юбилейное № 9
Шестидневная война, 1967-2017
Часть IX. Удар "Хлыстом"
Дов Конторер
Продолжение. Начало в номерах "Вестей" от 6, 13, 20, 27 апреля, 4, 11, 18 и 25 мая с.г.
- Убивайте евреев повсюду, где бы ни настигла их ваша рука! Убивайте их вашим оружием, рвите их на куски руками, ногтями, зубами!
Израильтянам неприятно вспоминать эти слова короля Хусейна. Отретушированный образ элегантного хашимитского монарха плохо сочетается в нашем сознании с кровожадной риторикой. Увы, именно так говорил король 5 июня 1967 года, напутствуя по радио солдат своей армии.
Заключив военное соглашение с Насером, подчинив иорданские силы египетскому генералу Абдул-Муниму Риаду и дав согласие на прибытие в Иорданию иракского экспедиционного корпуса, Хусейн немало способствовал окончательному решению Израиля о начале военных действий против Египта, однако он и теперь еще мог контролировать уровень иорданского участия в войне. Разделенный Иерусалим был для Израиля незаживающей раной, но с этой раной свыклись, и правительство Леви Эшколя не ставило своей целью вернуть еврейскому государству Восточный Иерусалим. Если бы Хусейн не вступил в войну или ограничился в ней минимальными жестами, выражающими его солидарность с Египтом, Иордания вышла бы из конфликта без территориальных потерь.
Не только политический истеблишмент, но и общественное сознание в предвоенном Израиле не были ориентированы на задачу воссоединения Иерусалима. Острые выражения боли, связанной с этой утратой, и надежды на ее восполнение были сравнительно частыми в ранний период существования государства, когда даже Ицхак Бен-Аарон, один из руководителей социалистической партии МАПАМ, требовал от правительства силой освободить Восточный Иерусалим, а поэт Хаим Гури обещал павшим в Гуш-Эционе вернуться "в эту плененную землю". Со второй половины пятидесятых годов таких изъявлений стало намного меньше, а главное - боль и надежда имели теперь своей перспективой вечность. "Когда последний из воинов взберется на башню Давида водрузить над ней наше знамя, меня не будет в рядах освободительной армии под небом Иерусалима, - писал Ури-Цви Гринберг, самый страстный поэт еврейского национального возрождения. - Я буду тогда внизу, в подземелье ликующего времени, под сводами вод".
Ицхак Шалев, также весьма популярный в те годы поэт (и отец современного израильского писателя Меира Шалева), оставил замечательное стихотворение, в котором он повествует о крыше монастыря Нотр Дам де Жерусалем, ставшей для него горой Нево - местом, позволившим Моисею взглянуть на Землю Обетованную, в которую ему не было суждено войти. Подобно Шалеву, многие иерусалимцы взбирались на эту крышу, чтобы взглянуть на Старый город, близкий и недоступный. Но о том, что раздел Иерусалима воспринимался как непреложная данность, можно судить и по следующей реплике самого Ицхака Шалева: "Я понимаю, что политическая необходимость вынуждает нас мириться с положением вещей, при котором ни один еврей не может пройти к югу от киббуца Рамат-Рахель или к востоку от горы Сион. Но для меня остается и всегда останется непостижимым, почему туда не прорывается ни одна наша песня, ни одна повесть".
Редактор газеты "Макор ришон" Хаггай Сегаль, опубликовавший недавно подборку подобных высказываний, отмечает, что двое из трех человек, занимавших до 1967 года пост премьер-министра Израиля, Моше Шарет и Леви Эшколь, жили в юности в районах, окупированных Трансиорданией в ходе Войны за независимость Израиля: Шарет вырос в Гофне, неподалеку от Рамаллы, а Эшколь жил в находившемся к северу от Иерусалима поселении Атарот. Но ни для одного из них освобождение этих районов не было политической целью. "Пережив два раздела Эрец-Исраэль, еврейский народ ищет спокойной и мирной жизни в малой части своей страны, ставшей его уделом", - искренне говорил Эшколь за полгода до Шестидневной войны, выражая умонастроение подавляющего большинства израильтян.
И все-таки песни иногда прорывались за бетонные стены и проволочные заграждения иерусалимской границы. 15 мая 1967 года, в самом начале ближневосточного кризиса, на музыкальном конкурсе, традиционно проводившемся в День Независимости, в исполнении молодой певицы Шули Натан впервые прозвучала песня "Золотой Иерусалим", только что написанная поэтом и композитором Наоми Шемер. На слушателей обрушился целый каскад запретных, загнанных в подсознание образов: иссохшие колодцы, опустевшая базарная площадь, осиротевшая Храмовая гора, завывание ветра в пещерах - и некому спуститься к Мертвому морю по Иерихонской дороге. Песня мгновенно обрела огромную популярность.
"Мир без евреев стал бы для меня мертвой планетой, и Старый город Иерусалима, в который заказана дорога евреям, был для меня пуст, - отвечала впоследствии Шемер своим критикам, возмущавшимся ее нежеланием увидеть арабских торговцев на площади и молящихся мусульман на Храмовой горе. - Ваши слова звучат как попытка ободрить влюбленного тем, что его возлюбленная делит ложе с другим. В поэзии я выражаю свои чувства и, может быть, чувства своего народа. У арабов, я слышала, есть замечательные поэты. Вот пусть они и выражают их чувства к Иерусалиму".
В тот же самый день, 15 мая 1967 года, произошло еще одно событие, которое может быть уподоблено песне, прорвавшейся через кордоны. Широкого резонанса оно не имело, но на дальнейший ход истории им было оказано большое влияние.
Рав Цви-Йегуда Кук, виднейший в то время духовный авторитет национально-религиозного лагеря, выступал перед своими учениками по случаю Дня Независимости. В основанной его отцом иерусалимской йешиве "Мерказ ха-Рав" такие выступления были традицией, но в этот раз рав Цви-Йегуда поразил собравшихся силой своего чувства, когда он, повествуя о своих давних переживаниях в связи с разделом Эрец-Исраэль, прокричал с неподдельной болью: "Где наш Хеврон? Мы забыли его? Где наш Шхем? Где Иерихон? Мы и о них позабыли? Можем ли мы поступиться хоть пядью дарованной нам Всевышним земли? Имеем ли право закрыть для нее свое сердце?".
Присутствовавшие в йешиве говорили впоследствии, что никто из них не остался прежним человеком после этих слов рава Цви-Йегуды. Три недели спустя многим из его учеников было суждено оказаться в освобожденном Иерусалиме, Хевроне, Шхеме, Иерихоне солдатами победившей израильской армии. Встреча с этими местами была исполнена для них особенно глубокого смысла, и в том, что их учитель только что прокричал о нестерпимо долгой разлуке с захваченными врагом областями Эрец-Исраэль, им виделось провиденциальное указание на стоящие перед ними задачи.
Был бы нелеп тот, кто, прочитав эти строки, соблазнился выводом о тайном завоевательном замысле израильского руководства, заранее искавшем себе пропагандистское сопровождение, частью которого стали песня Наоми Шемер и выступление раввина Кука. Никто в Израиле не ждал близкой войны в середине мая и, тем более, такой войны, в результате которой будут освобождены Иудея, Самария и Восточный Иерусалим. Даже с началом военных действий и уже оказавшись перед фактом нападения Иордании на Израиль, командование ЦАХАЛа медлило с решением о проведении значительных операций на иорданском фронте.
* * *
Главной задачей начавшейся войны считался разгром египетской армии, требовавший от Израиля максимального напряжения сил. Три дивизии ЦАХАЛа были брошены в сражение с тремя развернутыми на севере Синая египетскими дивизиями - 2-й, 7-й, 3-й - и со сведенными в 20-ю палестинскую дивизию силами АОП в секторе Газы. При этом в центральной части Синая, к юго-западу от Бир-Хасаны, у египтян были развернуты 6-я пехотная дивизия и два ударных формирования под командованием генералов Шазли (в Войну Судного дня он будет стоять во главе египетского Генштаба) и Якута, насчитывавшие в общей сложности порядка 170 танков, т.е. эквивалентные еще одной дивизии. В западной части полуострова, в районе Бир-Гафгафы и на линии перевалов, базировались части 4-й египетской танковой дивизии. Наконец, на самом юге Синая, в Шарм-аш-Шейхе и Ат-Туре, у египтян были сосредоточены подразделения, эквивалентные двум бригадам. Добиться быстрого успеха в войне при таком соотношении сил было весьма непросто даже в условиях достигнутого Израилем господства в воздухе.
