(Себе, наставительно)
Всякая, всякая работа непременно должна пройти - помимо полосы начальной эйфории, почти столь же необходимой, чтобы сообщить предприятию первоначальную энергию и динамику - через полосу беспомощности, слепоты, глухоты, немоты, - своей (как можно более полной) невозможности, через точку ослепительно-ясного понимания "я этого никогда не сделаю", - чтобы потом, ударившись об эту точку, оттолкнувшись от неё, - подниматься. То есть, далеко не факт, что поднимешься, можешь так при невозможности и остаться, - но если не оттолкнёшься - не поднимешься точно. Так что не надо бояться спускаться. Если где-то и есть шанс подняться, то он только там. Больше нигде нет.
В каждой (ну, по крайней мере, в каждой сколько-нибудь серьёзной) работе заново проживаешь робкое, беспомощное, наивное, едва ориентированное в мире детство. С мягкими костями, с тонкой кожей. Потом взрослеешь, твердеешь, - наконец, сбрасываешь эту работу, как хитиновый панцирь.
Каждая работа - опыт обновления, и тогда только настоящий, если хоть сколько-нибудь достаточно жестокий. Инициация. Рождение: в новое, чуть-чуть более взрослое, чем было до этой работы, состояние.
В каждой работе есть что-то чужое тебе, что невозможно вполне присвоить.
Вообще, работа с её сердцевинной невозможностью - задающей работе общее движущее беспокойство - может быть уподоблена болезни, которой необходимо перемучиться, из которой выздоравливаешь собственным усилием, от которой нет таблеток. Только "узкий путь и тесные врата" усилия.
И когда вот так, загнанная в угол (обстоятельствами ли, собственной ли нерасторопностью и несобранностью - чаще этими последними, константами моими родимыми - встроились в личность, как без них?), перемучаешься, переломаешься очередными невозможностями очередной работы, куда-нибудь из них выберешься, переведёшь дух, посмотришь назад (увидишь, насколько в конечном счёте результат и его Всемирная Значимость исчезающе-несоразмерны затраченным усилиям) - тут-то и понимаешь, что ни в каких не в результатах тут дело. Они - только повод прикладывать усилия, а настоящий смысл работы - в том, что она - экзистенциальная практика, опыт взаимоотношений с невозможностью (и с одной из её форм - с чужим) в доступной и внятной лично тебе форме, выращивание внутренних структур и тренировка их пластичности и упругости.
Работа с чем бы то ни было - работа с собственной формой и собственными границами. И если тебе при этом больно, это может быть (хотя, повторяю, ничего не гарантирован) свидетельством того, что ты на верном пути. Если верным считать путь преодоления косности и (ослепляющих) инерций.
Просто - отработка, отслуживание своей повинности Бытию: нарастить, накопить запас форм существования, продумать их, засвидетельствовать, закрепить, высокопарно говоря, в культуре (культуре - всё пригодится, она великодушна) - да и выскользнуть из них, как моллюск из своей раковины. Раковина хоть кому-нибудь да пригодится.
В каждой (ну, по крайней мере, в каждой сколько-нибудь серьёзной) работе заново проживаешь робкое, беспомощное, наивное, едва ориентированное в мире детство. С мягкими костями, с тонкой кожей. Потом взрослеешь, твердеешь, - наконец, сбрасываешь эту работу, как хитиновый панцирь.
Каждая работа - опыт обновления, и тогда только настоящий, если хоть сколько-нибудь достаточно жестокий. Инициация. Рождение: в новое, чуть-чуть более взрослое, чем было до этой работы, состояние.
В каждой работе есть что-то чужое тебе, что невозможно вполне присвоить.
Вообще, работа с её сердцевинной невозможностью - задающей работе общее движущее беспокойство - может быть уподоблена болезни, которой необходимо перемучиться, из которой выздоравливаешь собственным усилием, от которой нет таблеток. Только "узкий путь и тесные врата" усилия.
И когда вот так, загнанная в угол (обстоятельствами ли, собственной ли нерасторопностью и несобранностью - чаще этими последними, константами моими родимыми - встроились в личность, как без них?), перемучаешься, переломаешься очередными невозможностями очередной работы, куда-нибудь из них выберешься, переведёшь дух, посмотришь назад (увидишь, насколько в конечном счёте результат и его Всемирная Значимость исчезающе-несоразмерны затраченным усилиям) - тут-то и понимаешь, что ни в каких не в результатах тут дело. Они - только повод прикладывать усилия, а настоящий смысл работы - в том, что она - экзистенциальная практика, опыт взаимоотношений с невозможностью (и с одной из её форм - с чужим) в доступной и внятной лично тебе форме, выращивание внутренних структур и тренировка их пластичности и упругости.
Работа с чем бы то ни было - работа с собственной формой и собственными границами. И если тебе при этом больно, это может быть (хотя, повторяю, ничего не гарантирован) свидетельством того, что ты на верном пути. Если верным считать путь преодоления косности и (ослепляющих) инерций.
Просто - отработка, отслуживание своей повинности Бытию: нарастить, накопить запас форм существования, продумать их, засвидетельствовать, закрепить, высокопарно говоря, в культуре (культуре - всё пригодится, она великодушна) - да и выскользнуть из них, как моллюск из своей раковины. Раковина хоть кому-нибудь да пригодится.