Ангедонизм - моя личная теория человека
Уверен, у каждого должна быть своя "теория человека".
То есть та, которая лично создателю теории проясняет самые важны лично для него моменты в нем самом и окружающих.
Однако, хоть такой взгляд на жизнь и имеет личный характер, людям со сходными душевными чертами он может быть полезен. Вот почему я решил рассказать о собственной "теории человека".
Для этого я взял кусок из своей книги, над которой работаю уже 10 лет. Итак, перед вами - отрывок из романа. Герои собрались по поводу дня рождения одного из них, и вот некто из собравшихся решил эту теорию изложить:
Молодой человек (Юрий) не стал больше церемониться.
- Я пришел к выводу, что все имеющиеся типологии человеческой личности концентрируют внимания на второстепенных чертах, тогда как главную оставляют без внимания…
- Прямо так и все? - ехидно перебил черноусый.
- Вы намекаете, что я считаю себя умнее других и поэтому смешон, - спокойно возразил ему полный юноша, - но моим предшественником мешали сделать выводы, аналогичные моим, вовсе не отсутствие ума. А мешал им страх задеть нечто, в их понимании святое и обсуждению не подлежащее. Причем такое понимание святости некоторых ценностей роднит и религиозных фанатиков, и рьяных атеистов, и вообще большинство людей.
- Уж себя-то вы к большинству не относите… - сказал черноусый, но, увидев непритязательные взгляда Грачева, именинника и даже третьего присуствующего, проглотил конец фразы.
- Скажите, - спросил Юрий черноусого, - почему, когда по радио или телевидению объявляют, сколько человек погибло в результате авиакатастрофы или теракта, всегда упоминают сколько там погибло детей?
Черноусый в недоумении пожал плечами и сказал:
- Не знаю… наверное потому, что детей особенно жалко.
- А почему? Ведь с точки зрения социума вроде бы логично больше жалеть молодых людей и девушек примерно моего возраста. На них цивилизация потратила больше всего сил, а с них еще ничего не получила…
- Ну люди вообще-то не только мозгами думают. Но еще и сердцем, - выразился черноусый.
- Мы еще вернемся к этому вопросу, - сказал Юрий, - и узнаем, что сердце и прочая мораль тут не причем.
- Так что же все-таки главное в человеке? - спросил Грачев без иронии.
- Ну, главное - это я, конечно, сказал не совсем точно. Человека можно рассматривать с точки зрения любой типологии - хоть по цветовым пристрастиям. Например, тип любящих синее, или тип любящих красное… Но такой подход был бы вряд ли конструктивным. Моя типология основана на гораздо более важной в практической жизни характеристики…
- Это какой же?
- Человека я характеризую тем, насколько сложные удовольствия в своей жизни он предпочитает.
- Но ведь человек один человек может любить разные удовольствия, - возразил до сих пор молчавший, самый бесцветный гость.
- Вот поэтому-то наиболее точной характеристикой конкретного человека была бы гедонистическая шкала. Можно лист бумаги и ручку? - спросил Юрий у именинника. Тот очень быстро нашел желаемое.
- Проведем одну ось, ось икс, - сказал Юрий, - на ней мы отложим уровень сложности удовольствия. На второй, оси игрек - интенсивность пристрастия именно к этому удовольствию. В результате на каждого человека мы получим некий график.
Юноша начертил обе линии и надписал на них то, что сказал. Все наклонились ближе к бумаге, которую он держал в руке - Грачев и незаметный приблизились сильнее, черноусый и именинник, который видимо уже был знаком с размышлениями Юрия, совсем чуть-чуть.
- А что именно подразумевается под сложностью удовольствия? - спросил Грачев, - то есть я кажется понимаю, но хотелось бы уточнить…
- Например, удовольствие от еды мы поставим в самом начале шкалы икс. А удовольствия от слушания классической музыки у нас будет ближе к концу. Причем - обратим внимание - мы имеем в виду сложность именно получения… усвоения данного наслаждения. То есть удовольствие от обладания дорогим автомобилем мы поставим в начале нашей шкалы - хотя раздобыть на него денег бедному человеку очень непросто. Но мы оцениваем не сложность получения доступа к данному удовольствию…
- А сложность его переваривания, - предположил Грачев.
