Факультативная история #5 1812 год. Перелом
Ещё о РИ и Франции в XIX веке здесь, здесь и здесь
1812. В огне брода нет…
Документальный историко-патриотический молодежный проект «Каникулы в историю» / Исторический цикл «Каникулы в историю». Фильм четвёртый
«Каникулы в историю» - проект 2012 года для тех, кто хочет заглянуть за пределы сухого текста учебников и прикоснуться к живой ткани Истории. Документальные съёмки на местах событий, ставших поворотными в истории России, и костюмированные постановки, переносящие зрителя вглубь веков. Фильмы проекта не только покажут события прошлого с необычного ракурса, но и помогут понять корни героического патриотизма России. ©Ещё в «Каникулах в Историю»
Наполеон в Кремле. Художник Андрей Николаев
«Каникулы в историю. 1812 год» - шесть взаимосвязанных фильмов - «Вторжение», «Наполеоновские планы», «Огненный шар», «Перелом», «Народная война», «Шёл снег». Все шесть фильмов имеют своё самостоятельное, законченное содержание. По сюжету одиннадцать подростков из России и Беларуси отправляются в поисковую экспедицию, где открывают для себя историю войны 1812 года.Можно ли узнать всю правду о войне, которую сегодня именуют войной чести, достоинства и настоящего героизма? Да, если ближайшие каникулы станут уникальным путешествием в историю вместе с народным артистом Александром Галибиным и юными исследователями из разных уголков Белоруссии и России, которые не захотели корпеть над учебниками, а предпочли оказаться в предлагаемых обстоятельствах Отечественной войны 1812 года.
Каникулы в историю. 1812 год. 4 серия. Перелом
___Четвертая серия документального цикла «Каникулы в историю», созданного к 200-летию Бородинской битвы. Продюсеры проекта - Игорь Угольников и Елена Ульянова. Режиссер-постановщик - Андрей Голубев и Ксения Бахарева. Автор сценария - Ксения Бахарева. Ведущий - народный артист России Александр Галибин © Телеканал ТРО
Статистика сурова! В легендарном Бородинском сражении русские потеряли 58 тысяч из 113 тысяч. В том числе, 21 генерала. Потери французов составили 50 тысяч из 130.
Эти цифры говорили об очевидном численном превосходстве врага, потерявшего лишь 13 орудий в то время как русские в этом сражении утратили 15. М.И.Кутузов понимал, что потери достигают половины, а значит… противостоять Наполеону в еще одной нечеловеческой битве за Москву в надежде на чудо, по меньшей мере, опрометчиво. Да и невозможно.
Увы! Русская военная концепция Александра I, который спохватился достаточно поздно, допустив настолько масштабное отступление армии вглубь России, была не только непродуманной, но и откровенно бездарной.
Однако русские умеют учиться на своих ошибках! Забегая вперед, скажем, что пройдет ровно 130 лет, и враг в форме Вермахта будет методично завоевывать территории Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей нашей страны.
Так что же не позволит овладеть Москвой в ХХ веке немецкой армии? Ведь в сравнении с ней армия французская кажется потешным войском. Быть может, знаменитый приказ № 227, изданный народным комиссаром обороны СССР И.В.Сталиным. Суть данного приказа можно изложить всего лишь в трех словах:
«Ни шагу назад!»
Вернемся в 1812! В канун проведения знаменитого Совета в Филях, на котором решалась судьба Москвы, русская армия расположилась к западу от Москвы, избрав позиции, намеченные генералом Леонтием Беннигсеном. Но последующая инспекция показала, что Беннигсен ошибся…
Такая дислокация была губительной для ослабленного войска. Перед Кутузовым стоял нелегкий выбор:
- продолжить отступление
- дать бой под Москвой, обрекая на верную гибель своих солдат
- драться с французом «на московских изогнутых улицах», глядя на то, как под градом пуль и артиллерийских ядер гибнет оставшееся в городе мирное население, женщины, дети и старики!
