизма и включать в пьесу действительный анализ временных событий. Видимо, даже и "хрущевский", времен 1956 года, подход к описанию того времени с учетом небольшой "оттепели" ее не устроил. Вот и создала она свою пьесу по образу и подобию худших лже-сценаристов 30-годов, апологетов сталинских репрессий.
Читать целиком и полностью сами рукотворные эти "стихи - вирши" у меня нет сил, не могу, даже глазами, смотреть на это частушечное изложение. Расписанные ей сентенции в прозе о жизни преподавателей, студентов, рабочих и интеллигенции, просматривать также нет никакого смысла. Нет там никакой новизны, а только перечень событий, злопыхательство по отношению к выбранным отрицательным персонажам без анализа исторических моментов.
Но, дальше. Она стала рассказывать про пожар в институте и как его тушили все присутствующие, а при тушении некоторые пострадали, перечисляет фамилии, и так, между прочим, что пострадал даже Шорнинг. Все. Она выбрала жертву. Теперь на костях и памяти жертвы можно сотворить фабулу с коммунистической идеей. Привожу дословный текст дамы - доцента.
"Я взяла на себя смелость ввести в число агентов жандармерии и Шорнинга. А чтобы его потомки не возмутились и не привлекли меня к суду, изменила его фамилию - сделала Корнингом. И по-другому объяснила ситуацию: девице Ерофаловой застрелить Шорнинга не удалось ( не умела обращаться с оружием). А застрелила его - Анеля - за то, что был агентом жандармерии, внедрялся в революционные организации и выдавал, слал на смерть революционеров".
Трудно это читать и смотреть на эти строки. Я намеренно в предисловии рассказал о семье Шорнингов, намеренно, чтобы не было двойного толкования при чтении другими людьми этого опуса дамы - доцента .
Хочется выбрать слова какие-то помягче, когда рассуждаешь о написанной пьесе. Не получаются. Хотя, сколько было в Советском Союзе таких "горе-литераторов" и сейчас есть их не мало. Хорошо, что деды мои не видели этого так сказать произведения по причине смерти, не приведи Господи, показать было им эти измышления. А суд потомков, о чем она говорит, она даже не понимает о чем? О том, что причислила его к агентам жандармерии или о том, что он, подлец? О чем? Пусть ей будет Божий Суд. Да пусть живет себе на здоровье, пусть живет, пока не позовет к себе Господь!
Людей с такой безответственной идеологией никогда не перевоспитать. Слава Богу, что ее произведение и объяснение написаны в наше время, а если бы она жила в 30-х годах прошлого века и на нее нашло озарение такого рода? Последствия могли быть ужасающими и для моих дедов. Ну, понравилась этой даме - доценту фамилия наша, видимо, очень понравилась. Могла бы дольше порыться в старых газетах и нашла бы другую, но ее привлекла только название фамилии как таковой, само слово, не семья, о которой я вкратце рассказал. Даме - доценту не нужен был ассистент Шорнинг с его устоями как человек, не даже девица Ерофалова. Она об этом не думала. Ей, этой даме - доценту и специалисту по геологии необходимо было только свое самоутверждение в своей позиции, и нужна была фабула пьесы, которую она с коммуно-революционным цинизмом самоотверженно и выполнила. Также она появилась ненароком и в безбрежных полях Интернета, потешила свое воображение, лучше бы публиковалась она в научных журналах мирового уровня по своей очень необходимой и всегда нужной во все времена специальности.
Почему-то мне не нравятся доморощенные поэты, особенно, поэтессы, пишущие стишата свои на исторические вопросы, вперемежку с прозаическими выкладками на заданные как-будто темы, с языком, похожим на настенные боевые комсомольские или партийные листки. Не люблю изложения выдуманных историй, пахнущих душком оголтелого революционного порыва с террористическим уклонами, а также взглядами на борьбу за так называемую, коммунистическую, справедливость. Почему, никак не пойму, почему у автора стихотворной поэмы или пьесы "Суд чести" родилась одинокая мысль, что ее надо посвятить любовной связи профессора и жены ректора? Потом резко поменять свое решение и ввести с детской непосредственностью новые персонажи, в том числе погибшего моего предка, прославляя махровый терроризм и отдельных коммунистических личностей. Может быть, экзальтация автора или его личные неудачи или какая-то другая неудовле-творенность подвигла автора, пишущего в газеты типа "Заря коммуны", написать это само-бытное произведение по "новым" историческим "находкам"? Все возможно.
Не нравятся мне и частушки этого автора, народного корреспондента, выданные им на конкурс "Советской России" под эпиграфом любимого мною "Про Федота- стрельца…" Особенной строфой у этого корреспондента значится:
Террористы - нам враги.