- Именно! Итак, на шкале мы получим график. Он будет скорее всего неровным, в нем будет подъемы и спады. Но! За редчайшим исключением, мы увидим, что ярко выраженный пик будет или в начале… - Юрий нарисовал график в виде горы с вершиной в левом углу, - или в конце.
И юноша дорисовал вторую гору, но уже прерывистой линией. На вершине обоих гор - сплошной и прерывистой - он написал одно и то же сочетание букв: ЦТГШ.
- Так что при всех отдельных всплесках и угасаниях центр тяжести гедонистической шкалы… вот этот самый ЦТГШ - будет все-таки один. Или в начале, или в середине, или в конце.
- И у половины людей он будет именно в начале, у половины - в средине. И у очень малого числа - в конце, - предположил Грачев.
- Да, разумный вывод. Надо правда учесть, что график меняется еще и с возрастом. Считается, что центр тяжести должен смещаться вправо… На самом деле про всех людей это можно сказать лишь в ранним детстве. А вот потом… не все так просто. Во-первых, в подростковом возрасте часто откат назад. Во-вторых, и позже возможны ситуации типа «седина в бороду - бес в ребро»…
- Я это в который раз слушаю - и с большим интересом, Юра, - сказал уже давно молчавший именинник, - но я до сих пор не могу понять, какие выводы из твоей концепции?
- Вывод первый. Все на свете стремится к покою и простоте. Стало быть, и человек старается идти по пути наименьшего сопротивления. То есть при прочих равных условиях центр тяжести стремится остаться слева - близко к той позиции, на которой был при рождении. Но видимо, мутации в мозгу человека… и еще воспитание, но в гораздо меньшей мере… заставляет сознание некоторых людей формироваться так, что центр тяжести все же очень сильно сдвигается вправо. Именно из таких людей происходят великие ученые, деятели искусств и так далее. Именно поэтому из двух братьев, родившихся в семье булочника, один вполне удовлетворяется тем, что продолжает нехитрый путь отца, а второй вдруг становится…
- Президентом, что ли?.. - хмыкнул черноусый.
- Э нет, тяготение к власти - это как раз центр шкалы. Повыше желания обильно есть, пьянствовать и орать песни - но пониже, чем желание сделать прорыв в астрофизике или живописи… А самое главное - мы понимаем, что человека не отличает от другого ничего, кроме типа предпочитаемого удовольствия. В чем разница между Эйнштейном и подзаборным пьяницей? Только в одном - алкоголику для счастья достаточно бутылки водки. Эйнштейну для получения этого же счастья нужно открыть теорию относительности.
- Да-да, - сказал именинник, - но хорошо бы, чтобы эта теория еще и научила нас, как стать Эйнштейном.
- Или, наоборот, простым человеком без амбиций, - прибавил Грачев.
- Это невозможно, - улыбнулся запыхавшийся от своих речей тучный Юрий, - центр тяжести не изменить сознательно ни у себя, ни у других, ну разве что совсем чуть-чуть сдвинуть. Но зато… этот подход позволяют человеку лучше понять себя. Если ты биофил - так я называю нехитрых людей, у которых центр тяжести низко - то нечего пыжится и пытаться освоить более сложные удовольствия. И наоборот, если ты ангедонист - так я называю тех, у кого центр тяжести высок - нечего переживать с детства, что другие бегают быстрее тебя… ведь это происходит лишь оттого, что другие получают удовольствия от своего тела, а ангедонист - нет.
- Значит, ангедонист - тот, который сидит в сторонке и о чем-то размышляет, пока другие дети бегают, прыгают и мельтешат перед ним? - спросил Грачев.
- Вы так прочувствованно это сказали… - заметил Юрий, - вы, наверно, таким и были.
Несмотря на изрядную отдышку, разговор его явно радовал. Юноша продолжил, ибо не дождался ответа.
- К сожалению, главной проблемой ангедониста в том, что он стесняется своей сути и завидуют биофилам. Не сложно догадаться, что большинство людей, которые идут в искусство и науку - ангедонисты. И там они начинают просто неистово клясться в своей биофильности! Это и знаменитые клейки листочки у Достоевского, и другая апологетика «любви к жизни». Все это - искусственно, некий самообман. Но иногда прорывается и искреннее… один американский писатель сказал свое знаменитое «счастье - удел коров и коммерсантов». А у нас Цветаева любила пройтись по этому чувству…Она даже свою двухлетнюю дочь программировала на ангедонизм...