Решение сдать Златоглавую далось Кутузову не просто тяжело… Люди из его ближнего окружения вспоминали, что в ночь, предшествующую зловещему Совету в Филях, из комнаты полководца слышались глухие, нечеловеческие рыдания, напоминавшие плачь загнанного в угол зверя.
А что же творилось на излете августа 1812 в самой Москве? В сердцах русских людей, москвичей XIX столетия жила вера в армию, Государя и в то, что вражеская нога не переступит чертогов Первопрестольной.
Народ готовился дать отпор врагу, памятуя про июльский манифест призывавшего сплотиться и дать отпор врагу царя… Было создано 12 полков ополченцев, численность которых превысила 26 тысяч человек. Но можно ли было уповать на силы мирных жителей, которым противостояла прекрасно оснащенная армия Наполеона?
Ответ был слишком очевиден для московского градоначальника, генерала от инфантерии Федора Васильевич Ростопчина, умело маскировавшего надвигавшуюся катастрофу распространением листовок с пылкими пропагандистскими и патриотичными воззваниями к народу… Этот никчемный пафос контрастировал с обозами безногих и безруких раненных, которых, начиная с середины августа, становилось в Москве всё больше и больше!
Государственные средства уходили на, казалось бы, перспективные, но пока, всё же, иллюзорные проекты сооружения боевых аэростатов для бомбардировки войск врага. Безостановочно шли процессы вывоза ценностей, государственного имущества, старинных икон из московских храмов в Нижний Новгород, Вологду и Казань…
31 августа состоялась приватная встреча, в ходе которой «пылкий» московский градоначальник пытливо взглянул в глаза утомленного сражениями Кутузова и, наконец, получил от него достоверные, но неутешительные «вести с полей».
Именно в этот момент Ростопчин предложил полководцу… сжечь Москву. Впрочем, Кутузов был не первым человеком, которому озвучивал эту идею градоначальник! Двумя неделю ранее он отправил Багратиону тлевшее углями его самолюбия письмо, в котором грозился при сдаче Москвы «обратить ее в пепел».
Что чувствовал в эти страшные для российской истории моменты Кутузов? А что вообще может ощущать человек, переживший чудовищные битвы, трижды раненый в лицо, лишившийся зрения на один глаз и никогда прежде не поворачивавшийся спиной к врагу?
Он был скуп на эмоции, но умел брать на себя ответственность за самые нелегкие решения. Совет в Филях, состоявшийся на следующий день, 1 (13) сентября 1812 года, утвердил его горькое решение сдать Москву без боя...
В сопровождении громады охваченных паникой беженцев славная Русская армия, солдаты которой старались не смотреть в лица остававшихся в городе москвичей, устремилась на следующий день через Дорогомилово и Арбат на дорогу, ведущую в Рязань.
Какой жестокой и страшной была реакция уповавшего на защитников и готовившегося к сопротивлению народа! Собравшись на Трех горах, люди ожидали, когда же, наконец, к ним выйдет градоначальник! Но Ростопчин был озабочен сборами пожитков. Он не явился на эту встречу и, тем самым, распахнул ящик Пандоры.
История говорит нам о том, что русского человека - во все времена! - можно подвергать самым невероятным и невыносимым испытаниям, но… его так опасно предавать. Самое яркое и чудовищное подтверждение этому тезису свет увидел в первые осенние дни 1812 года!
Анархия с косой смерти в руках охватила улочки старой Москвы. Возмущенные, обиженные, преданные люди были охвачены безумием, причиной которого стали отчаяние и страх. Народ грабил и убивал, убивал и грабил! Даже французы, вошедшие в город, похолодели, увидев разъяренную и, преимущественно, пьяную толпу, сметавшую лавки, разносившую магазины.
А в это время Ростопчин спешил покинуть город. Но, узнав, что разъяренная толпа приближается к его резиденции, вовремя вспомнил о том, что бегущей за тобой собаке надобно поскорее бросить кость. Он решил отвести от себя надвигающуюся беду последним театральным эффектом!
