БОЛЬШИЕ СВЯЗИ
14 августа стал последним днем критика Леопольда Авербаха (1903-1937).
Сейчас это имя мало что скажет обычному читателю, а вот историк литературы, скорей всего, при имени его поморщится. От Авербаха по-прежнему плохо пахнет (в метафизическом, разумеется, смысле).
За Авербахом тянулся нехилый след родственных связей с первыми людьми нарождающегося Советского государства. Эти связи вынесли двадцатилетнего еврейского юношу без особых дарований на вершину литературной иерархии. Они же его и сгубили.
Отец Авербаха был владельцем пароходной компании на Волге. Мать - сестра Якова Свердлова (того самого) и приемного сына Максима Горького Зиновия Пешкова (то-то в дальнейшем Горький будет защищать Авербаха в ситуациях самых диких).
В жены Леопольд Авербах взял дочку секретаря Ленина Бонч-Бруевича. А сестра его Ида тоже мелочиться не стала, отправившись под венец с Генрихом Ягодой.
То есть, быстрая карьера Леопольда удивления не вызывает. Он стал членом ЦК комсомола первого созыва и попал за границу по линии Коммунистического Интернационала Молодежи.
Если бы Авербах за границей остался, право, всем было бы лучше. И сам бы выжил, и культура бы от его укусов не пострадала.
Но история, она сослагательного наклонения не знает.
Авербах зарекомендовал себя как один из основателей Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). Кроме него там заправляли автор романа «Чапаев» Фурманов, небезызвестный Александр Фадеев, справедливо забытые Киршон, Либединский и Ермилов.
Это была страшная организация. Получив исторический карт-бланш, ее члены стремились выхолостить из литературы все живое, несоответствующее понятию: пролетарский писатель. Ребята травили Маяковского, закрыли путь Булгакову и Платонову, учили жить Горького и Алексея Толстого. Буквально вгрызались в Пильняка, Бабеля, Пастернака.
Главным идеологом этой группы был Авербах.
Чего он хотел?
Есть мнение, что Авербах просто не понимал литературы и взваливал на нее утопические задачи, которая литература в принципе не решает.
Так-то, оно так…
Если бы не одно «Но»…
Авербах безошибочным чутьем набрасывался на самых талантливых. То есть, смею полагать, вкус к литературе у него имелся.
Вот только сам он писать хорошо и интересно так и не научился, хотя утверждал, что научиться писать пролетариату дело наживное.
Олеша аттестовал его «литературным фельдфебелем».
Булгаков запечатлел РАПП в «Мастере и Маргарите», как организацию МАССОЛИТ, изобразив Авербаха в Латунском и Берлиозе.
Но вообще перед РАППом трепетал весь литературный мирок. Эта организация казалась всемогущей. Известие о ее ликвидации в апреле 1932 года производило впечатление неожиданной свободы.
Вот что вспоминала Надежда Мандельштам:
«Это произошло в день падения РАППа, 23 апреля 1932 года - мы узнали об этом событии утром, развернув газеты. Оно было неожиданно для всех. Я застала Тихонова и Павленко за столом, перед бутылкой вина. Они чокались и праздновали победу. «Долой РАППство», - кричал находчивый Тихонов, а Павленко (http://ygashae-zvezdu.livejournal.com/67097.html), человек гораздо более умный и страшный, только помалкивал.
«Но ведь вы дружили с Авербахом», - удивилась я. Мне ответил не Тихонов, а Павленко: «Литературная война вступила в новую фазу»
На самом деле Сталину надоели слишком самостоятельные литературные группировки. Он задумал создание единого Союза Писателей. Фадеев получал в новом Союзе тепленькое местечко. Авербах оказывался за бортом.
Почему?
Он не был Фадеевым. Его боялись, но не уважали. А во главе нового Союза Сталин мыслил человека, уважаемого братьями-писателями.
Это причина раз.
Кроме того, Сталин любил собственных выдвиженцев, а не тех, кто взлетел без его помощи.
Это причина два.
Позже Сталин бросит в адрес халифа на час: «Вот тут этот был - как его? - Авербах, да. Сначала он был необходим, а потом стал проклятьем литературы»
Но пока не умер покровительствующий Авербаху Горький и не упал Ягода, Леопольд разгуливал на свободе, правда, вдалеке не только от литературы, но и от столицы.
Арест застал Авербаха в городе, названном в честь дяди, Свердловском.
Обвинили его как троцкиста, шпиона и убийцу сына Горького.
И напрасно Авербах пытался достучаться до Сталина письмами, обещая дать показания на любого. Даже показания его уже не были интересны.