- Как именно?
- Сейчас...
Полный юноша сморщил свое и так не очень красивое лицо, напрягая память. Однако на этом большом, мясистом лице сверкали огромные, живые глаза, так контрастирующие с бессмысленностью расползшегося тела. Наконец Юрий вспомнил и озвучил:
Моя несчастная природа
В тебе до ужаса ясна:
В твои без малого два года
Ты так грустна.
- Ну, это Цветаевой так очень хотелось, - прокомментировал юноша и продолжил цитировать, борясь с отдышкой, несколько мешавшей размеренному чтению стихов:
Все куклы мира, все лошадки
Ты без раздумия отдашь,
За листик из моей тетрадки
И карандаш.
- Бедный ребенок, - бесцеремонно заметил черноусый, - по-моему, эти твои ангелы или как их там… просто завидуют всем остальным.
- Вам, биофилам? Интересный вопрос. Конечно, тело остается у каждого человека. И какая-то часть его сознания тоже непременно связана с этим телом. Поэтому да - эта наиболее примитивная часть завидует. Но не весь человек. Он, человек - это как парламент… в нем есть разные фракции. Неизбежно есть и такая фракция - любви к простому. Ведь в начале шкалы не может быть совсем уж ноль… Но ладно, мы отвлеклись. Я, конечно, покажусь вам самонадеянным… но моя теория немало всего объясняет. Например, все революции, которые столько сотрясали наш мир… и вообще все это, довольно-таки странное, тяготение вполне благополучных людей к так называемой всеобщей справедливости.
- Чего ж тут странного, - вмешался молодой человек с кафедры, - простая жалость и сочувствие.
- У некоторых - возможно. Но у большинства революционеров с железными нервами, красными бантами на груди и наганами в руках?
- У этих - жажда власти.
- Опять же - не у всех. И даже не у большинства! Если брать русскую историю, то большевики с их желанием реальной власти появились только в конце революционного спектакля. И даже среди них… было немало других людей. Я все-таки профессионально изучаю этот вопрос…
- А кстати, на чем именно вы специализируетесь? - спросил Грачев.
- Я изучаю процессы, происходившие в России после революции, то есть в двадцатые годы. До того, как биофилы взяли власть. Интереснейшее время!.. Так вот, насчет любви к малым сил. Все эти «уведи меня в стан погибающих» и так далее. Что это?
- Может, желание поставить на них эксперимент? - предположил Грачев.
- Нет, это у властолюбцев. А интересующие нас персоны… вроде Софьи Перовской, дочери петербургского губернатора, ушедшей в народ, а потом в террор… они искренне любили нищих крестьян, мещан - и ненавидели аристократию. Но почему? Да потому что крестьяне так же, как и они сами, эти Перовские и Петрашевские, мало имели дело с простыми радостям жизни. Именно поэтому нищие мужики и бабы, неспособные связать двух слов даже на родном языке, были им ближе, чем отцы, братья, а иногда даже собственные дети. Потому что те проводили время на балах, а крестьяне - нет.
- Но вообще-то считается, что эти народники пытались улучшить жизнь нищего большинства, поднять уровень их жизни, - сказал Грачев.
- Тут отчасти лицемерие… отчасти просто попытка решить некую техническую проблему. Ведь сложно иметь дело с тем, у кого совсем другой менталитет. Потому интеллигенты и пытались поднять народ до своего культурного уровня. Ну а поднять уровень жизни… да, но лишь немного. Чтобы не было богатых - и наслаждающихся простыми проявлениями жизни - и не было совсем уж нищих, неспособных вообще не о чем размышлять из-за необходимости каждую секунду думать о куске хлеба.
- Ну, в общем, они хотели всех сделать несчастными, - в очередной раз вмешался черноусый.
- Вовсе нет, - ответил Юрий, - вас сбило слово «ангедонизм». Действительно, я взял его из психиатрии, где оно обозначает невозможность предаваться вообще никаким удовольствиям. Но я сразу оговорился, что использую этот термин несколько для другого. А именно - для людей, неспособных испытывать примитивные, то есть легкоусвояемые, удовольствия… и потом вынужденных - подчеркиваю, вынужденных - искать наслаждения более сложные!
