Изначальная история реб Мойше Вайса.
Попав в концентрационный лагерь с Клойзенбергским ребе, Мойше Вайс обменял свою пайку на то, чтобы поменяться с одним человеком местами, чтобы перейти в барак, где находился его ребе. Тот человек продал своё место за пайку, а несколько дней спустя немцы вывели весь тот барак, где раньше был реб Мойше, а теперь был продавший своё место человек, и убили всех.
Когда приблизился конец войны, немцы начали перегонять заключённых с места на место подальше от линии фронта, и по пуди гибло множество людей. Наконец их погрузили в поезд и повезли куда-то. Вдруг поезд остановился, вошли эсэсовцы и, сдирая с себя погоны и прочие знаки отличия, сказали, что войне конец, и все могут идти куда хотят. Когда они вышли, Клойзенбергский ребе сказал, что предпочитает подождать, когда в поезд войдут американцы, и несколько человек с ним осталось. Остальные радостно выскочили из вагонов, и вдруг откуда ни возьмись понаехали немцы на мотоциклах и перестреляли всех - сотни людей - и умчались в светлое будущее.
А через день в поезд вошли американцы и вывели на волю всех, кто остался с Клойзенбергским ребе и перевезли их в лагерь для перемещённых лиц. В лагере ребе обратился к начальнику с просьбой дать ему машину с водителем, потому что он хочет похоронить всех тех расстреляных. "Начальник Смит, да будет помянут к добру", - как о нём отзывался реб Мойше Вайс, выдал машину. Тогда ребе стал просить себе помощь среди бывших зеков, но никто не хотел заниматься похоронами, мол, чем это отличается от всех миллионов, у которых не было еврейского погребения. Только трое ещё отправились с ребе, среди них - Мойше Вайс.
Освободили их накануне Лаг Баомера, а погребение они начали в Лаг Баомер и работали до Швуэс, когда ребе подхватил тиф и уже не мог двигаться. Но к тому времени они похоронили всех убитых. Место это оказалось рядом с городком под названием Туцинг в южной Германии, и место это было нееврейским кладбищем. Ребе с помощниками нашли отдельное место, которое со всех сторон находилось больше четырёх локтей от нееврейских могил, и поставили опознавательные знаки.
Прошло 18 лет. Рав Вайс узнал о хабаднике по имени Авроhом Ицхак Глик, а это - девичья фамилия его жены. Он решил познакомиться с ним и выяснить, не родственники ли они. Приехал в Лондон, и они договорились о встрече. Авроhом Ицхак был известным бизнесменом, в частности, занимавшимся производством электрических лампочек. Он был "странствующим шалияхом Ребе" - ездил по всему миру с поручениями "зажечь лампочки еврейских душ", как говорил ему Ребе.
В разговоре выяснилось, что Глик и реббецин Вайс не родственники ни с какой стороны. Они продолжали болтать, и в процессе Глик рассказал, что как-то раз ему позвонил секретарь Любавичского Ребе и сказал, что вот мол он едет в Германию по делам, так не будет ли он добр заехать в Туцинг, пойти на нееврейское кладбище, и вот там так-то и так-то обозначены еврейские могилы, так вот пожалуйста - получить разрешение у местных властей и возвести там двухметровую стену, чтобы отгородить от нееврейских могил, которые со времени войны были сделаны уже ближе четырёх локтей к еврейским могилам. И Ребе обещал часть своего удела в Грядущем мире за это. "Я бизнесмен, - сказал Глик, улыбаясь, - и я уверен, что у Ребе очень хороший удел в Грядущем мире, так что это была для меня замечательная сделка".
Он договорился с властями, получил разрешение, нанял работников, и они построили стену, которую он сфотографировал по просьбе Ребе со всех сторон и отослал фотографии Ребе.
Вайс чуть в обморок не свалился. Они с Клойзенбергским ребе никаким хабадникам об этом не рассказывали. Откуда Ребе узнал об этом кладбище? Рав Вайс выражал предположение, что души убитых сообщили Ребе, что место их захоронения становится некошерным.