Моше Даян не планировал захват Газы и не хотел, чтобы силы ЦАХАЛа были втянуты там в уличные бои, однако с началом военных действий мощный огонь, открытый с позиций АОП по приграничным израильским поселениям и линиям коммуникаций, вынудил начальника Генерального штаба направить в Газу 11-ю пехотную бригаду Йегуды Решефа, усиленную резервистским танковым батальоном, и один из батальонов 35-й десантной бригады Рефаэля Эйтана; эти силы атаковали Хан-Юнес, Дейр-эль-Балах и город Газу.
Другие подразделения 35-й десантной бригады были задействованы в районе Рафиаха, на участке фронта, который прорывала дивизия Исраэля Таля. Входившие в нее 7-я танковая бригада Шмуэля Гонена (Городиша) и 60-я танковая Менахема Авирама пробивались через тщательно подготовленный к обороне район Джеради: бункеры, умело замаскированные огневые позиции, противотанковые рвы, минные поля, не видимые с дорог ходы сообщения. В дивизию Таля были сведены все имевшиеся у Израиля современные американские танки "Паттон", но этим лишь в малой степени облегчалась стоявшая перед ней задача.
Южнее, на участке наступления дивизии Авраама Йоффе, 200-я танковая бригада Иссахара Шедми рвалась через египетские минные поля и считавшееся непроходимым вади Харидин к Бир-Лахфану, пытаясь как можно скорее занять этот населенный пункт и стратегически важный перекресток. Постоянно оглядываясь на ситуацию в районе Иерусалима, израильское командование не спешило поддержать ее силами 520-й танковой бригады Эльханана Сэлы, также входившей в дивизию Йоффе, но вариант, при котором эту бригаду пришлось бы забрать у ЮВО, означал бы серьезное нарушение израильских планов на египетском фронте.
Еще южнее части дивизии Ариэля Шарона - 14-я танковая бригада Мордехая Циппори, 80-я десантная бригада Дани Мата и 99-я пехотная бригада Йекутиэля Адама - атаковали Умм-Катаф, укрепленный район 2-й египетской дивизии, прикрывавший перекресток Абу-Агейла с уходящей от него дорогой к перевалу Гиди и к Исмаилии. В соответствии с упоминавшимся ранее планом "Кахер" этот район был одним из главных узлов египетской обороны, почти не уступавшим основному узлу Джеради: три укрепленные линии, разветвленная система ходов сообщения, минные поля, позиции войсковой ПВО, 80 артиллерийских орудий, 90 танков, 16 тысяч солдат и офицеров египетской армии. На следующий день израильским командованием планировалось сражение с основными танковыми силами противника, и Генштаб торопил войска, стараясь полностью выполнить задачи первого дня войны, связанные со взломом египетской обороны.
Обойти оборонительные рубежи, прикрывавшие весь равнинный участок северного Синая, ЦАХАЛ не мог: даже на этом участке наступление по бездорожью, через песчанные дюны и крутые овраги, было на грани возможного, а расположенный южнее горный массив Хариф был в принципе непроходим. К югу от этого массива продвижение войск в центральную часть Синая было возможным в районе Кантиллы, и здесь успехом израильского командования явилось уже и то, что, выделив для отвлекающего удара минимальные силы из состава 8-й механизированной бригады, оно сумело убедить египтян в том, что удар ЦАХАЛа на данном участке будет гораздо мощнее. Благодаря этому Египет держал на линии Кантилла - Ат-Тамад - Нахле свою 6-ю пехотную дивизию, а на участке между указанной линией и Бир-Хасаной -ударные формирования Шазли и Якута. Выделенные им танки планировалось использовать в укрепрайоне Джеради, и их отвод на юг явился результатом успешных дезинформационных мероприятий, осуществлявшихся управлением 49-й дивизии ЦАХАЛа.
Таким образом, без прорыва египетской обороны на севере Синая разгромить основные силы противника было невозможно. Бывало, что случайные обстоятельства складывались удачно для наступающих израильских войск: танки Городиша, обходившие Газу с юга, были приняты противником за свои, и точно так же десантникам Рефаэля Эйтана удалось приблизиться неопознанными к позициям египтян в Рафиахе. Но уже вскоре после этого и 7-я танковая, и 35-я десантная бригады были вовлечены в тяжелые бои. В сражении с частями АОП под Хан-Юнесом Городиш потерял половину своей разведроты, значительное число танков, около сорока офицеров. Выступив перед солдатами, он пообещал им победу, но тут же предупредил их: "А если не победим, возвращаться нам будет некуда". Таль не раз повторил в этот день слова "Любой ценой!", требуя от своих войск неукоснительного выполнения поставленных перед ними задач. Такие же слова звучали 5 июня из уст других командиров.
* * *
Но Хусейн уже в первый день войны повел себя так, что у Израиля практически не осталось возможности воздержаться от начала наступательных действий на иорданском фронте. Его авиация атаковала Израиль, артиллерия вела интенсивный огонь по всей линии границы, демилитаризованная зона Армон ха-Нецив была захвачена иорданскими силами, израильский анклав на горе Скопус находился под плотным обстрелом и, казалось, будет захвачен в самое ближайшее время, 40-я иорданская танковая бригада выдвинулась к Дженину, 60-я танковая поднималась к Иерусалиму, угроза вторжения наблюдалась со стороны Калькилии, а части иракского экспедиционного корпуса подходили к Ирбиду. Их сдерживали израильские ВВС, но было понятно, что иракские силы все же вступят в боевое соприкосновение с ЦАХАЛом, если Иордания не будет разгромлена раньше.
Во второй половине дня стало ясно, что в районе Эль-Ариша дивизия Таля добьется нужного результата без помощи 55-й десантной бригады, которая две недели тренировалась, готовясь к высадке на Синае, и Генштаб перебросил эту бригаду в Иерусалим. В Северную Самарию вошли подразделения 45-й механизированной бригады Моше Бар-Кохбы, которым вскоре пришлось вступить в трудный бой у поселка Яабад. Из Галилейского выступа к иорданской границе подтягивались оснащенный легкими танками АМХ-13 батальон 37-й бригады Ури Рома и часть сил пехотной бригады "Голани", которой командовал Йона Эфрат. 45-я и 37-я бригады (обе из единственной в СВО дивизии Эльада Пеледа) представляли собой основную ударную силу на севере, и с их выдвижением к иорданской границе на сирийском фронте оставалось минимальное количество танков.
В 19.00 правительство Леви Эшколя собралось в подвальном помещении Кнессета, все еще находившегося под обстрелом иорданской артиллериии. Заседание состоялось по просьбе Менахема Бегина, настаивавшего на освобождении иерусалимского Старого города. Бегина поддержал Игаль Алон, заявивший, что действия Иордании безусловно дают Израилю повод занять Старый город. Правительством было принято положительное решение по данному вопросу, носившее, однако, самый общий и, если можно так выразиться, рекомендательный характер: Эшколь настаивал на том, что практическое решение об освобождении Иерусалима не может быть принято в отсутствие министра обороны и начальника Генерального штаба и что возможность санкционировать наступательную операцию в Иерусалиме будет зависеть от развития событий на египетском фронте, главном в этой войне.