- А как же античность? Титаны Возрождения, в конце концов? - возразил парень с кафедры.
- В те времена человеку гораздо проще было быть развитым. Объем знаний, который нужно было усвоить для дальнейшей умственный деятельности, был несравнимо меньше, чем сейчас. Да и в любом деле… даже в том же спорте, который вроде как любили древние греки! График тренировок у современных профессиональных спортсменов гораздо сложней, хитрей и тяжелей, чем сто лет назад - не говоря уж об античности. Возрождение… попробуй сейчас изобрети космолет одновременно с созданием картин и изучением человеческой анатомии… да одни только известные современной науке кости человека десять лет изучать будешь! Времена легковесных, случайных гениев прошли. Теперь возможен лишь пристальный гений.
- А что же насчет гибнущих в авиакатастрофе детей? - напомнил черноусый.
- А, да… Мы говорили о том, что люди, к сожалению, очень хотят сдвинуть центр тяжести гедонистической шкалы влево. Ведь так жизнь наполнилось бы легкодоступными и частыми удовольствиями… Конечно, бывает и противоположное - гордость за то, что центр расположен высоко, то есть далеко направо… но человек слаб, и даже гордящийся своей сложностью иногда завидует тем, кто прост. А вот обратное неверно… На это мы говорили о людях сложных - люди же, и так вроде совсем простые, мечтают стать еще проще! Причем у них-то это желание абсолютно открытое, без стыда, и более того - социально одобряемо.
- Мы вроде о детях, - напомнил не свой вопрос черноусый.
- Так вот к этому я и подхожу!.. Но как мы уже говорили, изменить уровень гедонизма у человека невозможно. И нельзя принципиально упроститься самому. Однако у человека есть такая возможность - в сомнительной науке психологии, которую я вообще-то недолюбливаю, но в которой все же есть крупицы правды, это называется переносом своего эго. Если человек не может опроститься сам - он может соприкоснуться с тем, чья гедонистическая шкала наиболее проста…
- То есть с ребенком, - сказал Грачев.
- Именно. Вот тут и разгадка истории с разбившимся самолетом. Ребенок для обычного взрослого человека - это некий комочек радости, ходящий, а вернее бегающий, храм легкоусвояемого удовольствия. Поэтому при гибели людей средний человек больше всего сожалеет именно о смерти детей…
- А вы не сожалеете? - перебил усатый.
- Я больше всего сожалею о гибели умных людей. Причем умных не в смысле житейской хитрости, а…
- В смысле способности к игре ума, - подсказал Грачев.
- Примерно. А биофил искренне, исступленно держится за любую возможность стать проще. Сюда же относится спиртное и наркотики. Хотя я и говорил, что вообще-то центр тяжести понизить невозможно… но это надолго, а на короткое время - возможно. С помощью химического вмешательства. Поэтому-то люди даже сакрализируют спиртное - как и детей, хотя и меньше, конечно, ведь временное менее важно чем постоянное. И все равно. Все эти странные слова типа «водочка» - сами подумайте, как своеобразно применение ласкательного суффикса к отравляющему веществу… все эти околоалкагольные сентиментальные русские обычаи - впрочем у других наций есть аналогичные. Все это для нас, ангедонистов, дико…
- А для биофилов соответственно дики наши ценности, - улыбнулся Грачев.
- Вы неплохо спелись, - проворчал черноусый.
- Причем, обратите внимание, - продолжил полный юноша, - водке все равно, а детям вовсе не всегда в радость работать комочками радости. В принципе вся эта современная детская субкультура, вся эта попытка создать для ребенка особый искусственный мир, все это сакраментальное «у ребенка должно быть детство» - самим детям вовсе не нужно. Еще Корчак… ну, известный педагог, который вроде как добровольно отправился со своими учениками в газовую камеру… говорил, что если у ребенка есть возможность общаться с живой лошадью или с игрушечной, он всегда выберет живую.
- Вам тоже не нравилось быть ребенком, - констатировал Грачев.
- Да, мне не нравилась эта профессия, - ответил Юрий, - ублажать окружающих дядей и тетей своей так называемой невинностью и жизнелюбием… это скучно.