This entry was originally posted at https://ykh.dreamwidth.org/98651.html. Please comment there using OpenID.
Когда приблизился конец войны, немцы начали перегонять заключённых с места на место подальше от линии фронта, и по пуди гибло множество людей. Наконец их погрузили в поезд и повезли куда-то. Вдруг поезд остановился, вошли эсэсовцы и, сдирая с себя погоны и прочие знаки отличия, сказали, что войне конец, и все могут идти куда хотят. Когда они вышли, Клойзенбергский ребе сказал, что предпочитает подождать, когда в поезд войдут американцы, и несколько человек с ним осталось. Остальные радостно выскочили из вагонов, и вдруг откуда ни возьмись понаехали немцы на мотоциклах и перестреляли всех - сотни людей - и умчались в светлое будущее.
А через день в поезд вошли американцы и вывели на волю всех, кто остался с Клойзенбергским ребе и перевезли их в лагерь для перемещённых лиц. В лагере ребе обратился к начальнику с просьбой дать ему машину с водителем, потому что он хочет похоронить всех тех расстреляных. "Начальник Смит, да будет помянут к добру", - как о нём отзывался реб Мойше Вайс, выдал машину. Тогда ребе стал просить себе помощь среди бывших зеков, но никто не хотел заниматься похоронами, мол, чем это отличается от всех миллионов, у которых не было еврейского погребения. Только трое ещё отправились с ребе, среди них - Мойше Вайс.
Освободили их накануне Лаг Баомера, а погребение они начали в Лаг Баомер и работали до Швуэс, когда ребе подхватил тиф и уже не мог двигаться. Но к тому времени они похоронили всех убитых. Место это оказалось рядом с городком под названием Туцинг в южной Германии, и место это было нееврейским кладбищем. Ребе с помощниками нашли отдельное место, которое со всех сторон находилось больше четырёх локтей от нееврейских могил, и поставили опознавательные знаки.
Прошло 18 лет. Рав Вайс узнал о хабаднике по имени Авроhом Ицхак Глик, а это - девичья фамилия его жены. Он решил познакомиться с ним и выяснить, не родственники ли они. Приехал в Лондон, и они договорились о встрече. Авроhом Ицхак был известным бизнесменом, в частности, занимавшимся производством электрических лампочек. Он был "странствующим шалияхом Ребе" - ездил по всему миру с поручениями "зажечь лампочки еврейских душ", как говорил ему Ребе.
В разговоре выяснилось, что Глик и реббецин Вайс не родственники ни с какой стороны. Они продолжали болтать, и в процессе Глик рассказал, что как-то раз ему позвонил секретарь Любавичского Ребе и сказал, что вот мол он едет в Германию по делам, так не будет ли он добр заехать в Туцинг, пойти на нееврейское кладбище, и вот там так-то и так-то обозначены еврейские могилы, так вот пожалуйста - получить разрешение у местных властей и возвести там двухметровую стену, чтобы отгородить от нееврейских могил, которые со времени войны были сделаны уже ближе четырёх локтей к еврейским могилам. И Ребе обещал часть своего удела в Грядущем мире за это. "Я бизнесмен, - сказал Глик, улыбаясь, - и я уверен, что у Ребе очень хороший удел в Грядущем мире, так что это была для меня замечательная сделка".
Он договорился с властями, получил разрешение, нанял работников, и они построили стену, которую он сфотографировал по просьбе Ребе со всех сторон и отослал фотографии Ребе.
Вайс чуть в обморок не свалился. Они с Клойзенбергским ребе никаким хабадникам об этом не рассказывали. Откуда Ребе узнал об этом кладбище? Рав Вайс выражал предположение, что души убитых сообщили Ребе, что место их захоронения становится некошерным.
This entry was originally posted at https://ykh.dreamwidth.org/98651.html. Please comment there using OpenID.