Об истоках консерватизма
После определённого количества утрат и неудач (вероятно, этот объём для каждого - свой) начинаешь если и не понимать, то чувствовать, что любая устойчивость, любая норма, любой ритуал повседневности - на самом деле исключения, зыбкие островки человечности в океане (равнодушного к нам) хаоса, - и, как таковые - нуждаются в оберегании.
Ну и вот ещё что, пожалуй, главное: чувство того, что жизнь чудесна (одновременно - и хрупка, и обречена, и невосстановима в каждом уходящем миге) всегда: всегда, а не только в те экстатические мгновения, которые так ценились в молодости.
В молодости вообще любая устойчивость, не говоря уже о ритуалах повседневности, вызывала отчаянный протест: хотелось всегда существовать, как в первый раз, напролом, нарушая любые правила уже за то, что они - правила, на свой страх и риск. Хотелось незащищённости - даже при том, что она действительно была: казалось, что незащищённость - условие зрячести, восприимчивости (хотя она прекрасно способна быть и формой, и причиной слепоты и глухоты).
На самом деле стоило бы сохранять в себе оба этих взгляда: ибо оправданы оба.
Ну и вот ещё что, пожалуй, главное: чувство того, что жизнь чудесна (одновременно - и хрупка, и обречена, и невосстановима в каждом уходящем миге) всегда: всегда, а не только в те экстатические мгновения, которые так ценились в молодости.
В молодости вообще любая устойчивость, не говоря уже о ритуалах повседневности, вызывала отчаянный протест: хотелось всегда существовать, как в первый раз, напролом, нарушая любые правила уже за то, что они - правила, на свой страх и риск. Хотелось незащищённости - даже при том, что она действительно была: казалось, что незащищённость - условие зрячести, восприимчивости (хотя она прекрасно способна быть и формой, и причиной слепоты и глухоты).
На самом деле стоило бы сохранять в себе оба этих взгляда: ибо оправданы оба.