То есть та, которая лично создателю теории проясняет самые важны лично для него моменты в нем самом и окружающих.
Однако, хоть такой взгляд на жизнь и имеет личный характер, людям со сходными душевными чертами он может быть полезен. Вот почему я решил рассказать о собственной "теории человека".
Для этого я взял кусок из своей книги, над которой работаю уже 10 лет. Итак, перед вами - отрывок из романа. Герои собрались по поводу дня рождения одного из них, и вот некто из собравшихся решил эту теорию изложить:
Молодой человек (Юрий) не стал больше церемониться.
- Я пришел к выводу, что все имеющиеся типологии человеческой личности концентрируют внимания на второстепенных чертах, тогда как главную оставляют без внимания…
- Прямо так и все? - ехидно перебил черноусый.
- Вы намекаете, что я считаю себя умнее других и поэтому смешон, - спокойно возразил ему полный юноша, - но моим предшественником мешали сделать выводы, аналогичные моим, вовсе не отсутствие ума. А мешал им страх задеть нечто, в их понимании святое и обсуждению не подлежащее. Причем такое понимание святости некоторых ценностей роднит и религиозных фанатиков, и рьяных атеистов, и вообще большинство людей.
- Уж себя-то вы к большинству не относите… - сказал черноусый, но, увидев непритязательные взгляда Грачева, именинника и даже третьего присуствующего, проглотил конец фразы.
- Скажите, - спросил Юрий черноусого, - почему, когда по радио или телевидению объявляют, сколько человек погибло в результате авиакатастрофы или теракта, всегда упоминают сколько там погибло детей?
Черноусый в недоумении пожал плечами и сказал:
- Не знаю… наверное потому, что детей особенно жалко.
- А почему? Ведь с точки зрения социума вроде бы логично больше жалеть молодых людей и девушек примерно моего возраста. На них цивилизация потратила больше всего сил, а с них еще ничего не получила…
- Ну люди вообще-то не только мозгами думают. Но еще и сердцем, - выразился черноусый.
- Мы еще вернемся к этому вопросу, - сказал Юрий, - и узнаем, что сердце и прочая мораль тут не причем.
- Так что же все-таки главное в человеке? - спросил Грачев без иронии.
- Ну, главное - это я, конечно, сказал не совсем точно. Человека можно рассматривать с точки зрения любой типологии - хоть по цветовым пристрастиям. Например, тип любящих синее, или тип любящих красное… Но такой подход был бы вряд ли конструктивным. Моя типология основана на гораздо более важной в практической жизни характеристики…
- Это какой же?
- Человека я характеризую тем, насколько сложные удовольствия в своей жизни он предпочитает.
- Но ведь человек один человек может любить разные удовольствия, - возразил до сих пор молчавший, самый бесцветный гость.
- Вот поэтому-то наиболее точной характеристикой конкретного человека была бы гедонистическая шкала. Можно лист бумаги и ручку? - спросил Юрий у именинника. Тот очень быстро нашел желаемое.
- Проведем одну ось, ось икс, - сказал Юрий, - на ней мы отложим уровень сложности удовольствия. На второй, оси игрек - интенсивность пристрастия именно к этому удовольствию. В результате на каждого человека мы получим некий график.
Юноша начертил обе линии и надписал на них то, что сказал. Все наклонились ближе к бумаге, которую он держал в руке - Грачев и незаметный приблизились сильнее, черноусый и именинник, который видимо уже был знаком с размышлениями Юрия, совсем чуть-чуть.
- А что именно подразумевается под сложностью удовольствия? - спросил Грачев, - то есть я кажется понимаю, но хотелось бы уточнить…
- Например, удовольствие от еды мы поставим в самом начале шкалы икс. А удовольствия от слушания классической музыки у нас будет ближе к концу. Причем - обратим внимание - мы имеем в виду сложность именно получения… усвоения данного наслаждения. То есть удовольствие от обладания дорогим автомобилем мы поставим в начале нашей шкалы - хотя раздобыть на него денег бедному человеку очень непросто. Но мы оцениваем не сложность получения доступа к данному удовольствию…
- А сложность его переваривания, - предположил Грачев.