Но их трогать - не моги!
Пред Закаевым-бандитом
Путин - в качестве слуги!
Взрывы каждый день гремят,
Не Россия - сущий ад!
Это наши "демократы"
Так страной "руководят"
Не хотелось мне в мою записку вставлять эту гнусную поделку и подделку, которую она, народный корреспондент «Советской России», привязала к взятому ей эпиграфу гениального артиста и поэта. Не знаю и не понимаю. Не нравятся мне это все, и ничего с собой не могу поделать. Хотя, такая моральная безнравственность и безответственность автора, видимо, прослеживается и по другим ее произведениям, которые недосуг читать, а также нет желания копаться в грязном белье. Мне достаточно было просмотреть два ее "произведения", и сделать соответствующие выводы.
Но, сейчас все по порядку, по мере рассмотрения текущих проблем.
В течение последних двух - трех лет, а, особенно, после выхода на пенсию, я стал интересоваться семейными историями. Что-то я знал и вспоминал из рассказов моего деда, историй, рассказанных свердловскими и камышловскими родственниками, некоторые детали пересказывались в письмах челябинской двоюродной сестрой деда, которая присылала книгу известного уральского собирателя старины Бирюкова В.П.. Немного материалов осталось у меня от деда. Самым не - утешительным оказалось то, что камышловские родственники не смогли забрать свердловские бумаги семьи, которые вскоре все были уничтожены.
Поэтому, используя свой любимый ноутбук, я в Интернете провел неоднократные поиски на фамилию Шорнинг и нашел массу любопытных материалов. Конечно, в первую очередь меня интересовал дедушка, как его любовно называли в семье, Конрад Иоганнович, или по русскому обычаю, принятому в Шадринске, Кондрат Иванович Шорнинг, провизор вольной аптеки, мировой судья, о котором и сейчас вспоминают в городе, когда празднуют знаменательные даты. Нашел я изумительную книгу Виктории Николаевны Иовлевой "Шадринские улицы", просмотрел уральские сайты, выдержки из книг Бирюкова В.П., известного на Урале собирателя, отрывки из книги М.Д. Янко "Литературное Зауралье", старые фотографии Шадринска и многое другое. Прочел воспоминания о том, как устраи-вались любительские спектакли в дедушкином доме с мезонином, приезжали к ним артисты, политические ссыльные. Посещал Шорнингов автор знаменитой песни "Дубинушка" А.А.Ольхин, который был крестным отцом одной из дочерей Конрада. Впоследствии она стала знаменитой на Урале артисткой Светловой-Канунниковой, а по сцене - Заруцкой. Имелась связь Шорнинга К.И.с Д.Н.Маминым-Сибиряком. Вспоминая рассказы моего деда о его дедушке, анализируя исторические факты, представляю семью моего родоначальника, обрусевшего немца Кондрата Ивановича. Семья представляла собой некое единение или сплав лютеранских догм со свободолюбием, порядочностью, честностью всех мыслей и помыслов. Недаром, дедушка Конрад так решал задачи мирового судьи и привечал политических ссыльных, недаром его уважал весь город Шадринск, а воспоминания о нем остались в памяти потомков. И вот в этой семье сначала родились сыновья и дочери, а потом и внуки, которые постепенно вливались в пространство, просто называемое Домом с большой буквы. Я не утрирую, не преувеличиваю, я просто знаю, я знаю многое о моих дедах, с которыми общался, жил, знаю, какая у них была дружба и взаимопомощь, знаю, как они любили друг друга. Знаю, каким для них ударом была смерть в Новочеркасске старшего брата Гори, Георгия, от руки взбалмошной ревнивой казачки и как они перенесли все это. Знаю, по их рассказам, по глазам, мимике и проявлению всех человеческих чувств.
И вот, копаясь в Интернете, наткнулся я на "Суд чести", написанной некоей И.Н.Донецкой к 100-летию Донского политехнического Института, расположенного в Новочеркасске, в том городе, где убили моего одного из дедов, а именно, старшего брата моего родного деда по материнской линии, Георгия. Сначала я просто просмотрел странички, а, увидав знакомую фамилию, город, институт, подумал, надо же, об убиенном моем предке здесь написано! Потом, вчитываясь в строчки текста и анализируя прочитанное, понял, что все не так, даже не только не так, а очень неприятно из-за грязноты изложения сути вещей. Послал сыну сию прокламацию по "емеле" в Кардифф, он тоже выразил аналогичное со мной мнение. После долгих раздумий, я решил набросать вот этот комментарий.