К тому времени 16-я Иерусалимская бригада, ранее выбившая иорданцев из захваченной ими демилитаризованной зоны Армон ха-Нецив, захватила Цур-Бахер. В ответ на артиллерийский обстрел пригородов Тель-Авива израильская артиллерия стала обстреливать Калькилию и Туль-Карем. Прошел еще час, и иорданским огнем накрыло международный аэропорт в Лоде. Здесь, как и при обстреле расположенной в Изреэльской долине авиабазы Рамат-Давид, иорданцами использовались 155-мм орудия "Long Tom". Израиль предупредил правительство Иордании через UNTSO о том, что в случае продолжения обстрелов его жизненно важных объектов Амман и Рамалла подвергнутся бомбардировке с воздуха. Уклончивый ответ короля Хусейна побудил Моше Даяна отказаться от дальнейших контактов с Амманом.
Это решение, имевшее определяющее значение для дальнейшего развития событий на иорданском фронте, было принято в 22.00 - после целого дня, в течение которого Израиль не оставлял попыток локализовать конфликт с Иорданией. Спустя полчаса министр обороны приказал взять Дженин и утвердил предложение Ицхака Рабина о разведке боем в районе Латрунского выступа. Прошло еще два часа, и на совещании Эшколя с Даяном и Рабином был установлен следующий порядок практических приоритетов ЦАХАЛа:
1) уничтожение египетских танковых сил на Синае;
2) захват Шарм-аш-Шейха;
3) захват Иудеи и Самарии.
В ходе этого совещания также обсуждались вопросы, связанные со средоточением сирийских войск к западу от Кунейтры и с опасностью еврейского погрома в Бейруте. Если бы такой погром разразился, на него предполагалось отреагировать высадкой израильских сил в столице Ливана с воздуха или с моря.
Между тем Генштаб сначала отклонил предложение ЦВО начать операцию по захвату Шейх-Джараха силами 55-й десантной бригады в ночь на 6 июня, а затем утвердил его. Главным аргументом Генштаба было то, что в утренние часы резервистам-десантникам Моты Гуры сможет оказать поддержку авиация и что к тому времени 10-я механизированная бригада уже выйдет через Биду, Наби-Самуэль и Бейт-Ханину в район Гива Царфатит. Но командующий ЦВО Узи Наркис, комбриг Гур и его комбаты настаивали на ночной атаке, и Генштаб в конце концов согласился с ними. Наряду с энтузиазмом десантников, на принятое решение повлияло и то, что израильское командование опасалось появления танков 60-й иорданской бригады у больницы "Августа Виктория" на вершине Масличной горы, откуда они смогли бы вести эффективный огонь по наступающим израильским силам.
После всех промедлений 55-я бригада выступила из иерусалимского квартала Санхедрия лишь в 3.10 ночи и уже пять минут спустя, оказавшись под сильнейшим артиллерийским огнем, она запросила поддержку с воздуха. Этим была сразу доказана правильность мнения об отсрочке операции до утра и ее проведении в условиях, которые позволяли бы авиации с самого начала оказывать эффективную помощь десантникам, наступавшим в направлении Полицейская школа - Арсенальная горка - гостиница "Амбассадор". Оттуда часть сил 55-й бригады должна была двинуться в направлении горы Скопус, другая - к Музею Рокфеллера через квартал Вади-Джоз.
Захват Полицейской школы и Арсенальной горки был поручен 66-м батальону десантников, которым командовал Йоси Йоффе. Вблизи построенного британскими властями в тридцатые годы здания Полицейской школы находился склад боеприпасов, давший всему объекту название Арсенальная горка. При этом собственно Арсенальная горка представляла собой укрепленный оборонительный комплекс в виде буквы Ш; две казармы и штабные строения в центре этого комплекса были окружены узкими траншеями глубиной до двух метров, а от опоясывающей холм кольцевой траншеи шли проходы к каменным и бетонным блиндажам. На западной, обращенной к еврейскому Иерусалиму, стороне кольцевой траншеи блиндажи располагались через каждые три метра. Всего на холме было около сорока блиндажей с оборудованными пулеметными, минометными и артиллерийскими позициями, подступы к которым прикрывало несколько линий проволочных заграждений. Этот комплекс защищали полторы сотни иорданских солдат.
При захвате Полицейской школы погибли шестнадцать десантников из первой роты 66-го батальона, но еще большие трудности выпали на долю третьей роты, штурмовавшей Арсенальную горку. Передвигаясь по узким траншеям, в которых мог пройти только один человек, десантники вели бой на коротких дистанциях, забрасывая гранатами вражеские блиндажи. Третья рота несла большие потери, но комбат Йоффе, получивший в некий момент слишком оптимистичное донесение от ее командира, уже отправил остальные силы своего батальона на захват Шейх-Джараха и расположенной там гостиницы "Амбассадор"; часть из них пришлось позже вернуть на объект, ставший ареной жесточайшего боя.
Потеряв в общей сложности 37 бойцов, десантники завершили захват Полицейской школы и Арсенальной горки; около ста израильских солдат получили ранения. С иорданской стороны было порядка 70 убитых и полсотни раненых. Обе стороны с большим уважением отзывались о мужестве своих противников в этом бою. Годы спустя в Израиле стали высказываться скептические суждения о продуманности атаки на Арсенальную горку, о возможности обойти ее стороной и даже о том, что Мота Гур, разочарованный отменой десантной операции на Синае, хотел украсить послужной список своей бригады эффектным боем на укрепленном объекте противника. Последнее кажется крайне сомнительным, поскольку выбор контура наступления на Скопус определялся не комбригом-55, а Генштабом. Сомнительно и то, что укрепрайон, созданный специально для того, чтобы контролировать огнем подступы к горе Скопус, было так уж легко обойти. Вместе с тем ряд критических тезисов, связанных со сражением на Арсенальной горке, звучит убедительно, что, конечно, никак не влияет на высочайшую оценку героизма, проявленного израильскими солдатами в этом бою.
* * *
В целом ЦАХАЛ успешно решал свои задачи на иорданском фронте 6 июня, располагая там весьма скромными силами. В Северной Самарии 45-й механизированной бригаде и части направленных туда подразделений 37-й танковой бригады противостояли две пехотные и одна танковая бригады противника с приданными им дополнительными силами, включая отдельный танковый батальон и два дивизиона полевой артиллерии. Тем не менее, ЦАХАЛ без особых сложностей взял Дженин и продолжил наступление на юго-восток (в направлении Тубаса) и юго-запад (в долину Дотáн), оставив зачистку этого города пехотинцам 9-й бригады Аарона Авнуна. В долине Дотан израильские силы встретились наконец с 40-й иорданской бригадой, оснащенной танками "Паттон" и новыми американскими бронетранспортерами М-113. Завязавшийся бой продолжался до утра 7 июня, и 40-я бригада противника была в нем уничтожена. Всего же в северной Самарии иорданская армия потеряла 110 танков; лишь восемь ее танков смогли отступить оттуда за Иордан. Тем временем 60-й иорданской бригаде, двинувшейся к Иерусалиму со стороны Иерихона и также вооруженной танками "Паттон", были причинены большие потери израильской авиацией.
Подобно сражениям в Рафиахе и на Арсенальной горке, прославленным в песнях Йорама Тахар-Лева, танковый бой в долине Дотан, в котором погибли 33 солдата ЦАХАЛа, тоже удостоился посвященной ему песни. Ее слова были написаны Далией Равикович; усвоив впоследствии политические взгляды известного типа, эта поэтесса с сожалением оценивала свой вклад в "милитаристское прославление" Шестидневной войны.
Южнее силами ЦВО столь же успешно решались поставленные перед ними боевые задачи. 5-я пехотная бригада Зеэва Шахама коротким ударом со стороны Кфар-Сабы взяла Калькилию и вышла к Азуну. 4-я пехотная бригада Моше Йотвата захватила полицейскую крепость в Латруне и прилегающий к ней район, за который в 1948 году велись тяжелейшие бои. Добившись этой победы с неожиданной легкостью и разгромив вблизи Латруна два батальона египетских коммандос, которым было поручено атаковать аэропорт в Лоде и сеять панику среди гражданского населения Израиля, 4-я бригада продолжила наступление к Бейт-Хорону. Тем временем 10-я бригада Ури Бен-Ари, в которую входили два батальона мотопехоты и танковый батальон, оснащенный модернизированными американскими "Шерманами" времен Второй мировой войны, выбила противника с нескольких укрепленных позиций к северу от Иерусалимского коридора, вышла к перекрестку Ар-Рам и перекрыла огнем дорогу Рамалла - Иерусалим. Вечером 6 июня она ударила по Рамалле и взяла этот город.
