Светом и цветом
… потому-то, видимо, мне всё более и более делается внятно то, что сказано одним только светом и цветом. Не словами. Даже не звуком.
Разумеется, к сути - не скажу созревания, но возраста (который совсем не обязательно означает прирост и набирание внутреннего веса, но уж изменения-то означает обязательно - и они во всяком случае, кстати, интересны, независимо от того, «прирост» они или нет, «вверх» они или «вниз» - потому что и у «низа» свои смыслы и своя правда) принадлежит ещё и изменение отношений со словом.
Как взахлёб говорилось в молодости! Хоть письменно, хоть устно. Каков был невроз говорения и выговаривания - как казалось, что если нечто не названо, то оно и не существует, и чем отчётливее назовёшь, чем подробнее проговоришь - тем больше и существует. В говорении мнилось что-то демиургическое - а уж «аутопойетическое», самообразующее - во всяком случае. Изрядно было и от насилия в этой демиургии: вытягивание бытия - за волосы слов - на свет. Даже если этот свет резал глаза. Тем более, если резал.
У, как любит молодость насилие и преодоление, сколько видит в них правды.
А вот свет и цвет, сколь бы сильно ни воздействовали - всё-таки оставляют человека более свободным. Слово, мнится мне сейчас, по определению более жёстко «канализирует» человека.
Кстати, самой интересно, что всю первую половину жизни чувствовалось ровно наоборот.
Разумеется, к сути - не скажу созревания, но возраста (который совсем не обязательно означает прирост и набирание внутреннего веса, но уж изменения-то означает обязательно - и они во всяком случае, кстати, интересны, независимо от того, «прирост» они или нет, «вверх» они или «вниз» - потому что и у «низа» свои смыслы и своя правда) принадлежит ещё и изменение отношений со словом.
Как взахлёб говорилось в молодости! Хоть письменно, хоть устно. Каков был невроз говорения и выговаривания - как казалось, что если нечто не названо, то оно и не существует, и чем отчётливее назовёшь, чем подробнее проговоришь - тем больше и существует. В говорении мнилось что-то демиургическое - а уж «аутопойетическое», самообразующее - во всяком случае. Изрядно было и от насилия в этой демиургии: вытягивание бытия - за волосы слов - на свет. Даже если этот свет резал глаза. Тем более, если резал.
У, как любит молодость насилие и преодоление, сколько видит в них правды.
А вот свет и цвет, сколь бы сильно ни воздействовали - всё-таки оставляют человека более свободным. Слово, мнится мне сейчас, по определению более жёстко «канализирует» человека.
Кстати, самой интересно, что всю первую половину жизни чувствовалось ровно наоборот.