И ещё Азбука бытия - «М»
(от namikadze. Напомню, условия флэшмоба такие: 10 [или больше] вещей на заданную букву, без которых не можешь жить.)
1. Москва - без этого города, как без собственной формы, жить в полную силу и в полной мере точно совершенно невозможно. Все «внемосковские» версии меня будут безусловно усечёнными. Москва для меня - тот единственный город, который доращивает моё неминуемо частичное существование до такой полноты, которая близка едва ли не к универсальности. Одна из важнейших его черт - неисчерпаемость, переживаемая каждую минуту. Он никогда не перестаёт в моём восприятии быть переполненным не только прошлым, но почему-то и огромным, во все стороны разрастающимся будущим. Москва - это город, которого так много, что в нём просто невозможно быть старой: он берёт да и возвращает, властно и уверенно, в состояние молодой ошеломлённости жизнью, в чувство, что она вся ещё предстоит, всегда предстоит, сколько бы твоего маленького личного времени ни оставалось.
2. Медленность - лучший и наиболее полный из режимов существования, в котором оно чувствуется подробнее и крупнее всего. Лучшей пыткой для меня и верным способом уничтожить меня как душевную единицу к чёртовой матери было бы - поставить меня перед необходимостью жить (и собираться, и реагировать) быстро, не зависать в созерцаниях, не выпадать во вневременность.
3. Метафизика - без метафизических вопросов и предположений, пусть наивных, хоть до смешного‚ доморощенных, грубых, дремуче-ошибочных (мы в этой области в любом случае обречены на большую приблизительность!) - о корнях бытия, о том, «как всё устроено», - любая жизнь упорно чувствуется мне не жизнью в полный рост, но только заготовкой для неё.
4. Сюда бы, конечно, и Мышление, хотя в моём случае точнее было бы сказать - рефлексия: непрорефлектированная, не(до)продуманная, внутренне непроговоренная жизнь кажется мне не просто не вполне состоявшейся, но даже ещё как следует и не начавшей быть.
5. Музеи - места, где остановленная жизнь даёт себя рассмотреть, и этим чрезвычайно важные. Одна из (безотказно работающих) демо-версий машины времени. В каждом новоузнаваемом городе обязательно надо - предписывает персональная традиция - обойти его музеи (хоть важнейшие. Краеведческий - обязательно), пощупать глазом жившие в нём некогда - и остановленные - предметы, загрузить в себя его память. Так город - и наша, пусть даже совсем сиюминутная, жизнь в нём - приобретает объём.
6. Молчание - в разговорах душевная ткань (особенно у некоторых молчунов) соскребается и изнашивается, а в молчании нарастает. Разговор - любой - частичен, а молчание (любое?) - полно. И надо ли повторять ту давно известную истину, что своее всех те свои и ближе всех те близкие, с которыми можно легко, глубоко, свободно и насыщенно молчать?
7. Милосердие - слово немного не из моего лексикона, употребляемое крайне редко (есть в нём для меня нечто избыточно стилизованное, манерное), но по существу - самое моё. Мне почему-то кажется, что это прежде всего - модус отношения мироздания к человеку (хотя бы потому, что в нём, по моему чувству, есть оттенок снисхождения большого - к малому), а уж потом - людей друг к другу. Например, отчётливо чувствую, что к человеку милосердны вечер и осень, что, когда в него перестают пристально, требовательно вглядываться лето и день - они, наступая, человека прощают.
8. Мамардашвили - он, конечно, не вещь :-), зато биографическая константа. Отношения с М.К. (вживе никогда не виданным, но это и не важно) у меня точно такие, как в одном высказывании, которое, как я однажды и навсегда запомнила, принадлежит будто бы ему: «Образованность - это то, что остаётся после того, как ты всё уже забыл». От всех его, прочитанных мной, текстов, независимо от того, с какой степенью подробности я помню каждый из них, накрепко осталась во мне внутренняя форма; совокупность внутренних формул; внутреннее знание о некоторых фундаментальных вещах - например, о том, что мысль - это выбор и усилие, что у мышления есть этическое, но более того - антропоургическое, человекосозидающее значение, что человек каждую минуту создаёт себя собственным усилием и остаётся человеком ровно до тех пор, пока это усилие прикладывает.
9. Мясо - да, да, я хищник!! Почему-то радостно и жарко видеть его даже сырым - скажем, рассматривать мясные прилавки в магазине.
10. Мучное - ну и пусть толстеют. Зато сколько счастья и уюта! В предыдущем флэшмобе, с буквой «П», как это я умудрилась пропустить Пироги?! = Особая и важная область не просто чувственного, но даже эстетического опыта - кулинарные манипуляции с мясом (см. п.9) и с тестом. Один из вернейших способов вернуть себе гармонию с ближним и дальним мирозданием, когда она утрачивается.
