Хаггай Сегаль, "Только не братоубийственная война", ч. 2
Йедидья Сегаль, справа, с одноклассниками
Кем был убит Йедидья Сегаль?
В январе 1948 года у подножия горы Кармель было найдено тело Йедидьи Сегаля, состоявшего в хайфском отряде организации ЭЦЕЛ. Правые обвинили в его убийстве членов Хаганы. На фоне последовавшего возбуждения страстей дело чуть не дошло до вооруженного конфликта между еврейскими группировками. Известный израильский журналист и писатель Хаггай Сегаль, племянник Йедидьи, открыл старое следственное дело, опросил оставшихся в живых свидетелей, сопоставил официальные показания с известными ему фактами. Глава из книги «Только не братоубийственная война», изданной на иврите в марте текущего года
Хаггай Сегаль
Окончание. Начало здесь
Расправа, которой не было
Раппопорт был прав. Склоны вади Самир, проходящего ниже дома Полищука, действительно отличаются крутизной. Долго вести в этом месте погоню в безлунную ночь невозможно. Если бы Йедидье в самом деле удалось благополучно преодолеть первые метры, отделявшие его от вади, преследовали не смогли бы поймать его до рассвета. Склоны вади покрыты густой растительностью, доходящей до крайних домов Кармелии. Йоси Бен-Арци, историк и исследователь Хайфы, пишет, что в сороковые годы Кармелия представляла собой «обширный район, окруженный заросшими скалами, так что всего пять-шесть зданий были видны там издалека».
Одним из этих зданий и был двухэтажный дом Полищука, построенный в начале сороковых годов состоятельным горожанином. Сданный в аренду, дом временно оказался в распоряжении Хаганы. Установив там железные двери, Хагана превратила дом Полищука в следственный изолятор, получивший циничное название Кайтана, или Дача. От бульвара Мория к дому Полищука вела единственная тропа, ставшая к настоящему времени улицей Рахель. В полдень неожиданно прохладного летнего дня 2007 года, по прошествии почти шестидесяти лет с момента гибели моего дяди, я направился на поиски этого дома. Все, кто знал его точный номер, успели к этому времени умереть, или давно позабыли то, что знали когда-то.
Лишь старый фотоснимок, совсем небольшой и нечеткий, мог помочь мне в поисках. Он позволял понять, что дом Полищука находился на южной стороне улицы, у самого вади, но к этому и сводилась вся заключенная в нем информация. Склоны вади Самир, спасенные своей крутизной от застройки, и сегодня выглядят так, как выглядели в сороковые годы. Это место именуется теперь Нахаль Эзов и привлекает по субботам многочисленных любителей пеших прогулок. Главной аттракцией здесь является древнее рожковое дерево, говорящее сплетением своих толстых ветвей о том, что оно уже много веков ведет диалог с окружающим миром.
В конце пешего маршрута, неподалеку от крупного торгового комплекса и Центра конгрессов, находится археологический памятник византийских времен, Хурбат Кастра. Тело Йедидьи было обнаружено в шести километрах к югу от этого места, так что, по версии Хаганы, Йедидья должен был повернуть здесь налево и идти уже по равнине, средь бела дня - прямиком в руки к своим убийцам. Другой вариант возможен только в том случае, если он пробирался не руслом вади, а по склону, через заросшие овраги, пока не пришел туда, где теперь расположен квартал Дэния, и оттуда уже спустился к Тире. В этом случае его маршрут был намного труднее: семь километров по сильно пересеченной местности. Усталому, измученному человеку потребовалось бы не менее двух-трех часов, чтобы преодолеть это расстояние. Соответственно, к Тире Йедидья вышел бы в этом случае не ранее девяти-десяти часов утра, как будто он добровольно искал себе страшной участи: стать жертвой арабской расправы.
В 1948 году Кармелия оставалась бедным кварталом. К заметным изменениям здесь привели проекты развития, реализованные в шестидесятые годы. Именно тогда Кармелия обрела привлекательность в глазах состоятельных жителей Хайфы, ищущих тишины и красот умиротворяющего пейзажа. Почти из любого окна на улице Рахель открывается замечательный вид, способный привлечь фотографа и живописца. Кармель ниспадает отсюда к узкой полоске берега, окунаясь зеленой гривой в пенистые воды Средиземного моря. С южной стороны виден подернутый легкой дымкой Атлитский залив, к северу тянутся поля киббуца Ха-Хотрим и сельскохозяйственной школы Кфар-Галим. Отсюда также просматривается промзона Тират ха-Кармель - небольшого города, выросшего на руинах арабской Тиры.
