Мозаичное
Всё это летнее такое мозаичное, выпуклое, гладкое на ощупь. Нажимаешь на эти яркие квадратики летних дней, а они выстреливают вишневыми косточками, сворачиваются в упругие прохладные черешины, мажут пальцы черной шелковицей. Тронешь мозаичные выпуклости, а они рассыпаются цветочной пыльцой, размазываются в клубничный джем, обволакивают лицо тягучим запахом липы.
Все запоминается быстро и еще быстрее выветривается из головы, просачивается сквозь пальцы, оголтело проносится куда-то дальше, даже не успевая запутаться в волосах. Ну разве что вишня будет напоминать о себе испорченным напрочь маникюром.
За три месяца работы я ни разу не повторила наряды. Муж говорит: тебе больше нельзя с этой сумкой ходить, ты с ней уже была на работе. Надо купить новую.
Я послушная жена - пошла и купила. Две.
Он мне: "Ну, а штаны зашьешь мне?"
Я ему: "Ну знаешь что! Я, конечно, послушная жена, но не могу же я все время подчиняться! Хватит мною понукать!"
Из передачи «В мире людей»:
Знакомый Саша едет поступать в Одессу - мечтает быть моряком. Саше 20 лет - самый возраст для мореплавания и романтики. Когда еще, как не сейчас, кричать “Право руля! Задержать кормовой! Травить якорь-цепь!”. Саша ни разу не видел моря.
Два пацана бегают с автоматами, играют в войнушку. По очереди изображают врага и "нашего", но вряд ли красноармейца. Один из них останавливается, второй догоняет и, запыхавшись, кричит: «Стоять! Ты окружен!»
Мальчик лет шести отбегает от киоска с игрушками, получив заветное ружье. С очень серьезным видом рассматривает приобретение, целится, прищурив глаз, и затем на весь базар громко: «Ну все, Гитлер, берегись! Тебе капут!»
Девочка лет восьми развлекает младшую сестру в коляске. Мамы нет так долго, что она успевает рассказать оба заученных стихотворения, спеть три бодрых песни и даже показать кусочек из школьной пьесы. Младшей надоедает все это шапито, и в знак протеста она выплевывает соску. Старшая раскидывает руки, хватает эту соску и… сует ее в рот, себе. Стоит так, с соской во рту, несколько мгновений - пробует на вкус. Затем подходит к витрине, крутится перед ней и решает, что соска ей идет, да, очень даже ничего. Оставляет ее во рту и дальше развлекает сестру исключительно пантомимой.
Катя выбирает маме хлеб. Нет, - говорит, - этот не подходит. Моя мама не может его есть. Пойду поищу в других магазинах.
На часах начало одиннадцатого ночи. Кате четырнадцать, ее маме где-то между тридцатью и сорока, от алкоголизма у нее закончились почти все зубы.
На следующий день катина мама покупает хлеб и две сосиски. "Так устала, - говорит, - так устала, сил нет. Прихожу домой, они мне наливают сразу стакан, а я им - да что ж вы наливаете! Я же не только вина, я же еще и кушать хочу!"
На скамейке ночью, женский голос:
- Да как ты мог ему налить?! Как ты мог?! Он же закодировался, он же бросил пить!
- Так по глазам не скажешь ведь! Я же ему в глаза смотрел. А у него такие глаза, такие… - мужской голос делает в воздухе движения руками, словно поэт при чтении стихов. - Вот совсем не такие, как у тебя.
- Какие у него глаза? - женский голос вскидывает брови и, кажется, упирает руку в бок.
- Честные у него глаза! - мечтательно выдыхает мужской.
- А у меня какие же? - женский голос выпрямляется, становится чуточку выше ростом и выжидательно смотрит на мужской.
- Вороватые у тебя глаза, - спокойно произносит мужской голос и несколько с вызовом смотрит на женский, словно ничего не боится. Впереди у них еще чуть более двух литров пива.
В интернет-клубе за компьютером сидят два бомжа. Непонятно, как их впустили. Он показывает ей ролики с ютуба, она сидит в наушниках, и он объясняет ей, что это - море.
Знакомый Саша вернулся из Одессы через два месяца. "Даже "Лево руля!" покричать не дали", - жалуется.