11. Мёд - да, ложками. Или намазать на хлеб (в отличие от Винни-Пуха, с которым меня стойко ассоциировало в детстве моё окружение, полагавшего, что «можно без хлеба», я в глубине души полагаю, что вообще-то, по большому счёту, нельзя.)
12. Мнительность - ОЧЕНЬ хочу жить без неё. Но никак не могу!! Очень похоже, увы, что эта черта - из доминирующих.
13. Магазины книжные [во как вывернулась!] - без них что же это за жизнь!? Хождение по ним - одна из лучших форм её расширения (и одна из эффективнейших психотерапевтических практик), даже если ты ничего там не покупаешь, а просто приходишь посмотреть, пощупать и понюхать книги. Именно там происходит интенсивное, прямо телесное переживание неисчерпаемости мира и едва ли не априорной осмысленности жизни.
14. Мурчание - максимально адекватная и семантически насыщенная реакция на приключающиеся эпизоды гармонии с Мирозданием. Да, я Большая Кошка. (Созвездие Большой Кошки, видимое ночами на небе Гардана - это моё.)
15. Мир (как состояние), особенно тот, что в душе и с самой собой, но не только. Без этого жизнь крайне трудновыносима. От конфликтов заболеваю физически (и не могу этого на самом деле принять, потому что это, увы, один из верных источников малодушия и конформизма. С другой стороны, это, конечно, побуждает прикладывать избыточные усилия к тому, чтобы договариваться и понимать, но, увы же, малодушия и конформизма не отменяет) .
16. Метро - любовь и навязчивая идея перидромофила. Нежно люблю как культурную форму и способ записи опыта - общего и собственного; кристаллическая сетка для его нарастания. Оно - формула города, залегающая под ним; его стенографический конспект. Метро - вещь магическая, уже хотя бы потому, что подземная. (Правда, вопрос, почему в таком случае магичен надземный - как правило - трамвай, остаётся открытым.) В отношениях с метро поэтому существуют ритуалы. Например, попавши в город, где есть метро, - надо непременно его целиком объехать. Если открывается новая станция в собственном городе - обязательно надо съездить с ней познакомиться: включить в пространство опыта. У каждой линии московского метро (наверняка и у метрополитенов других городов; у пражского и обоих будапештских - точно) есть своё эмоциональное содержание, свой голос, своя тема, и верный способ уточнить в себе эту тему, прожить её очередной раз с - неизбежно - новыми оттенками - проехать по ней в оба конца.
Буковку, буковку кому?
1. Москва - без этого города, как без собственной формы, жить в полную силу и в полной мере точно совершенно невозможно. Все «внемосковские» версии меня будут безусловно усечёнными. Москва для меня - тот единственный город, который доращивает моё неминуемо частичное существование до такой полноты, которая близка едва ли не к универсальности. Одна из важнейших его черт - неисчерпаемость, переживаемая каждую минуту. Он никогда не перестаёт в моём восприятии быть переполненным не только прошлым, но почему-то и огромным, во все стороны разрастающимся будущим. Москва - это город, которого так много, что в нём просто невозможно быть старой: он берёт да и возвращает, властно и уверенно, в состояние молодой ошеломлённости жизнью, в чувство, что она вся ещё предстоит, всегда предстоит, сколько бы твоего маленького личного времени ни оставалось.
2. Медленность - лучший и наиболее полный из режимов существования, в котором оно чувствуется подробнее и крупнее всего. Лучшей пыткой для меня и верным способом уничтожить меня как душевную единицу к чёртовой матери было бы - поставить меня перед необходимостью жить (и собираться, и реагировать) быстро, не зависать в созерцаниях, не выпадать во вневременность.
3. Метафизика - без метафизических вопросов и предположений, пусть наивных, хоть до смешного‚ доморощенных, грубых, дремуче-ошибочных (мы в этой области в любом случае обречены на большую приблизительность!) - о корнях бытия, о том, «как всё устроено», - любая жизнь упорно чувствуется мне не жизнью в полный рост, но только заготовкой для неё.
4. Сюда бы, конечно, и Мышление, хотя в моём случае точнее было бы сказать - рефлексия: непрорефлектированная, не(до)продуманная, внутренне непроговоренная жизнь кажется мне не просто не вполне состоявшейся, но даже ещё как следует и не начавшей быть.
5. Музеи - места, где остановленная жизнь даёт себя рассмотреть, и этим чрезвычайно важные. Одна из (безотказно работающих) демо-версий машины времени. В каждом новоузнаваемом городе обязательно надо - предписывает персональная традиция - обойти его музеи (хоть важнейшие. Краеведческий - обязательно), пощупать глазом жившие в нём некогда - и остановленные - предметы, загрузить в себя его память. Так город - и наша, пусть даже совсем сиюминутная, жизнь в нём - приобретает объём.