Градоначальником был отдан приказ в срочном порядке доставить к нему во двор двух случайно оставшихся в Москве заключенных - купеческого сына Верещагина, осужденного за наполеоновские прокламации. С ним «прихватили» учителя фехтования - еще более подходившего для роли «козла отпущения» француза Мутона.
Увидев перед собой беснующийся народ, который готов был, немедля, разобраться со своим генерал-губернатором, Ростопчин с трудом, но, всё же, сохранил самообладание:
- Нас предали! Французы в городе! - раздавались выкрики из толпы, которая становилась всё более и более неконтролируемой.
- Да… Они в городе! - громко и внятно произнес Ростопчин, гордо оглядев москвичей. - Но знаете ли вы почему это произошло?! Виной всему предатели, которые оказались среди вас! - и он указал на Верещагина и Мутона.
Приказав рубить заключенных саблями, а затем бросив еще живых бедолаг на растерзание обезумевшей толпы, Ростопчин воспользовался ситуацией. Он прошел к заднему двору, сел в свою коляску и приказал гнать лошадей.
«Слишком жестоко… - скажет впоследствии об этой чудовищной сцене Александр I. - Стоило бы расстрелять или просто повесить…»
Вошедшие в Москву завоеватели незамедлительно опубликовали прокламацию, в которой сообщали о назначении городской управы для «заботы о населении». Пребывавшие в смятении, отчаянии, панике москвичи не спешили доверять городской управе и не хотели быть причастными к ее деятельности.
Французам пришлось под угрозой расстрела принуждать русских граждан к сотрудничеству. Но даже в этих условиях «назначенный» городской голова - купец Находкин нашел в себе силы плюнуть в лицо врагу и заявить, что никогда не пойдет против своей Родины. Попытки Наполеона навести порядок в Москве не привели ни к чему…
Наступали самые страшные минуты в истории Белокаменной! В ночь с 3 на 4 сентября 1812 года город, превратившийся в сплошное огненное озеро, позавидовал Преисподней. Занявший в Кремль Бонапарт с неожиданно подступающим к горлу комком отчаяния, ужаса и всепоглощающего недоумения глядел на полыхавший Китай-город!
Москва горела, становясь гигантским погребальным костром для «оставленных на милость победителя» раненных русских солдат, мирных жителей - женщин, стариков и детей. Сколько же человек погибло в огне? Десять? А может быть, все-таки, двадцать, тридцать тысяч?
Узнав о случившемся, Ростопчин в спешном порядке открестился от «пламенных идей», обвинив Наполеона в сожжении непокоренного города. Выйдя в отставку, этот «деятель» поселился… в Париже, где ему до конца дней чудился плач обыкновенной русской женщины, просящей вернуть сгоревшие в огне вещи…
А что же французский император? Чем занят он в эти «огненные» мгновения Московской истории. Смотрите! Смотрите! Он быстро выходит из охваченного пламенем Кремля и. пешком бежит к Арбату, чтобы потеряться на охваченных пламенем улицах, едва не сгореть и лишь вечером оказаться в Петровском дворце.
Здесь будет долгожданная минута отдыха. Время успокоиться, закрыть глаза, услышать, как вырывается из груди сердце… Но что это?! Из небытия вновь возникает лицо Сен-Жермена с его проклятым кольцом. Граф учтиво улыбался и напоминал о чудовищном крахе в случае похода на Москву.
И только теперь он обрел реальные черты! Отныне крах представал перед Бонапартом в контурах горящей Москвы, великого города, преданного властителями, оставленного армией и теперь озарявшего «победоносный путь Наполеона» заревом пожарищ таких славных, таких бесконечно русских деревянных домишек растворявшейся в огне старой Москвы.
То были страшные минуты, когда город, превратившись в единый живой организм, вдруг понял, что жизнь побежденных - скорбный удел. И выбрал смерть. Потому что в огне брода нет.