Наконец, в самом Иерусалиме, где Иордания имела в начале войны три пехотные бригады, два артдивизиона и тысячу человек в отрядах палестинской милиции, десантники Моты Гура вышли к археологическому Музею Рокфеллера, расположенному у северо-восточного края Старого города, а 16-я Иерусалимская бригада заняла Абу-Тор, потеряв в сражении за этот квартал семнадцать своих бойцов. В результате ЦАХАЛ подчинил своему контролю все пространство к северу от Старого города до горы Скопус включительно и значительную территорию в южной части Иерусалима. Вопрос состоял теперь в том, будет ли следующим шагом освобождение Старого города или, как предлагал Моше Даян, установление полного израильского контроля над расположенной к востоку от него Масличной горой.
АМАН между тем перехватил интересную беседу президента Насера с королем Хусейном. Ее участниками обсуждалась возможность смазать эффект позорного поражения с помощью заявлений о том, что в военных действиях против арабских государств вместе с Израилем принимают участие Соединенные Штаты и Великобритания. Египетский лидер колебался: обвинить ли в нападении на арабов только американцев или приплести к делу также и англичан? Хусейн находил, что вместе с англичанами будет пристойнее. И действительно, 6 июня арабские радиостанции заверещали о "доказанном факте" участия американских и британских самолетов в войне на Ближнем Востоке.
Параллельно с этим Иордания явственно обозначила свою заинтересованность в прекращении огня де-факто, но теперь несговорчивость проявлял Израиль. Хусейн боялся потерять всю свою армию и в то же время страшился того, что результатом его официального заявления о прекращении огня станет палестинский мятеж или переворот в Аммане. Терзаемый этими страхами, он то отдавал приказ о выводе иорданских войск из Иудеи и Самарии, то отменял его и приказывал своим силам защищаться на занимаемых ими позициях. "Мне кажется, сейчас уже поздно взывать к израильтянам с просьбой о снисходительности к королю и его режиму", - докладывал из Тель-Авива американский посол Уолворт Барбур. И действительно, против начавших отход иорданских войск были брошены все имевшиеся у Израиля учебно-боевые самолеты "Фуга-Магистр" и часть истребителей-бомбардировщиков старых моделей. Израильское правительство всерьез опасалось решения Совета Безопасности ООН, которым участникам конфликта будет жестко предписано немедленно прекратить огонь, и в ночь на 7 июня Генштаб поставил частям ЦВО задачу немедленно освободить Старый город.
Рано утром израильская артиллерия открыла огонь по Мусульманскому кварталу Старого города и по укрепрайону, созданному противником у больницы "Августа Виктория". Один из батальонов 55-й бригады спустился к этой больнице с горы Скопус, другой - поднялся из Вади-Джоз, после чего десантники продвинулись на юг, к гостинице "Интерконтиненталь", и теперь уже весь хребет Масличной горы контролировался силами ЦАХАЛа. Оттуда бойцы 55-й бригады спустились в Гефсиманский сад и в Кедронскую долину. В 9.45 израильские танки дали залп по Львиным воротам, после чего десантники Моты Гура в пешем строю и на бронетранспортерах ворвались через них в Старый город, сопровождаемые несколькими танками. Одновременно с этим рота Иерусалимской бригады ворвалась в Армянский квартал Старого города через Сионские ворота. Двинувшись на восток, в разграбленный и частично разрушенный иорданцами Еврейский квартал, она вскоре встретилась у Мусорных ворот с десантниками, наступавшими со стороны Кедронской долины.
В этот момент командный бронетранспортер Моты Гура уже находился на Храмовой горе, и комбриг-55 произнес по рации свою знаменитую фразу: "Всем станциям Ученика, говорит Ученик: Храмовая гора в наших руках!". Вскоре туда же прибыл главный раввин ЦАХАЛа Шломо Горен с шофаром и свитком Торы, а вслед за ним - министр обороны Даян, начальник Генштаба Рабин и командующий ЦВО Узи Наркис. Даян обошел на Храмовой горе парадный строй десантников, но распорядился снять израильский флаг, вывешенный одним из них над мечетью Кýпола над Скалой. Делегация арабов Иерусалима явилась на Храмовую гору с капитуляцией и сообщением о спрятанных в мечетях запасах оружия. Один из ее членов сообщил Гуру, как спуститься с горы к Стене плача, и в переулке у Стены вскоре состоялась торжественная церемония в присутствии премьер-министра Леви Эшколя. По всей стране люди вывешивали флаги на окнах и балконах своих домов, в Старый город немедленно устремились тысячи израильтян.
"Нет слов, способных выразить чувства, переполняющие всех нас в этот час, - говорилось на следующий день в редакционной статье газеты "Гаарец", вышедшей под заголовком "Ликуй, обитающая в Сионе!", позаимствованным у пророка Исайи. - Старый город Иерусалима - наш! Его ворота открыты, и Стена плача никогда больше не будет символом запустения. Древнее величие вошло в жизнь молодого государства, и его духом будет теперь исполнено строительство нового еврейского общества, продолжающего историю еврейского народа на его родине... Весь наш народ, здесь и в диаспоре, с благодарностью салютует Армии обороны Израиля!".
В том же ключе о событиях минувшего дня отзывались другие издания. "Библейские стихи и слова древних молитв обрели вчера живой смысл, - говорилось в редакционной колонке газеты "Давар", печатного органа Гистадрута. - Это день будет навсегда запечатлен в еврейских сердцах сбывшейся надеждой многих поколений, молившихся и мечтавших об избавлении Сиона".
На иорданском фронте тотальный разгром противника силами ЦАХАЛа был повсеместным. Одновременно с началом операции по освобождению Старого города 37-я танковая бригада и один из батальонов "Голани" заняли Шхем, а 5-я пехотная, взявшая накануне Калькилию, заняла Туль-Карем и встретилась восточнее Шхема с танкистами 45-й механизированной бригады, завершившими бой в долине Дотан. 4-я пехотная эффективно расширяла зону своего контроля к северу от Латруна и к западу от шоссе Рамалла - Шхем. Танки 10-й бригады вошли в Иерихон. Со стороны Бейт-Шеана в Иорданскую долину вошли силы 2-й пехотной бригады Йегуды Гавиша и туда же, в долину, спускался южнее, со стороны Тубаса, батальон 45-й механизированной бригады. Иерусалимская бригада заняла Бейт-Лехем и выдвинулась в Гуш-Эцион, трагически утраченный израильтянами в Войну за независимость.
Противник еще оказывал спорадическое сопротивление, но его дезорганизованные силы уже нигде не могли помешать ЦАХАЛу в решении поставленных перед ним задач. Утром следующего дня, 8 июня, силами Иерусалимской бригады был взят Хеврон, последний из арабских городов на западном берегу Иордана. Жители Хеврона, вырезавшие в 1929 году еврейскую общину этого города, панически боялись расплаты за кровавые преступления своих отцов, но ЦАХАЛ не мстил побежденным.
Иудея и Самария были полностью освобождены менее чем за три дня - в условиях, когда основные израильские силы были задействованы на другом фронте. Экспедиционный корпус Ирака так и не успел вступить в боевое соприкосновение с наземными силами ЦАХАЛа, а Иордания потеряла 700 военнослужащих убитыми, 6000 ранеными и пропавшими без вести, 550 пленными. Ею были также потеряны 179 танков, 53 бронетранспортера, 3166 машин разных типов и почти 20 тысяч единиц стрелкового оружия.
В целом израильская операция против Иордании проводилась в соответствии со старым, 1965 года, планом "Паргóль" ("Хлыст"); уровень необходимой импровизации оказался в общем-то невелик. Но и египетская армия, упорно сопротивлявшаяся на севере Синая в первый день войны, дрогнула 6 июня и была наголову разбита ко времени окончания боевых действий на иорданском фронте.
