Жизнь как право быть собой
"Цирцея" Мадлен Миллер - неслучайная книга в моей библиотеке. Я родилась рядом с Колхидой в городе, основанном аргонавтами Кастором и Полидевком, прозванными Диоскурами. Прометея, прикованного там же, в горах Кавказа, звали в местных сказаниях Абрскилом. Все это было осязаемым, настоящим - и город, взятый волнами, и Золотое руно, и пещера Прометея-Абрскила. Я взрослела, а рядом были книги, фильмы, музеи, репродукции - все об античности. (И учебник истории древнего мира, прочитанный во втором классе, и "Сказания о титанах", с боем добытые в библиотеке в третьем, и советские мультфильмы по мотивам мифов, и многосерийная "Одиссея", "Пенелопиада" Маргарет Этвуд, перевод "Илиады" Гнедича и поэма Рыбаковой о самом Гнедиче, дилогия Дэна Симмонса "Илион / Олимп", в котором Одиссей наравне с богами - создания не только прошлого, но и немыслимо далекого будущего, и, наконец, "Песнь Ахилла" все той же Миллер. Рядом.) Но не это важно, не только это.
Лет десять назад я озаглавила эссе об одной книге, героиню которой назвали, как и Цирцею, в честь птицы, фразой "Каково это - чувствовать себя живой?" РИ вот теперь роман Миллер рассказывает мне именно об этом, завершаясь словами: "Вот что значит плыть по волнам, ходить по земле и чувствовать ее под ногами. Вот что значит быть живым". Поверьте, такое знание нелегко дается не только полубогам.
"Цирцея" - книга дивная, легкая и полная, как дыхание на берегу моря. Да, она не многопланова - в ней есть место только одной героине и рассказчице - Цирцее, нелюбимой дочери Гелиоса, тетке Минотавра, Ариадны и Медеи, одинокой изгнаннице по воле Зевса, одной из возлюбленных Одиссея, бессмертной колдунье, естеством которой оказалась смертная природа. Ее история неотделима от истории богов, титанов, чудовищ и античных героев и безусловно волшебна, но вместе с тем проста, как любой рассказ о взрослении и познании себя. И книга потому менее поэтична, чем дебютный "Ахилл", и более естественна, поскольку написана женщиной от лица женщины. Естественны волки и львы, ластящиеся к Цирцее, естественны ее труды над травами и заклинаниями, естественна любовь к привычному уединению и готовность к краткому счастью, и выбор стать матерью, и ревность, и все ошибочные поступки, и все те, которые по наитию она совершила правильно.
Это мог бы быть роман о моей старшей современнице, упрямой самоучке, которая распознала свою цель вопреки обстоятельствам. (Хотя нет, всегда благодаря им, выявляющим суть.) Книга-напутствие, волна, толчок из-под земли. Книга-вопрос "А что же ты? Сама ты?" Тебе не нравится этот мир? "Таков был мой первый урок. За спокойным, знакомым обличьем всего сущего скрывается нечто иное, готовое разорвать мир на части". Не дожидайся безвольно. Создай свой. "От смертных хоть что-то остается и продолжает жить". Мне очень хотелось бы, чтобы продолжило. Я тоже самоучка, но воли Цирцеи, вот этой, из книги, мне недостает.
Лет десять назад я озаглавила эссе об одной книге, героиню которой назвали, как и Цирцею, в честь птицы, фразой "Каково это - чувствовать себя живой?" РИ вот теперь роман Миллер рассказывает мне именно об этом, завершаясь словами: "Вот что значит плыть по волнам, ходить по земле и чувствовать ее под ногами. Вот что значит быть живым". Поверьте, такое знание нелегко дается не только полубогам.
"Цирцея" - книга дивная, легкая и полная, как дыхание на берегу моря. Да, она не многопланова - в ней есть место только одной героине и рассказчице - Цирцее, нелюбимой дочери Гелиоса, тетке Минотавра, Ариадны и Медеи, одинокой изгнаннице по воле Зевса, одной из возлюбленных Одиссея, бессмертной колдунье, естеством которой оказалась смертная природа. Ее история неотделима от истории богов, титанов, чудовищ и античных героев и безусловно волшебна, но вместе с тем проста, как любой рассказ о взрослении и познании себя. И книга потому менее поэтична, чем дебютный "Ахилл", и более естественна, поскольку написана женщиной от лица женщины. Естественны волки и львы, ластящиеся к Цирцее, естественны ее труды над травами и заклинаниями, естественна любовь к привычному уединению и готовность к краткому счастью, и выбор стать матерью, и ревность, и все ошибочные поступки, и все те, которые по наитию она совершила правильно.
Это мог бы быть роман о моей старшей современнице, упрямой самоучке, которая распознала свою цель вопреки обстоятельствам. (Хотя нет, всегда благодаря им, выявляющим суть.) Книга-напутствие, волна, толчок из-под земли. Книга-вопрос "А что же ты? Сама ты?" Тебе не нравится этот мир? "Таков был мой первый урок. За спокойным, знакомым обличьем всего сущего скрывается нечто иное, готовое разорвать мир на части". Не дожидайся безвольно. Создай свой. "От смертных хоть что-то остается и продолжает жить". Мне очень хотелось бы, чтобы продолжило. Я тоже самоучка, но воли Цирцеи, вот этой, из книги, мне недостает.