В предыстории своего труда дама, доцент кафедры гидрогеологии и инженерной геологии рассказывает об активной своей жизненной позиции, слушая и впитывая рассказы приехавших гостей на празднование 100-летия ее родного института. Мне показалось немно-го странным, что впитывала дама, в основном, рассказы и анекдоты, связанные с романти-ческими и любовными историями, в том числе о романе профессора, который влюбился в жену ректора института. Затем, заседанием ученого совета в виде суда чести, немного и не мало, было принято решение о выдворении этого знаменитого профессора из института. Вот вся и фабула.
И тут появилась одинокая мысль у дамы-доцента, что неплохо бы записать всю вот эту "беду" в стихотворной форме и назвать ее "Судом чести". Можно себе представить, сколько времени дама-доцент по геологии потратила энергии для такого частушечно- исторического стиля изложения, надо было еще и добиться такого слога изложения с некоторыми извра-щениями той старинной действительности. Почему я так говорю, да потому, что я сам по специальности инженер-химик, всю свою сознательную жизнь работал по проектной части, в том числе главным инженером проекта, и очень часто сталкивался и с гидрогеологией, и с различными инженерными изысканиями. Поэтому, представляю всю сложность инженерного копания в земляных структурах, и могу понять, как трудно отыскать интеллектуальному инженеру тот самобытный стиль, которым написана поэтическая часть пьесы. Хотя, "комму-нисту" проще выполнять поставленные задачи, "партия сказала", коммунист ответил "есть".
Но, фактического и фактологического материала для создания пьесы по данному сценарию просто не хватало. Причем, одна из приехавших рассказчиц не захотела, чтобы ее фамилия фигурировала в этом стихотворном опусе и в пьесе, и я очень понимаю ее. Надо было срочно добавлять новые фактуры, которые могли бы скрасить жалкое произведение по выбранной тематике высылки профессора из-за любовных утех и правдоподобно представить стихотворную поэму на историческом уровне начала 20 века, а также поднять этот уровень с помощью революционно- коммунистического сознания. Это должно было придать ей вес в теперешних околокоммунистических кругах, занятых борьбой рабочего класса с эксплуа-таторами, хотя она сама была очень далеко от рабочих. Кризис перестроечного периода и 90-х годов прошлого века заметно затронул, видимо, ее, как и множество других из "интел-лигентной прослойки", не прибавил ей оптимизма, а направил ее с новой силой к "зюганов-ским братьям и сестрам".
Потом дама-доцент, видимо, забыла о столетии института, его тематике, выполненных научных работах. Она направила своих студентов разыскивать интересные случаи в старых газетных подшивках для дополнения выбранной фабулы, выбирая особенные фамилии. Кучер Иванов или мещанин Петров не мог бы тронуть душу дамы-доцента, надо было найти что-то очень занимательное, которое могло бы спасти фабулу пьесы. Студенты, глотая пыль, пока-зывали даме-доценту найденные материалы, она искала и нашла то, что затронуло ее детскую душу. Лучше бы студентов направили на полевые изыскания, где бы они, также глотая пыль, извлекали какой-либо керн из недр земель бывшего войска Донского или бы с лозой отыски-вали водные ресурсы для нужд народного хозяйства. Но, они, выполняя волю автора, нашли в пожелтевших от времени листах старой периодики упоминание о смерти ассистента Шорнинга., которого застрелила в городском саду девица Ерофалова. Далее дама - доцент решила утяжелить форму пьесы и переосмыслить ее план, создать новую фабулу. Дама - доцент решила перевести пьесу с романтических рельсов на революционный лад. Она стала в пьесе "рассматривать понятие "честь" не с точки зрения любви и верности, а с точки зрения общественной и политической: не может честный человек мириться с той обстановкой лжи, предательства, коррупции и воровства, неравенства и униженности народа, которая господ-ствовала в царской России".
Я намеренно привел прозаические строки дамы-доцента, заключенные в кавычки, с тем, что все это явно списано со стандартных шаблонных высказываний, приведенных в той марксистко-ленинской литературе, которыми всегда нас кормили в годы Советского Союза и Коммунистической партии, а на самом деле все обстояло не так. Почему коммунисты, верные заветам Ленина, эти приведенные дамой-доцентом слова трактовали по- своему, для своих же целей? Да потому, что им было выгодно. Так и дама-доцент, приведя в схему пьесы злых и подлых жандармов и их пособников, показала светлых личностей - революционеров, страшный быт студентов, издевательства и т.д. Это тоже стало ей выгодно, теперь ее пьеса стала походить на серьезные пролетарские сочинения, подобно стихам Тычины. Она даже сопоставила в прозе и сегодняшнюю жизнь с той, дореволюционной, взяв за пример смерть шахтеров тогда и сейчас, которые гибнут на работе. Свалив вину на эксплуататоров царской и сегодняшней России, она, добавив желеобразной революционной кашицы, создала такой компот, что даже не хочу об этом говорить. Ложь порождает ложь!