- Именно! Итак, на шкале мы получим график. Он будет скорее всего неровным, в нем будет подъемы и спады. Но! За редчайшим исключением, мы увидим, что ярко выраженный пик будет или в начале… - Юрий нарисовал график в виде горы с вершиной в левом углу, - или в конце.
И юноша дорисовал вторую гору, но уже прерывистой линией. На вершине обоих гор - сплошной и прерывистой - он написал одно и то же сочетание букв: ЦТГШ.
- Так что при всех отдельных всплесках и угасаниях центр тяжести гедонистической шкалы… вот этот самый ЦТГШ - будет все-таки один. Или в начале, или в середине, или в конце.
- И у половины людей он будет именно в начале, у половины - в средине. И у очень малого числа - в конце, - предположил Грачев.
- Да, разумный вывод. Надо правда учесть, что график меняется еще и с возрастом. Считается, что центр тяжести должен смещаться вправо… На самом деле про всех людей это можно сказать лишь в ранним детстве. А вот потом… не все так просто. Во-первых, в подростковом возрасте часто откат назад. Во-вторых, и позже возможны ситуации типа «седина в бороду - бес в ребро»…
- Я это в который раз слушаю - и с большим интересом, Юра, - сказал уже давно молчавший именинник, - но я до сих пор не могу понять, какие выводы из твоей концепции?
- Вывод первый. Все на свете стремится к покою и простоте. Стало быть, и человек старается идти по пути наименьшего сопротивления. То есть при прочих равных условиях центр тяжести стремится остаться слева - близко к той позиции, на которой был при рождении. Но видимо, мутации в мозгу человека… и еще воспитание, но в гораздо меньшей мере… заставляет сознание некоторых людей формироваться так, что центр тяжести все же очень сильно сдвигается вправо. Именно из таких людей происходят великие ученые, деятели искусств и так далее. Именно поэтому из двух братьев, родившихся в семье булочника, один вполне удовлетворяется тем, что продолжает нехитрый путь отца, а второй вдруг становится…
- Президентом, что ли?.. - хмыкнул черноусый.
- Э нет, тяготение к власти - это как раз центр шкалы. Повыше желания обильно есть, пьянствовать и орать песни - но пониже, чем желание сделать прорыв в астрофизике или живописи… А самое главное - мы понимаем, что человека не отличает от другого ничего, кроме типа предпочитаемого удовольствия. В чем разница между Эйнштейном и подзаборным пьяницей? Только в одном - алкоголику для счастья достаточно бутылки водки. Эйнштейну для получения этого же счастья нужно открыть теорию относительности.
- Да-да, - сказал именинник, - но хорошо бы, чтобы эта теория еще и научила нас, как стать Эйнштейном.
- Или, наоборот, простым человеком без амбиций, - прибавил Грачев.
- Это невозможно, - улыбнулся запыхавшийся от своих речей тучный Юрий, - центр тяжести не изменить сознательно ни у себя, ни у других, ну разве что совсем чуть-чуть сдвинуть. Но зато… этот подход позволяют человеку лучше понять себя. Если ты биофил - так я называю нехитрых людей, у которых центр тяжести низко - то нечего пыжится и пытаться освоить более сложные удовольствия. И наоборот, если ты ангедонист - так я называю тех, у кого центр тяжести высок - нечего переживать с детства, что другие бегают быстрее тебя… ведь это происходит лишь оттого, что другие получают удовольствия от своего тела, а ангедонист - нет.
- Значит, ангедонист - тот, который сидит в сторонке и о чем-то размышляет, пока другие дети бегают, прыгают и мельтешат перед ним? - спросил Грачев.
- Вы так прочувствованно это сказали… - заметил Юрий, - вы, наверно, таким и были.
Несмотря на изрядную отдышку, разговор его явно радовал. Юноша продолжил, ибо не дождался ответа.
- К сожалению, главной проблемой ангедониста в том, что он стесняется своей сути и завидуют биофилам. Не сложно догадаться, что большинство людей, которые идут в искусство и науку - ангедонисты. И там они начинают просто неистово клясться в своей биофильности! Это и знаменитые клейки листочки у Достоевского, и другая апологетика «любви к жизни». Все это - искусственно, некий самообман. Но иногда прорывается и искреннее… один американский писатель сказал свое знаменитое «счастье - удел коров и коммерсантов». А у нас Цветаева любила пройтись по этому чувству…Она даже свою двухлетнюю дочь программировала на ангедонизм...