Его расстреляли через полгода после Ягоды и два месяца после сестры.
Сейчас это имя мало что скажет обычному читателю, а вот историк литературы, скорей всего, при имени его поморщится. От Авербаха по-прежнему плохо пахнет (в метафизическом, разумеется, смысле).
За Авербахом тянулся нехилый след родственных связей с первыми людьми нарождающегося Советского государства. Эти связи вынесли двадцатилетнего еврейского юношу без особых дарований на вершину литературной иерархии. Они же его и сгубили.
Отец Авербаха был владельцем пароходной компании на Волге. Мать - сестра Якова Свердлова (того самого) и приемного сына Максима Горького Зиновия Пешкова (то-то в дальнейшем Горький будет защищать Авербаха в ситуациях самых диких).
В жены Леопольд Авербах взял дочку секретаря Ленина Бонч-Бруевича. А сестра его Ида тоже мелочиться не стала, отправившись под венец с Генрихом Ягодой.
То есть, быстрая карьера Леопольда удивления не вызывает. Он стал членом ЦК комсомола первого созыва и попал за границу по линии Коммунистического Интернационала Молодежи.
Если бы Авербах за границей остался, право, всем было бы лучше. И сам бы выжил, и культура бы от его укусов не пострадала.
Но история, она сослагательного наклонения не знает.
Авербах зарекомендовал себя как один из основателей Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). Кроме него там заправляли автор романа «Чапаев» Фурманов, небезызвестный Александр Фадеев, справедливо забытые Киршон, Либединский и Ермилов.
Это была страшная организация. Получив исторический карт-бланш, ее члены стремились выхолостить из литературы все живое, несоответствующее понятию: пролетарский писатель. Ребята травили Маяковского, закрыли путь Булгакову и Платонову, учили жить Горького и Алексея Толстого. Буквально вгрызались в Пильняка, Бабеля, Пастернака.
Главным идеологом этой группы был Авербах.
Чего он хотел?
Есть мнение, что Авербах просто не понимал литературы и взваливал на нее утопические задачи, которая литература в принципе не решает.
Так-то, оно так…
Если бы не одно «Но»…
Авербах безошибочным чутьем набрасывался на самых талантливых. То есть, смею полагать, вкус к литературе у него имелся.
Вот только сам он писать хорошо и интересно так и не научился, хотя утверждал, что научиться писать пролетариату дело наживное.
Олеша аттестовал его «литературным фельдфебелем».
Булгаков запечатлел РАПП в «Мастере и Маргарите», как организацию МАССОЛИТ, изобразив Авербаха в Латунском и Берлиозе.
Но вообще перед РАППом трепетал весь литературный мирок. Эта организация казалась всемогущей. Известие о ее ликвидации в апреле 1932 года производило впечатление неожиданной свободы.
Вот что вспоминала Надежда Мандельштам:
«Это произошло в день падения РАППа, 23 апреля 1932 года - мы узнали об этом событии утром, развернув газеты. Оно было неожиданно для всех. Я застала Тихонова и Павленко за столом, перед бутылкой вина. Они чокались и праздновали победу. «Долой РАППство», - кричал находчивый Тихонов, а Павленко (http://ygashae-zvezdu.livejournal.com/67097.html), человек гораздо более умный и страшный, только помалкивал.
«Но ведь вы дружили с Авербахом», - удивилась я. Мне ответил не Тихонов, а Павленко: «Литературная война вступила в новую фазу»
На самом деле Сталину надоели слишком самостоятельные литературные группировки. Он задумал создание единого Союза Писателей. Фадеев получал в новом Союзе тепленькое местечко. Авербах оказывался за бортом.
Почему?
Он не был Фадеевым. Его боялись, но не уважали. А во главе нового Союза Сталин мыслил человека, уважаемого братьями-писателями.
Это причина раз.
Кроме того, Сталин любил собственных выдвиженцев, а не тех, кто взлетел без его помощи.
Это причина два.
Позже Сталин бросит в адрес халифа на час: «Вот тут этот был - как его? - Авербах, да. Сначала он был необходим, а потом стал проклятьем литературы»
Но пока не умер покровительствующий Авербаху Горький и не упал Ягода, Леопольд разгуливал на свободе, правда, вдалеке не только от литературы, но и от столицы.
Арест застал Авербаха в городе, названном в честь дяди, Свердловском.
Обвинили его как троцкиста, шпиона и убийцу сына Горького.
И напрасно Авербах пытался достучаться до Сталина письмами, обещая дать показания на любого. Даже показания его уже не были интересны.
Его расстреляли через полгода после Ягоды и два месяца после сестры.