Андрей Карелин
«Русская планета», 29 сентября 2016
1812. В огне брода нет…
Документальный историко-патриотический молодежный проект «Каникулы в историю» / Исторический цикл «Каникулы в историю». Фильм четвёртый
«Каникулы в историю» - проект 2012 года для тех, кто хочет заглянуть за пределы сухого текста учебников и прикоснуться к живой ткани Истории. Документальные съёмки на местах событий, ставших поворотными в истории России, и костюмированные постановки, переносящие зрителя вглубь веков. Фильмы проекта не только покажут события прошлого с необычного ракурса, но и помогут понять корни героического патриотизма России. ©Ещё в «Каникулах в Историю»
Наполеон в Кремле. Художник Андрей Николаев
«Каникулы в историю. 1812 год» - шесть взаимосвязанных фильмов - «Вторжение», «Наполеоновские планы», «Огненный шар», «Перелом», «Народная война», «Шёл снег». Все шесть фильмов имеют своё самостоятельное, законченное содержание. По сюжету одиннадцать подростков из России и Беларуси отправляются в поисковую экспедицию, где открывают для себя историю войны 1812 года.Можно ли узнать всю правду о войне, которую сегодня именуют войной чести, достоинства и настоящего героизма? Да, если ближайшие каникулы станут уникальным путешествием в историю вместе с народным артистом Александром Галибиным и юными исследователями из разных уголков Белоруссии и России, которые не захотели корпеть над учебниками, а предпочли оказаться в предлагаемых обстоятельствах Отечественной войны 1812 года.
Каникулы в историю. 1812 год. 4 серия. Перелом
Click to view___Четвертая серия документального цикла «Каникулы в историю», созданного к 200-летию Бородинской битвы. Продюсеры проекта - Игорь Угольников и Елена Ульянова. Режиссер-постановщик - Андрей Голубев и Ксения Бахарева. Автор сценария - Ксения Бахарева. Ведущий - народный артист России Александр Галибин © Телеканал ТРО
Статистика сурова! В легендарном Бородинском сражении русские потеряли 58 тысяч из 113 тысяч. В том числе, 21 генерала. Потери французов составили 50 тысяч из 130.
Эти цифры говорили об очевидном численном превосходстве врага, потерявшего лишь 13 орудий в то время как русские в этом сражении утратили 15. М.И.Кутузов понимал, что потери достигают половины, а значит… противостоять Наполеону в еще одной нечеловеческой битве за Москву в надежде на чудо, по меньшей мере, опрометчиво. Да и невозможно.
Увы! Русская военная концепция Александра I, который спохватился достаточно поздно, допустив настолько масштабное отступление армии вглубь России, была не только непродуманной, но и откровенно бездарной.
Однако русские умеют учиться на своих ошибках! Забегая вперед, скажем, что пройдет ровно 130 лет, и враг в форме Вермахта будет методично завоевывать территории Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей нашей страны.
Так что же не позволит овладеть Москвой в ХХ веке немецкой армии? Ведь в сравнении с ней армия французская кажется потешным войском. Быть может, знаменитый приказ № 227, изданный народным комиссаром обороны СССР И.В.Сталиным. Суть данного приказа можно изложить всего лишь в трех словах:
«Ни шагу назад!»
Вернемся в 1812! В канун проведения знаменитого Совета в Филях, на котором решалась судьба Москвы, русская армия расположилась к западу от Москвы, избрав позиции, намеченные генералом Леонтием Беннигсеном. Но последующая инспекция показала, что Беннигсен ошибся…
Такая дислокация была губительной для ослабленного войска. Перед Кутузовым стоял нелегкий выбор:
- продолжить отступление
- дать бой под Москвой, обрекая на верную гибель своих солдат
- драться с французом «на московских изогнутых улицах», глядя на то, как под градом пуль и артиллерийских ядер гибнет оставшееся в городе мирное население, женщины, дети и старики!