- Как именно?
- Сейчас...
Полный юноша сморщил свое и так не очень красивое лицо, напрягая память. Однако на этом большом, мясистом лице сверкали огромные, живые глаза, так контрастирующие с бессмысленностью расползшегося тела. Наконец Юрий вспомнил и озвучил:
Моя несчастная природа
В тебе до ужаса ясна:
В твои без малого два года
Ты так грустна.
- Ну, это Цветаевой так очень хотелось, - прокомментировал юноша и продолжил цитировать, борясь с отдышкой, несколько мешавшей размеренному чтению стихов:
Все куклы мира, все лошадки
Ты без раздумия отдашь,
За листик из моей тетрадки
И карандаш.
- Бедный ребенок, - бесцеремонно заметил черноусый, - по-моему, эти твои ангелы или как их там… просто завидуют всем остальным.
- Вам, биофилам? Интересный вопрос. Конечно, тело остается у каждого человека. И какая-то часть его сознания тоже непременно связана с этим телом. Поэтому да - эта наиболее примитивная часть завидует. Но не весь человек. Он, человек - это как парламент… в нем есть разные фракции. Неизбежно есть и такая фракция - любви к простому. Ведь в начале шкалы не может быть совсем уж ноль… Но ладно, мы отвлеклись. Я, конечно, покажусь вам самонадеянным… но моя теория немало всего объясняет. Например, все революции, которые столько сотрясали наш мир… и вообще все это, довольно-таки странное, тяготение вполне благополучных людей к так называемой всеобщей справедливости.
- Чего ж тут странного, - вмешался молодой человек с кафедры, - простая жалость и сочувствие.
- У некоторых - возможно. Но у большинства революционеров с железными нервами, красными бантами на груди и наганами в руках?
- У этих - жажда власти.
- Опять же - не у всех. И даже не у большинства! Если брать русскую историю, то большевики с их желанием реальной власти появились только в конце революционного спектакля. И даже среди них… было немало других людей. Я все-таки профессионально изучаю этот вопрос…
- А кстати, на чем именно вы специализируетесь? - спросил Грачев.
- Я изучаю процессы, происходившие в России после революции, то есть в двадцатые годы. До того, как биофилы взяли власть. Интереснейшее время!.. Так вот, насчет любви к малым сил. Все эти «уведи меня в стан погибающих» и так далее. Что это?
- Может, желание поставить на них эксперимент? - предположил Грачев.
- Нет, это у властолюбцев. А интересующие нас персоны… вроде Софьи Перовской, дочери петербургского губернатора, ушедшей в народ, а потом в террор… они искренне любили нищих крестьян, мещан - и ненавидели аристократию. Но почему? Да потому что крестьяне так же, как и они сами, эти Перовские и Петрашевские, мало имели дело с простыми радостям жизни. Именно поэтому нищие мужики и бабы, неспособные связать двух слов даже на родном языке, были им ближе, чем отцы, братья, а иногда даже собственные дети. Потому что те проводили время на балах, а крестьяне - нет.
- Но вообще-то считается, что эти народники пытались улучшить жизнь нищего большинства, поднять уровень их жизни, - сказал Грачев.
- Тут отчасти лицемерие… отчасти просто попытка решить некую техническую проблему. Ведь сложно иметь дело с тем, у кого совсем другой менталитет. Потому интеллигенты и пытались поднять народ до своего культурного уровня. Ну а поднять уровень жизни… да, но лишь немного. Чтобы не было богатых - и наслаждающихся простыми проявлениями жизни - и не было совсем уж нищих, неспособных вообще не о чем размышлять из-за необходимости каждую секунду думать о куске хлеба.
- Ну, в общем, они хотели всех сделать несчастными, - в очередной раз вмешался черноусый.
- Вовсе нет, - ответил Юрий, - вас сбило слово «ангедонизм». Действительно, я взял его из психиатрии, где оно обозначает невозможность предаваться вообще никаким удовольствиям. Но я сразу оговорился, что использую этот термин несколько для другого. А именно - для людей, неспособных испытывать примитивные, то есть легкоусвояемые, удовольствия… и потом вынужденных - подчеркиваю, вынужденных - искать наслаждения более сложные!