А известный революционер Ленгник, один из персонажей пьесы и один из любимых друзей В.И.Ленина, недаром он появился в конце своей жизни вновь в Новочеркасске, в институте. Он ушел или "его ушли" из ЦК, и очень правильно сделали, а то бы пошел он на старости лет гулять, в лучшем случае, по этапам, как и многие, знаменитые старые комму-нисты. Многие, от греха подальше, и подальше от принятой в те годы идеологии спрятались в тень. Почему было бы не взять в главные герои большевика Ленгника, отстаивающего всегда и везде свои убеждения, а потом вернувшегося в Новочеркасск политическим пенсионером. Какие у него тогда были мысли, что он думал, как страдал от своей политической беспомощ-ности? Такая бы пьеса оказалась бы очень сложной для начинающего сценариста. Тогда, надо было уходить от некоторых догм большевизма и включать в пьесу действительный анализ временных событий. Видимо, даже и "хрущевский", времен 1956 года, подход к описанию того времени с учетом небольшой "оттепели" ее не устроил. Вот и создала она свою пьесу по образу и подобию худших лже-сценаристов 30-годов, апологетов сталинских репрессий.
Читать целиком и полностью сами рукотворные эти "стихи - вирши" у меня нет сил, не могу, даже глазами, смотреть на это частушечное изложение. Расписанные ей сентенции в прозе о жизни преподавателей, студентов, рабочих и интеллигенции, просматривать также нет никакого смысла. Нет там никакой новизны, а только перечень событий, злопыхательство по отношению к выбранным отрицательным персонажам без анализа исторических моментов.
Но, дальше. Она стала рассказывать про пожар в институте и как его тушили все присутствующие, а при тушении некоторые пострадали, перечисляет фамилии, и так, между прочим, что пострадал даже Шорнинг. Все. Она выбрала жертву. Теперь на костях и памяти жертвы можно сотворить фабулу с коммунистической идеей. Привожу дословный текст дамы - доцента.
"Я взяла на себя смелость ввести в число агентов жандармерии и Шорнинга. А чтобы его потомки не возмутились и не привлекли меня к суду, изменила его фамилию - сделала Корнингом. И по-другому объяснила ситуацию: девице Ерофаловой застрелить Шорнинга не удалось ( не умела обращаться с оружием). А застрелила его - Анеля - за то, что был агентом жандармерии, внедрялся в революционные организации и выдавал, слал на смерть революционеров".
Трудно это читать и смотреть на эти строки. Я намеренно в предисловии рассказал о семье Шорнингов, намеренно, чтобы не было двойного толкования при чтении другими людьми этого опуса дамы - доцента .
Хочется выбрать слова какие-то помягче, когда рассуждаешь о написанной пьесе. Не получаются. Хотя, сколько было в Советском Союзе таких "горе-литераторов" и сейчас есть их не мало. Хорошо, что деды мои не видели этого так сказать произведения по причине смерти, не приведи Господи, показать было им эти измышления. А суд потомков, о чем она говорит, она даже не понимает о чем? О том, что причислила его к агентам жандармерии или о том, что он, подлец? О чем? Пусть ей будет Божий Суд. Да пусть живет себе на здоровье, пусть живет, пока не позовет к себе Господь!
Людей с такой безответственной идеологией никогда не перевоспитать. Слава Богу, что ее произведение и объяснение написаны в наше время, а если бы она жила в 30-х годах прошлого века и на нее нашло озарение такого рода? Последствия могли быть ужасающими и для моих дедов. Ну, понравилась этой даме - доценту фамилия наша, видимо, очень понравилась. Могла бы дольше порыться в старых газетах и нашла бы другую, но ее привлекла только название фамилии как таковой, само слово, не семья, о которой я вкратце рассказал. Даме - доценту не нужен был ассистент Шорнинг с его устоями как человек, не даже девица Ерофалова. Она об этом не думала. Ей, этой даме - доценту и специалисту по геологии необходимо было только свое самоутверждение в своей позиции, и нужна была фабула пьесы, которую она с коммуно-революционным цинизмом самоотверженно и выполнила. Также она появилась ненароком и в безбрежных полях Интернета, потешила свое воображение, лучше бы публиковалась она в научных журналах мирового уровня по своей очень необходимой и всегда нужной во все времена специальности.