Продолжение следует
"Вести", 1 июня 2017
Часть IX. Удар "Хлыстом"
Дов Конторер
Продолжение. Начало в номерах "Вестей" от 6, 13, 20, 27 апреля, 4, 11, 18 и 25 мая с.г.
- Убивайте евреев повсюду, где бы ни настигла их ваша рука! Убивайте их вашим оружием, рвите их на куски руками, ногтями, зубами!
Израильтянам неприятно вспоминать эти слова короля Хусейна. Отретушированный образ элегантного хашимитского монарха плохо сочетается в нашем сознании с кровожадной риторикой. Увы, именно так говорил король 5 июня 1967 года, напутствуя по радио солдат своей армии.
Заключив военное соглашение с Насером, подчинив иорданские силы египетскому генералу Абдул-Муниму Риаду и дав согласие на прибытие в Иорданию иракского экспедиционного корпуса, Хусейн немало способствовал окончательному решению Израиля о начале военных действий против Египта, однако он и теперь еще мог контролировать уровень иорданского участия в войне. Разделенный Иерусалим был для Израиля незаживающей раной, но с этой раной свыклись, и правительство Леви Эшколя не ставило своей целью вернуть еврейскому государству Восточный Иерусалим. Если бы Хусейн не вступил в войну или ограничился в ней минимальными жестами, выражающими его солидарность с Египтом, Иордания вышла бы из конфликта без территориальных потерь.
Не только политический истеблишмент, но и общественное сознание в предвоенном Израиле не были ориентированы на задачу воссоединения Иерусалима. Острые выражения боли, связанной с этой утратой, и надежды на ее восполнение были сравнительно частыми в ранний период существования государства, когда даже Ицхак Бен-Аарон, один из руководителей социалистической партии МАПАМ, требовал от правительства силой освободить Восточный Иерусалим, а поэт Хаим Гури обещал павшим в Гуш-Эционе вернуться "в эту плененную землю". Со второй половины пятидесятых годов таких изъявлений стало намного меньше, а главное - боль и надежда имели теперь своей перспективой вечность. "Когда последний из воинов взберется на башню Давида водрузить над ней наше знамя, меня не будет в рядах освободительной армии под небом Иерусалима, - писал Ури-Цви Гринберг, самый страстный поэт еврейского национального возрождения. - Я буду тогда внизу, в подземелье ликующего времени, под сводами вод".
Ицхак Шалев, также весьма популярный в те годы поэт (и отец современного израильского писателя Меира Шалева), оставил замечательное стихотворение, в котором он повествует о крыше монастыря Нотр Дам де Жерусалем, ставшей для него горой Нево - местом, позволившим Моисею взглянуть на Землю Обетованную, в которую ему не было суждено войти. Подобно Шалеву, многие иерусалимцы взбирались на эту крышу, чтобы взглянуть на Старый город, близкий и недоступный. Но о том, что раздел Иерусалима воспринимался как непреложная данность, можно судить и по следующей реплике самого Ицхака Шалева: "Я понимаю, что политическая необходимость вынуждает нас мириться с положением вещей, при котором ни один еврей не может пройти к югу от киббуца Рамат-Рахель или к востоку от горы Сион. Но для меня остается и всегда останется непостижимым, почему туда не прорывается ни одна наша песня, ни одна повесть".
Редактор газеты "Макор ришон" Хаггай Сегаль, опубликовавший недавно подборку подобных высказываний, отмечает, что двое из трех человек, занимавших до 1967 года пост премьер-министра Израиля, Моше Шарет и Леви Эшколь, жили в юности в районах, окупированных Трансиорданией в ходе Войны за независимость Израиля: Шарет вырос в Гофне, неподалеку от Рамаллы, а Эшколь жил в находившемся к северу от Иерусалима поселении Атарот. Но ни для одного из них освобождение этих районов не было политической целью. "Пережив два раздела Эрец-Исраэль, еврейский народ ищет спокойной и мирной жизни в малой части своей страны, ставшей его уделом", - искренне говорил Эшколь за полгода до Шестидневной войны, выражая умонастроение подавляющего большинства израильтян.
И все-таки песни иногда прорывались за бетонные стены и проволочные заграждения иерусалимской границы. 15 мая 1967 года, в самом начале ближневосточного кризиса, на музыкальном конкурсе, традиционно проводившемся в День Независимости, в исполнении молодой певицы Шули Натан впервые прозвучала песня "Золотой Иерусалим", только что написанная поэтом и композитором Наоми Шемер. На слушателей обрушился целый каскад запретных, загнанных в подсознание образов: иссохшие колодцы, опустевшая базарная площадь, осиротевшая Храмовая гора, завывание ветра в пещерах - и некому спуститься к Мертвому морю по Иерихонской дороге. Песня мгновенно обрела огромную популярность.
"Мир без евреев стал бы для меня мертвой планетой, и Старый город Иерусалима, в который заказана дорога евреям, был для меня пуст, - отвечала впоследствии Шемер своим критикам, возмущавшимся ее нежеланием увидеть арабских торговцев на площади и молящихся мусульман на Храмовой горе. - Ваши слова звучат как попытка ободрить влюбленного тем, что его возлюбленная делит ложе с другим. В поэзии я выражаю свои чувства и, может быть, чувства своего народа. У арабов, я слышала, есть замечательные поэты. Вот пусть они и выражают их чувства к Иерусалиму".
В тот же самый день, 15 мая 1967 года, произошло еще одно событие, которое может быть уподоблено песне, прорвавшейся через кордоны. Широкого резонанса оно не имело, но на дальнейший ход истории им было оказано большое влияние.
Рав Цви-Йегуда Кук, виднейший в то время духовный авторитет национально-религиозного лагеря, выступал перед своими учениками по случаю Дня Независимости. В основанной его отцом иерусалимской йешиве "Мерказ ха-Рав" такие выступления были традицией, но в этот раз рав Цви-Йегуда поразил собравшихся силой своего чувства, когда он, повествуя о своих давних переживаниях в связи с разделом Эрец-Исраэль, прокричал с неподдельной болью: "Где наш Хеврон? Мы забыли его? Где наш Шхем? Где Иерихон? Мы и о них позабыли? Можем ли мы поступиться хоть пядью дарованной нам Всевышним земли? Имеем ли право закрыть для нее свое сердце?".
Присутствовавшие в йешиве говорили впоследствии, что никто из них не остался прежним человеком после этих слов рава Цви-Йегуды. Три недели спустя многим из его учеников было суждено оказаться в освобожденном Иерусалиме, Хевроне, Шхеме, Иерихоне солдатами победившей израильской армии. Встреча с этими местами была исполнена для них особенно глубокого смысла, и в том, что их учитель только что прокричал о нестерпимо долгой разлуке с захваченными врагом областями Эрец-Исраэль, им виделось провиденциальное указание на стоящие перед ними задачи.
Был бы нелеп тот, кто, прочитав эти строки, соблазнился выводом о тайном завоевательном замысле израильского руководства, заранее искавшем себе пропагандистское сопровождение, частью которого стали песня Наоми Шемер и выступление раввина Кука. Никто в Израиле не ждал близкой войны в середине мая и, тем более, такой войны, в результате которой будут освобождены Иудея, Самария и Восточный Иерусалим. Даже с началом военных действий и уже оказавшись перед фактом нападения Иордании на Израиль, командование ЦАХАЛа медлило с решением о проведении значительных операций на иорданском фронте.
* * *
Главной задачей начавшейся войны считался разгром египетской армии, требовавший от Израиля максимального напряжения сил. Три дивизии ЦАХАЛа были брошены в сражение с тремя развернутыми на севере Синая египетскими дивизиями - 2-й, 7-й, 3-й - и со сведенными в 20-ю палестинскую дивизию силами АОП в секторе Газы. При этом в центральной части Синая, к юго-западу от Бир-Хасаны, у египтян были развернуты 6-я пехотная дивизия и два ударных формирования под командованием генералов Шазли (в Войну Судного дня он будет стоять во главе египетского Генштаба) и Якута, насчитывавшие в общей сложности порядка 170 танков, т.е. эквивалентные еще одной дивизии. В западной части полуострова, в районе Бир-Гафгафы и на линии перевалов, базировались части 4-й египетской танковой дивизии. Наконец, на самом юге Синая, в Шарм-аш-Шейхе и Ат-Туре, у египтян были сосредоточены подразделения, эквивалентные двум бригадам. Добиться быстрого успеха в войне при таком соотношении сил было весьма непросто даже в условиях достигнутого Израилем господства в воздухе.