Решение сдать Златоглавую далось Кутузову не просто тяжело… Люди из его ближнего окружения вспоминали, что в ночь, предшествующую зловещему Совету в Филях, из комнаты полководца слышались глухие, нечеловеческие рыдания, напоминавшие плачь загнанного в угол зверя.
А что же творилось на излете августа 1812 в самой Москве? В сердцах русских людей, москвичей XIX столетия жила вера в армию, Государя и в то, что вражеская нога не переступит чертогов Первопрестольной.
Народ готовился дать отпор врагу, памятуя про июльский манифест призывавшего сплотиться и дать отпор врагу царя… Было создано 12 полков ополченцев, численность которых превысила 26 тысяч человек. Но можно ли было уповать на силы мирных жителей, которым противостояла прекрасно оснащенная армия Наполеона?
Ответ был слишком очевиден для московского градоначальника, генерала от инфантерии Федора Васильевич Ростопчина, умело маскировавшего надвигавшуюся катастрофу распространением листовок с пылкими пропагандистскими и патриотичными воззваниями к народу… Этот никчемный пафос контрастировал с обозами безногих и безруких раненных, которых, начиная с середины августа, становилось в Москве всё больше и больше!
Государственные средства уходили на, казалось бы, перспективные, но пока, всё же, иллюзорные проекты сооружения боевых аэростатов для бомбардировки войск врага. Безостановочно шли процессы вывоза ценностей, государственного имущества, старинных икон из московских храмов в Нижний Новгород, Вологду и Казань…
31 августа состоялась приватная встреча, в ходе которой «пылкий» московский градоначальник пытливо взглянул в глаза утомленного сражениями Кутузова и, наконец, получил от него достоверные, но неутешительные «вести с полей».
Именно в этот момент Ростопчин предложил полководцу… сжечь Москву. Впрочем, Кутузов был не первым человеком, которому озвучивал эту идею градоначальник! Двумя неделю ранее он отправил Багратиону тлевшее углями его самолюбия письмо, в котором грозился при сдаче Москвы «обратить ее в пепел».
Что чувствовал в эти страшные для российской истории моменты Кутузов? А что вообще может ощущать человек, переживший чудовищные битвы, трижды раненый в лицо, лишившийся зрения на один глаз и никогда прежде не поворачивавшийся спиной к врагу?
Он был скуп на эмоции, но умел брать на себя ответственность за самые нелегкие решения. Совет в Филях, состоявшийся на следующий день, 1 (13) сентября 1812 года, утвердил его горькое решение сдать Москву без боя...
В сопровождении громады охваченных паникой беженцев славная Русская армия, солдаты которой старались не смотреть в лица остававшихся в городе москвичей, устремилась на следующий день через Дорогомилово и Арбат на дорогу, ведущую в Рязань.
Какой жестокой и страшной была реакция уповавшего на защитников и готовившегося к сопротивлению народа! Собравшись на Трех горах, люди ожидали, когда же, наконец, к ним выйдет градоначальник! Но Ростопчин был озабочен сборами пожитков. Он не явился на эту встречу и, тем самым, распахнул ящик Пандоры.
История говорит нам о том, что русского человека - во все времена! - можно подвергать самым невероятным и невыносимым испытаниям, но… его так опасно предавать. Самое яркое и чудовищное подтверждение этому тезису свет увидел в первые осенние дни 1812 года!
Анархия с косой смерти в руках охватила улочки старой Москвы. Возмущенные, обиженные, преданные люди были охвачены безумием, причиной которого стали отчаяние и страх. Народ грабил и убивал, убивал и грабил! Даже французы, вошедшие в город, похолодели, увидев разъяренную и, преимущественно, пьяную толпу, сметавшую лавки, разносившую магазины.
А в это время Ростопчин спешил покинуть город. Но, узнав, что разъяренная толпа приближается к его резиденции, вовремя вспомнил о том, что бегущей за тобой собаке надобно поскорее бросить кость. Он решил отвести от себя надвигающуюся беду последним театральным эффектом!