- А как же античность? Титаны Возрождения, в конце концов? - возразил парень с кафедры.
- В те времена человеку гораздо проще было быть развитым. Объем знаний, который нужно было усвоить для дальнейшей умственный деятельности, был несравнимо меньше, чем сейчас. Да и в любом деле… даже в том же спорте, который вроде как любили древние греки! График тренировок у современных профессиональных спортсменов гораздо сложней, хитрей и тяжелей, чем сто лет назад - не говоря уж об античности. Возрождение… попробуй сейчас изобрети космолет одновременно с созданием картин и изучением человеческой анатомии… да одни только известные современной науке кости человека десять лет изучать будешь! Времена легковесных, случайных гениев прошли. Теперь возможен лишь пристальный гений.
- А что же насчет гибнущих в авиакатастрофе детей? - напомнил черноусый.
- А, да… Мы говорили о том, что люди, к сожалению, очень хотят сдвинуть центр тяжести гедонистической шкалы влево. Ведь так жизнь наполнилось бы легкодоступными и частыми удовольствиями… Конечно, бывает и противоположное - гордость за то, что центр расположен высоко, то есть далеко направо… но человек слаб, и даже гордящийся своей сложностью иногда завидует тем, кто прост. А вот обратное неверно… На это мы говорили о людях сложных - люди же, и так вроде совсем простые, мечтают стать еще проще! Причем у них-то это желание абсолютно открытое, без стыда, и более того - социально одобряемо.
- Мы вроде о детях, - напомнил не свой вопрос черноусый.
- Так вот к этому я и подхожу!.. Но как мы уже говорили, изменить уровень гедонизма у человека невозможно. И нельзя принципиально упроститься самому. Однако у человека есть такая возможность - в сомнительной науке психологии, которую я вообще-то недолюбливаю, но в которой все же есть крупицы правды, это называется переносом своего эго. Если человек не может опроститься сам - он может соприкоснуться с тем, чья гедонистическая шкала наиболее проста…
- То есть с ребенком, - сказал Грачев.
- Именно. Вот тут и разгадка истории с разбившимся самолетом. Ребенок для обычного взрослого человека - это некий комочек радости, ходящий, а вернее бегающий, храм легкоусвояемого удовольствия. Поэтому при гибели людей средний человек больше всего сожалеет именно о смерти детей…
- А вы не сожалеете? - перебил усатый.
- Я больше всего сожалею о гибели умных людей. Причем умных не в смысле житейской хитрости, а…
- В смысле способности к игре ума, - подсказал Грачев.
- Примерно. А биофил искренне, исступленно держится за любую возможность стать проще. Сюда же относится спиртное и наркотики. Хотя я и говорил, что вообще-то центр тяжести понизить невозможно… но это надолго, а на короткое время - возможно. С помощью химического вмешательства. Поэтому-то люди даже сакрализируют спиртное - как и детей, хотя и меньше, конечно, ведь временное менее важно чем постоянное. И все равно. Все эти странные слова типа «водочка» - сами подумайте, как своеобразно применение ласкательного суффикса к отравляющему веществу… все эти околоалкагольные сентиментальные русские обычаи - впрочем у других наций есть аналогичные. Все это для нас, ангедонистов, дико…
- А для биофилов соответственно дики наши ценности, - улыбнулся Грачев.
- Вы неплохо спелись, - проворчал черноусый.
- Причем, обратите внимание, - продолжил полный юноша, - водке все равно, а детям вовсе не всегда в радость работать комочками радости. В принципе вся эта современная детская субкультура, вся эта попытка создать для ребенка особый искусственный мир, все это сакраментальное «у ребенка должно быть детство» - самим детям вовсе не нужно. Еще Корчак… ну, известный педагог, который вроде как добровольно отправился со своими учениками в газовую камеру… говорил, что если у ребенка есть возможность общаться с живой лошадью или с игрушечной, он всегда выберет живую.
- Вам тоже не нравилось быть ребенком, - констатировал Грачев.
- Да, мне не нравилась эта профессия, - ответил Юрий, - ублажать окружающих дядей и тетей своей так называемой невинностью и жизнелюбием… это скучно.