Моше Даян не планировал захват Газы и не хотел, чтобы силы ЦАХАЛа были втянуты там в уличные бои, однако с началом военных действий мощный огонь, открытый с позиций АОП по приграничным израильским поселениям и линиям коммуникаций, вынудил начальника Генерального штаба направить в Газу 11-ю пехотную бригаду Йегуды Решефа, усиленную резервистским танковым батальоном, и один из батальонов 35-й десантной бригады Рефаэля Эйтана; эти силы атаковали Хан-Юнес, Дейр-эль-Балах и город Газу.
Другие подразделения 35-й десантной бригады были задействованы в районе Рафиаха, на участке фронта, который прорывала дивизия Исраэля Таля. Входившие в нее 7-я танковая бригада Шмуэля Гонена (Городиша) и 60-я танковая Менахема Авирама пробивались через тщательно подготовленный к обороне район Джеради: бункеры, умело замаскированные огневые позиции, противотанковые рвы, минные поля, не видимые с дорог ходы сообщения. В дивизию Таля были сведены все имевшиеся у Израиля современные американские танки "Паттон", но этим лишь в малой степени облегчалась стоявшая перед ней задача.
Южнее, на участке наступления дивизии Авраама Йоффе, 200-я танковая бригада Иссахара Шедми рвалась через египетские минные поля и считавшееся непроходимым вади Харидин к Бир-Лахфану, пытаясь как можно скорее занять этот населенный пункт и стратегически важный перекресток. Постоянно оглядываясь на ситуацию в районе Иерусалима, израильское командование не спешило поддержать ее силами 520-й танковой бригады Эльханана Сэлы, также входившей в дивизию Йоффе, но вариант, при котором эту бригаду пришлось бы забрать у ЮВО, означал бы серьезное нарушение израильских планов на египетском фронте.
Еще южнее части дивизии Ариэля Шарона - 14-я танковая бригада Мордехая Циппори, 80-я десантная бригада Дани Мата и 99-я пехотная бригада Йекутиэля Адама - атаковали Умм-Катаф, укрепленный район 2-й египетской дивизии, прикрывавший перекресток Абу-Агейла с уходящей от него дорогой к перевалу Гиди и к Исмаилии. В соответствии с упоминавшимся ранее планом "Кахер" этот район был одним из главных узлов египетской обороны, почти не уступавшим основному узлу Джеради: три укрепленные линии, разветвленная система ходов сообщения, минные поля, позиции войсковой ПВО, 80 артиллерийских орудий, 90 танков, 16 тысяч солдат и офицеров египетской армии. На следующий день израильским командованием планировалось сражение с основными танковыми силами противника, и Генштаб торопил войска, стараясь полностью выполнить задачи первого дня войны, связанные со взломом египетской обороны.
Обойти оборонительные рубежи, прикрывавшие весь равнинный участок северного Синая, ЦАХАЛ не мог: даже на этом участке наступление по бездорожью, через песчанные дюны и крутые овраги, было на грани возможного, а расположенный южнее горный массив Хариф был в принципе непроходим. К югу от этого массива продвижение войск в центральную часть Синая было возможным в районе Кантиллы, и здесь успехом израильского командования явилось уже и то, что, выделив для отвлекающего удара минимальные силы из состава 8-й механизированной бригады, оно сумело убедить египтян в том, что удар ЦАХАЛа на данном участке будет гораздо мощнее. Благодаря этому Египет держал на линии Кантилла - Ат-Тамад - Нахле свою 6-ю пехотную дивизию, а на участке между указанной линией и Бир-Хасаной -ударные формирования Шазли и Якута. Выделенные им танки планировалось использовать в укрепрайоне Джеради, и их отвод на юг явился результатом успешных дезинформационных мероприятий, осуществлявшихся управлением 49-й дивизии ЦАХАЛа.
Таким образом, без прорыва египетской обороны на севере Синая разгромить основные силы противника было невозможно. Бывало, что случайные обстоятельства складывались удачно для наступающих израильских войск: танки Городиша, обходившие Газу с юга, были приняты противником за свои, и точно так же десантникам Рефаэля Эйтана удалось приблизиться неопознанными к позициям египтян в Рафиахе. Но уже вскоре после этого и 7-я танковая, и 35-я десантная бригады были вовлечены в тяжелые бои. В сражении с частями АОП под Хан-Юнесом Городиш потерял половину своей разведроты, значительное число танков, около сорока офицеров. Выступив перед солдатами, он пообещал им победу, но тут же предупредил их: "А если не победим, возвращаться нам будет некуда". Таль не раз повторил в этот день слова "Любой ценой!", требуя от своих войск неукоснительного выполнения поставленных перед ними задач. Такие же слова звучали 5 июня из уст других командиров.
* * *
Но Хусейн уже в первый день войны повел себя так, что у Израиля практически не осталось возможности воздержаться от начала наступательных действий на иорданском фронте. Его авиация атаковала Израиль, артиллерия вела интенсивный огонь по всей линии границы, демилитаризованная зона Армон ха-Нецив была захвачена иорданскими силами, израильский анклав на горе Скопус находился под плотным обстрелом и, казалось, будет захвачен в самое ближайшее время, 40-я иорданская танковая бригада выдвинулась к Дженину, 60-я танковая поднималась к Иерусалиму, угроза вторжения наблюдалась со стороны Калькилии, а части иракского экспедиционного корпуса подходили к Ирбиду. Их сдерживали израильские ВВС, но было понятно, что иракские силы все же вступят в боевое соприкосновение с ЦАХАЛом, если Иордания не будет разгромлена раньше.
Во второй половине дня стало ясно, что в районе Эль-Ариша дивизия Таля добьется нужного результата без помощи 55-й десантной бригады, которая две недели тренировалась, готовясь к высадке на Синае, и Генштаб перебросил эту бригаду в Иерусалим. В Северную Самарию вошли подразделения 45-й механизированной бригады Моше Бар-Кохбы, которым вскоре пришлось вступить в трудный бой у поселка Яабад. Из Галилейского выступа к иорданской границе подтягивались оснащенный легкими танками АМХ-13 батальон 37-й бригады Ури Рома и часть сил пехотной бригады "Голани", которой командовал Йона Эфрат. 45-я и 37-я бригады (обе из единственной в СВО дивизии Эльада Пеледа) представляли собой основную ударную силу на севере, и с их выдвижением к иорданской границе на сирийском фронте оставалось минимальное количество танков.
В 19.00 правительство Леви Эшколя собралось в подвальном помещении Кнессета, все еще находившегося под обстрелом иорданской артиллериии. Заседание состоялось по просьбе Менахема Бегина, настаивавшего на освобождении иерусалимского Старого города. Бегина поддержал Игаль Алон, заявивший, что действия Иордании безусловно дают Израилю повод занять Старый город. Правительством было принято положительное решение по данному вопросу, носившее, однако, самый общий и, если можно так выразиться, рекомендательный характер: Эшколь настаивал на том, что практическое решение об освобождении Иерусалима не может быть принято в отсутствие министра обороны и начальника Генерального штаба и что возможность санкционировать наступательную операцию в Иерусалиме будет зависеть от развития событий на египетском фронте, главном в этой войне.
К тому времени 16-я Иерусалимская бригада, ранее выбившая иорданцев из захваченной ими демилитаризованной зоны Армон ха-Нецив, захватила Цур-Бахер. В ответ на артиллерийский обстрел пригородов Тель-Авива израильская артиллерия стала обстреливать Калькилию и Туль-Карем. Прошел еще час, и иорданским огнем накрыло международный аэропорт в Лоде. Здесь, как и при обстреле расположенной в Изреэльской долине авиабазы Рамат-Давид, иорданцами использовались 155-мм орудия "Long Tom". Израиль предупредил правительство Иордании через UNTSO о том, что в случае продолжения обстрелов его жизненно важных объектов Амман и Рамалла подвергнутся бомбардировке с воздуха. Уклончивый ответ короля Хусейна побудил Моше Даяна отказаться от дальнейших контактов с Амманом.