Градоначальником был отдан приказ в срочном порядке доставить к нему во двор двух случайно оставшихся в Москве заключенных - купеческого сына Верещагина, осужденного за наполеоновские прокламации. С ним «прихватили» учителя фехтования - еще более подходившего для роли «козла отпущения» француза Мутона.
Увидев перед собой беснующийся народ, который готов был, немедля, разобраться со своим генерал-губернатором, Ростопчин с трудом, но, всё же, сохранил самообладание:
- Нас предали! Французы в городе! - раздавались выкрики из толпы, которая становилась всё более и более неконтролируемой.
- Да… Они в городе! - громко и внятно произнес Ростопчин, гордо оглядев москвичей. - Но знаете ли вы почему это произошло?! Виной всему предатели, которые оказались среди вас! - и он указал на Верещагина и Мутона.
Приказав рубить заключенных саблями, а затем бросив еще живых бедолаг на растерзание обезумевшей толпы, Ростопчин воспользовался ситуацией. Он прошел к заднему двору, сел в свою коляску и приказал гнать лошадей.
«Слишком жестоко… - скажет впоследствии об этой чудовищной сцене Александр I. - Стоило бы расстрелять или просто повесить…»
Вошедшие в Москву завоеватели незамедлительно опубликовали прокламацию, в которой сообщали о назначении городской управы для «заботы о населении». Пребывавшие в смятении, отчаянии, панике москвичи не спешили доверять городской управе и не хотели быть причастными к ее деятельности.
Французам пришлось под угрозой расстрела принуждать русских граждан к сотрудничеству. Но даже в этих условиях «назначенный» городской голова - купец Находкин нашел в себе силы плюнуть в лицо врагу и заявить, что никогда не пойдет против своей Родины. Попытки Наполеона навести порядок в Москве не привели ни к чему…
Наступали самые страшные минуты в истории Белокаменной! В ночь с 3 на 4 сентября 1812 года город, превратившийся в сплошное огненное озеро, позавидовал Преисподней. Занявший в Кремль Бонапарт с неожиданно подступающим к горлу комком отчаяния, ужаса и всепоглощающего недоумения глядел на полыхавший Китай-город!
Москва горела, становясь гигантским погребальным костром для «оставленных на милость победителя» раненных русских солдат, мирных жителей - женщин, стариков и детей. Сколько же человек погибло в огне? Десять? А может быть, все-таки, двадцать, тридцать тысяч?
Узнав о случившемся, Ростопчин в спешном порядке открестился от «пламенных идей», обвинив Наполеона в сожжении непокоренного города. Выйдя в отставку, этот «деятель» поселился… в Париже, где ему до конца дней чудился плач обыкновенной русской женщины, просящей вернуть сгоревшие в огне вещи…
А что же французский император? Чем занят он в эти «огненные» мгновения Московской истории. Смотрите! Смотрите! Он быстро выходит из охваченного пламенем Кремля и. пешком бежит к Арбату, чтобы потеряться на охваченных пламенем улицах, едва не сгореть и лишь вечером оказаться в Петровском дворце.
Здесь будет долгожданная минута отдыха. Время успокоиться, закрыть глаза, услышать, как вырывается из груди сердце… Но что это?! Из небытия вновь возникает лицо Сен-Жермена с его проклятым кольцом. Граф учтиво улыбался и напоминал о чудовищном крахе в случае похода на Москву.
И только теперь он обрел реальные черты! Отныне крах представал перед Бонапартом в контурах горящей Москвы, великого города, преданного властителями, оставленного армией и теперь озарявшего «победоносный путь Наполеона» заревом пожарищ таких славных, таких бесконечно русских деревянных домишек растворявшейся в огне старой Москвы.
То были страшные минуты, когда город, превратившись в единый живой организм, вдруг понял, что жизнь побежденных - скорбный удел. И выбрал смерть. Потому что в огне брода нет.
Андрей Карелин
«Русская планета», 29 сентября 2016