6. Молчание - в разговорах душевная ткань (особенно у некоторых молчунов) соскребается и изнашивается, а в молчании нарастает. Разговор - любой - частичен, а молчание (любое?) - полно. И надо ли повторять ту давно известную истину, что своее всех те свои и ближе всех те близкие, с которыми можно легко, глубоко, свободно и насыщенно молчать?
7. Милосердие - слово немного не из моего лексикона, употребляемое крайне редко (есть в нём для меня нечто избыточно стилизованное, манерное), но по существу - самое моё. Мне почему-то кажется, что это прежде всего - модус отношения мироздания к человеку (хотя бы потому, что в нём, по моему чувству, есть оттенок снисхождения большого - к малому), а уж потом - людей друг к другу. Например, отчётливо чувствую, что к человеку милосердны вечер и осень, что, когда в него перестают пристально, требовательно вглядываться лето и день - они, наступая, человека прощают.
8. Мамардашвили - он, конечно, не вещь :-), зато биографическая константа. Отношения с М.К. (вживе никогда не виданным, но это и не важно) у меня точно такие, как в одном высказывании, которое, как я однажды и навсегда запомнила, принадлежит будто бы ему: «Образованность - это то, что остаётся после того, как ты всё уже забыл». От всех его, прочитанных мной, текстов, независимо от того, с какой степенью подробности я помню каждый из них, накрепко осталась во мне внутренняя форма; совокупность внутренних формул; внутреннее знание о некоторых фундаментальных вещах - например, о том, что мысль - это выбор и усилие, что у мышления есть этическое, но более того - антропоургическое, человекосозидающее значение, что человек каждую минуту создаёт себя собственным усилием и остаётся человеком ровно до тех пор, пока это усилие прикладывает.
9. Мясо - да, да, я хищник!! Почему-то радостно и жарко видеть его даже сырым - скажем, рассматривать мясные прилавки в магазине.
10. Мучное - ну и пусть толстеют. Зато сколько счастья и уюта! В предыдущем флэшмобе, с буквой «П», как это я умудрилась пропустить Пироги?! = Особая и важная область не просто чувственного, но даже эстетического опыта - кулинарные манипуляции с мясом (см. п.9) и с тестом. Один из вернейших способов вернуть себе гармонию с ближним и дальним мирозданием, когда она утрачивается.
11. Мёд - да, ложками. Или намазать на хлеб (в отличие от Винни-Пуха, с которым меня стойко ассоциировало в детстве моё окружение, полагавшего, что «можно без хлеба», я в глубине души полагаю, что вообще-то, по большому счёту, нельзя.)
12. Мнительность - ОЧЕНЬ хочу жить без неё. Но никак не могу!! Очень похоже, увы, что эта черта - из доминирующих.
13. Магазины книжные [во как вывернулась!] - без них что же это за жизнь!? Хождение по ним - одна из лучших форм её расширения (и одна из эффективнейших психотерапевтических практик), даже если ты ничего там не покупаешь, а просто приходишь посмотреть, пощупать и понюхать книги. Именно там происходит интенсивное, прямо телесное переживание неисчерпаемости мира и едва ли не априорной осмысленности жизни.
14. Мурчание - максимально адекватная и семантически насыщенная реакция на приключающиеся эпизоды гармонии с Мирозданием. Да, я Большая Кошка. (Созвездие Большой Кошки, видимое ночами на небе Гардана - это моё.)
15. Мир (как состояние), особенно тот, что в душе и с самой собой, но не только. Без этого жизнь крайне трудновыносима. От конфликтов заболеваю физически (и не могу этого на самом деле принять, потому что это, увы, один из верных источников малодушия и конформизма. С другой стороны, это, конечно, побуждает прикладывать избыточные усилия к тому, чтобы договариваться и понимать, но, увы же, малодушия и конформизма не отменяет) .
16. Метро - любовь и навязчивая идея перидромофила. Нежно люблю как культурную форму и способ записи опыта - общего и собственного; кристаллическая сетка для его нарастания. Оно - формула города, залегающая под ним; его стенографический конспект. Метро - вещь магическая, уже хотя бы потому, что подземная. (Правда, вопрос, почему в таком случае магичен надземный - как правило - трамвай, остаётся открытым.) В отношениях с метро поэтому существуют ритуалы. Например, попавши в город, где есть метро, - надо непременно его целиком объехать. Если открывается новая станция в собственном городе - обязательно надо съездить с ней познакомиться: включить в пространство опыта. У каждой линии московского метро (наверняка и у метрополитенов других городов; у пражского и обоих будапештских - точно) есть своё эмоциональное содержание, свой голос, своя тема, и верный способ уточнить в себе эту тему, прожить её очередной раз с - неизбежно - новыми оттенками - проехать по ней в оба конца.
Буковку, буковку кому?