Это решение, имевшее определяющее значение для дальнейшего развития событий на иорданском фронте, было принято в 22.00 - после целого дня, в течение которого Израиль не оставлял попыток локализовать конфликт с Иорданией. Спустя полчаса министр обороны приказал взять Дженин и утвердил предложение Ицхака Рабина о разведке боем в районе Латрунского выступа. Прошло еще два часа, и на совещании Эшколя с Даяном и Рабином был установлен следующий порядок практических приоритетов ЦАХАЛа:
1) уничтожение египетских танковых сил на Синае;
2) захват Шарм-аш-Шейха;
3) захват Иудеи и Самарии.
В ходе этого совещания также обсуждались вопросы, связанные со средоточением сирийских войск к западу от Кунейтры и с опасностью еврейского погрома в Бейруте. Если бы такой погром разразился, на него предполагалось отреагировать высадкой израильских сил в столице Ливана с воздуха или с моря.
Между тем Генштаб сначала отклонил предложение ЦВО начать операцию по захвату Шейх-Джараха силами 55-й десантной бригады в ночь на 6 июня, а затем утвердил его. Главным аргументом Генштаба было то, что в утренние часы резервистам-десантникам Моты Гуры сможет оказать поддержку авиация и что к тому времени 10-я механизированная бригада уже выйдет через Биду, Наби-Самуэль и Бейт-Ханину в район Гива Царфатит. Но командующий ЦВО Узи Наркис, комбриг Гур и его комбаты настаивали на ночной атаке, и Генштаб в конце концов согласился с ними. Наряду с энтузиазмом десантников, на принятое решение повлияло и то, что израильское командование опасалось появления танков 60-й иорданской бригады у больницы "Августа Виктория" на вершине Масличной горы, откуда они смогли бы вести эффективный огонь по наступающим израильским силам.
После всех промедлений 55-я бригада выступила из иерусалимского квартала Санхедрия лишь в 3.10 ночи и уже пять минут спустя, оказавшись под сильнейшим артиллерийским огнем, она запросила поддержку с воздуха. Этим была сразу доказана правильность мнения об отсрочке операции до утра и ее проведении в условиях, которые позволяли бы авиации с самого начала оказывать эффективную помощь десантникам, наступавшим в направлении Полицейская школа - Арсенальная горка - гостиница "Амбассадор". Оттуда часть сил 55-й бригады должна была двинуться в направлении горы Скопус, другая - к Музею Рокфеллера через квартал Вади-Джоз.
Захват Полицейской школы и Арсенальной горки был поручен 66-м батальону десантников, которым командовал Йоси Йоффе. Вблизи построенного британскими властями в тридцатые годы здания Полицейской школы находился склад боеприпасов, давший всему объекту название Арсенальная горка. При этом собственно Арсенальная горка представляла собой укрепленный оборонительный комплекс в виде буквы Ш; две казармы и штабные строения в центре этого комплекса были окружены узкими траншеями глубиной до двух метров, а от опоясывающей холм кольцевой траншеи шли проходы к каменным и бетонным блиндажам. На западной, обращенной к еврейскому Иерусалиму, стороне кольцевой траншеи блиндажи располагались через каждые три метра. Всего на холме было около сорока блиндажей с оборудованными пулеметными, минометными и артиллерийскими позициями, подступы к которым прикрывало несколько линий проволочных заграждений. Этот комплекс защищали полторы сотни иорданских солдат.
При захвате Полицейской школы погибли шестнадцать десантников из первой роты 66-го батальона, но еще большие трудности выпали на долю третьей роты, штурмовавшей Арсенальную горку. Передвигаясь по узким траншеям, в которых мог пройти только один человек, десантники вели бой на коротких дистанциях, забрасывая гранатами вражеские блиндажи. Третья рота несла большие потери, но комбат Йоффе, получивший в некий момент слишком оптимистичное донесение от ее командира, уже отправил остальные силы своего батальона на захват Шейх-Джараха и расположенной там гостиницы "Амбассадор"; часть из них пришлось позже вернуть на объект, ставший ареной жесточайшего боя.
Потеряв в общей сложности 37 бойцов, десантники завершили захват Полицейской школы и Арсенальной горки; около ста израильских солдат получили ранения. С иорданской стороны было порядка 70 убитых и полсотни раненых. Обе стороны с большим уважением отзывались о мужестве своих противников в этом бою. Годы спустя в Израиле стали высказываться скептические суждения о продуманности атаки на Арсенальную горку, о возможности обойти ее стороной и даже о том, что Мота Гур, разочарованный отменой десантной операции на Синае, хотел украсить послужной список своей бригады эффектным боем на укрепленном объекте противника. Последнее кажется крайне сомнительным, поскольку выбор контура наступления на Скопус определялся не комбригом-55, а Генштабом. Сомнительно и то, что укрепрайон, созданный специально для того, чтобы контролировать огнем подступы к горе Скопус, было так уж легко обойти. Вместе с тем ряд критических тезисов, связанных со сражением на Арсенальной горке, звучит убедительно, что, конечно, никак не влияет на высочайшую оценку героизма, проявленного израильскими солдатами в этом бою.
* * *
В целом ЦАХАЛ успешно решал свои задачи на иорданском фронте 6 июня, располагая там весьма скромными силами. В Северной Самарии 45-й механизированной бригаде и части направленных туда подразделений 37-й танковой бригады противостояли две пехотные и одна танковая бригады противника с приданными им дополнительными силами, включая отдельный танковый батальон и два дивизиона полевой артиллерии. Тем не менее, ЦАХАЛ без особых сложностей взял Дженин и продолжил наступление на юго-восток (в направлении Тубаса) и юго-запад (в долину Дотáн), оставив зачистку этого города пехотинцам 9-й бригады Аарона Авнуна. В долине Дотан израильские силы встретились наконец с 40-й иорданской бригадой, оснащенной танками "Паттон" и новыми американскими бронетранспортерами М-113. Завязавшийся бой продолжался до утра 7 июня, и 40-я бригада противника была в нем уничтожена. Всего же в северной Самарии иорданская армия потеряла 110 танков; лишь восемь ее танков смогли отступить оттуда за Иордан. Тем временем 60-й иорданской бригаде, двинувшейся к Иерусалиму со стороны Иерихона и также вооруженной танками "Паттон", были причинены большие потери израильской авиацией.
Подобно сражениям в Рафиахе и на Арсенальной горке, прославленным в песнях Йорама Тахар-Лева, танковый бой в долине Дотан, в котором погибли 33 солдата ЦАХАЛа, тоже удостоился посвященной ему песни. Ее слова были написаны Далией Равикович; усвоив впоследствии политические взгляды известного типа, эта поэтесса с сожалением оценивала свой вклад в "милитаристское прославление" Шестидневной войны.
Южнее силами ЦВО столь же успешно решались поставленные перед ними боевые задачи. 5-я пехотная бригада Зеэва Шахама коротким ударом со стороны Кфар-Сабы взяла Калькилию и вышла к Азуну. 4-я пехотная бригада Моше Йотвата захватила полицейскую крепость в Латруне и прилегающий к ней район, за который в 1948 году велись тяжелейшие бои. Добившись этой победы с неожиданной легкостью и разгромив вблизи Латруна два батальона египетских коммандос, которым было поручено атаковать аэропорт в Лоде и сеять панику среди гражданского населения Израиля, 4-я бригада продолжила наступление к Бейт-Хорону. Тем временем 10-я бригада Ури Бен-Ари, в которую входили два батальона мотопехоты и танковый батальон, оснащенный модернизированными американскими "Шерманами" времен Второй мировой войны, выбила противника с нескольких укрепленных позиций к северу от Иерусалимского коридора, вышла к перекрестку Ар-Рам и перекрыла огнем дорогу Рамалла - Иерусалим. Вечером 6 июня она ударила по Рамалле и взяла этот город.
Наконец, в самом Иерусалиме, где Иордания имела в начале войны три пехотные бригады, два артдивизиона и тысячу человек в отрядах палестинской милиции, десантники Моты Гура вышли к археологическому Музею Рокфеллера, расположенному у северо-восточного края Старого города, а 16-я Иерусалимская бригада заняла Абу-Тор, потеряв в сражении за этот квартал семнадцать своих бойцов. В результате ЦАХАЛ подчинил своему контролю все пространство к северу от Старого города до горы Скопус включительно и значительную территорию в южной части Иерусалима. Вопрос состоял теперь в том, будет ли следующим шагом освобождение Старого города или, как предлагал Моше Даян, установление полного израильского контроля над расположенной к востоку от него Масличной горой.
АМАН между тем перехватил интересную беседу президента Насера с королем Хусейном. Ее участниками обсуждалась возможность смазать эффект позорного поражения с помощью заявлений о том, что в военных действиях против арабских государств вместе с Израилем принимают участие Соединенные Штаты и Великобритания. Египетский лидер колебался: обвинить ли в нападении на арабов только американцев или приплести к делу также и англичан? Хусейн находил, что вместе с англичанами будет пристойнее. И действительно, 6 июня арабские радиостанции заверещали о "доказанном факте" участия американских и британских самолетов в войне на Ближнем Востоке.
Параллельно с этим Иордания явственно обозначила свою заинтересованность в прекращении огня де-факто, но теперь несговорчивость проявлял Израиль. Хусейн боялся потерять всю свою армию и в то же время страшился того, что результатом его официального заявления о прекращении огня станет палестинский мятеж или переворот в Аммане. Терзаемый этими страхами, он то отдавал приказ о выводе иорданских войск из Иудеи и Самарии, то отменял его и приказывал своим силам защищаться на занимаемых ими позициях. "Мне кажется, сейчас уже поздно взывать к израильтянам с просьбой о снисходительности к королю и его режиму", - докладывал из Тель-Авива американский посол Уолворт Барбур. И действительно, против начавших отход иорданских войск были брошены все имевшиеся у Израиля учебно-боевые самолеты "Фуга-Магистр" и часть истребителей-бомбардировщиков старых моделей. Израильское правительство всерьез опасалось решения Совета Безопасности ООН, которым участникам конфликта будет жестко предписано немедленно прекратить огонь, и в ночь на 7 июня Генштаб поставил частям ЦВО задачу немедленно освободить Старый город.
Рано утром израильская артиллерия открыла огонь по Мусульманскому кварталу Старого города и по укрепрайону, созданному противником у больницы "Августа Виктория". Один из батальонов 55-й бригады спустился к этой больнице с горы Скопус, другой - поднялся из Вади-Джоз, после чего десантники продвинулись на юг, к гостинице "Интерконтиненталь", и теперь уже весь хребет Масличной горы контролировался силами ЦАХАЛа. Оттуда бойцы 55-й бригады спустились в Гефсиманский сад и в Кедронскую долину. В 9.45 израильские танки дали залп по Львиным воротам, после чего десантники Моты Гура в пешем строю и на бронетранспортерах ворвались через них в Старый город, сопровождаемые несколькими танками. Одновременно с этим рота Иерусалимской бригады ворвалась в Армянский квартал Старого города через Сионские ворота. Двинувшись на восток, в разграбленный и частично разрушенный иорданцами Еврейский квартал, она вскоре встретилась у Мусорных ворот с десантниками, наступавшими со стороны Кедронской долины.
В этот момент командный бронетранспортер Моты Гура уже находился на Храмовой горе, и комбриг-55 произнес по рации свою знаменитую фразу: "Всем станциям Ученика, говорит Ученик: Храмовая гора в наших руках!". Вскоре туда же прибыл главный раввин ЦАХАЛа Шломо Горен с шофаром и свитком Торы, а вслед за ним - министр обороны Даян, начальник Генштаба Рабин и командующий ЦВО Узи Наркис. Даян обошел на Храмовой горе парадный строй десантников, но распорядился снять израильский флаг, вывешенный одним из них над мечетью Кýпола над Скалой. Делегация арабов Иерусалима явилась на Храмовую гору с капитуляцией и сообщением о спрятанных в мечетях запасах оружия. Один из ее членов сообщил Гуру, как спуститься с горы к Стене плача, и в переулке у Стены вскоре состоялась торжественная церемония в присутствии премьер-министра Леви Эшколя. По всей стране люди вывешивали флаги на окнах и балконах своих домов, в Старый город немедленно устремились тысячи израильтян.
"Нет слов, способных выразить чувства, переполняющие всех нас в этот час, - говорилось на следующий день в редакционной статье газеты "Гаарец", вышедшей под заголовком "Ликуй, обитающая в Сионе!", позаимствованным у пророка Исайи. - Старый город Иерусалима - наш! Его ворота открыты, и Стена плача никогда больше не будет символом запустения. Древнее величие вошло в жизнь молодого государства, и его духом будет теперь исполнено строительство нового еврейского общества, продолжающего историю еврейского народа на его родине... Весь наш народ, здесь и в диаспоре, с благодарностью салютует Армии обороны Израиля!".
В том же ключе о событиях минувшего дня отзывались другие издания. "Библейские стихи и слова древних молитв обрели вчера живой смысл, - говорилось в редакционной колонке газеты "Давар", печатного органа Гистадрута. - Это день будет навсегда запечатлен в еврейских сердцах сбывшейся надеждой многих поколений, молившихся и мечтавших об избавлении Сиона".
На иорданском фронте тотальный разгром противника силами ЦАХАЛа был повсеместным. Одновременно с началом операции по освобождению Старого города 37-я танковая бригада и один из батальонов "Голани" заняли Шхем, а 5-я пехотная, взявшая накануне Калькилию, заняла Туль-Карем и встретилась восточнее Шхема с танкистами 45-й механизированной бригады, завершившими бой в долине Дотан. 4-я пехотная эффективно расширяла зону своего контроля к северу от Латруна и к западу от шоссе Рамалла - Шхем. Танки 10-й бригады вошли в Иерихон. Со стороны Бейт-Шеана в Иорданскую долину вошли силы 2-й пехотной бригады Йегуды Гавиша и туда же, в долину, спускался южнее, со стороны Тубаса, батальон 45-й механизированной бригады. Иерусалимская бригада заняла Бейт-Лехем и выдвинулась в Гуш-Эцион, трагически утраченный израильтянами в Войну за независимость.
Противник еще оказывал спорадическое сопротивление, но его дезорганизованные силы уже нигде не могли помешать ЦАХАЛу в решении поставленных перед ним задач. Утром следующего дня, 8 июня, силами Иерусалимской бригады был взят Хеврон, последний из арабских городов на западном берегу Иордана. Жители Хеврона, вырезавшие в 1929 году еврейскую общину этого города, панически боялись расплаты за кровавые преступления своих отцов, но ЦАХАЛ не мстил побежденным.
Иудея и Самария были полностью освобождены менее чем за три дня - в условиях, когда основные израильские силы были задействованы на другом фронте. Экспедиционный корпус Ирака так и не успел вступить в боевое соприкосновение с наземными силами ЦАХАЛа, а Иордания потеряла 700 военнослужащих убитыми, 6000 ранеными и пропавшими без вести, 550 пленными. Ею были также потеряны 179 танков, 53 бронетранспортера, 3166 машин разных типов и почти 20 тысяч единиц стрелкового оружия.
В целом израильская операция против Иордании проводилась в соответствии со старым, 1965 года, планом "Паргóль" ("Хлыст"); уровень необходимой импровизации оказался в общем-то невелик. Но и египетская армия, упорно сопротивлявшаяся на севере Синая в первый день войны, дрогнула 6 июня и была наголову разбита ко времени окончания боевых действий на иорданском фронте.
Продолжение следует
"Вести", 1 июня 2017