Йедидья хорошо знал эту местность. Доставленный в дом Полищука с завязанными глазами, он, наверное, не понимал, куда именно привезли его похитители, но, если версия Хаганы соответствует истине, бежав в 5 часов 45 минут, Йедидья очень скоро понял бы, где он находится. Ахуза, квартал, в котором прошло его детство, отчетливо виден по другую сторону вади, и Йедидья разглядел бы его в лучах восходящего солнца. Вскарабкаться туда он мог за двадцать минут. Он также мог убежать в любое другое место в Хайфе. Самым нелогичным было в его положении направиться в Тиру, на верную гибель.
Сегодняшние жители улицы Рахель не помнят арабскую Тиру. Когда они поселились здесь, ее уже не было. Про дом Полищука они тоже не слышали, и мне остается только гадать: этот ли? Или, может быть, тот? Улица не велика, большинство зданий на ней построено уже после провозглашения государства. На их фоне не более десятка домов выделяются лаконичной архитектурой ранних сороковых годов и крепящимися снаружи канализационными трубами. Именно эти дома я пытаюсь мысленно очистить от штукатурки и позднейших достроек, «сворачиваю» полосы тротуара перед ними. Но знаков вопроса не становится меньше: был ли это дом номер 15? Или 17? 25? 31? 37? Или вот этот, под номером 33, уже разрушенный и окруженный со всех сторон жестяными щитами? Скоро на его месте будет построено новое здание, но остатки старого дома пока видны.
Сам не зная, зачем, я фотографирую старые дома на улице Рахель и в некоторый момент привлекаю к себе внимание прохожих. Удостоверившись в том, что я не инспектор налогового ведомства и не частный детектив, люди пытаются мне помочь. Нет, про дом Полищука никто из них не слышал, но зато мне показывают, где жила старуха, знавшая всех и вся в ближайшей округе. Уж она-то наверняка располагала нужными мне сведениями, только вот беда - померла старуха, скоро тому семь лет, как она померла. Или почтальон, работавший здесь многие годы. Теперь он на пенсии, живет в противоположной части города. За полчаса я становлюсь знатоком местных новостей: кто с кем сошелся, кто с кем разошелся, кто достроил себе недавно второй этаж. Людям нравится жить в этом месте, вид отсюда открывается редкостный. «Из своего окна я могу наблюдать за разгрузкой угля в Хадере», - гордо сообщает мне пожилой еврей с изрезанным морщинами лицом. На улице Рахель он поселился в самом начале семидесятых годов. Дом Полищука? Нет, такого названия он припомнить не может. Следственный изолятор Хаганы? Впервые слышит об этом.
Расстрел на скорую руку
Разведывательная служба Хаганы сокращенно называлась ШАЙ. В ее архивных папках хранятся документы, говорящие о том, что на утро после похищения Йедидьи в доме Полищука царило большое оживление. Уже в 7 часов 20 минут туда прибыли два высокопоставленных офицера Хаганы: Авраам Кидрон, возглавлявший хайфское отделение ШАЙ, и Авигдор Бар-Ор, его заместитель. Они прибыли, чтобы разобраться в произошедшем и, может быть, помочь замести следы. Кидрон был решительным противником ЭЦЕЛа и вообще человеком решительным, слишком решительным. Возможно, он и сам принимал участие в ночном допросе Йедидьи, но уехал рано - еще до того, как Йедидья был убит или бежал. Несколько месяцев спустя Авраам Кидрон окажется участником другого трагического инцидента, который будут сравнивать с делом Йедидьи: в качестве старшего следователя и члена военного трибунала он способствовал осуждению и казни невинного человека.
Начало этой истории положили артиллерийские обстрелы объектов водоснабжения в осажденном арабами Иерусалиме. Обстрелы были настолько точными, что командование ЦАХАЛа заподозрило наличие у противника детальных сведений об этих объектах. Тем временем Иссер Беэри, возглавивший только что созданную израильскую военную разведку, получил сообщение о том, что в распоряжении одного из бывших офицеров британской полиции оказались точные схемы иерусалимских объектов Электрической компании (Хеврат ха-Хашмаль) и обстоятельные данные о находившихся в Иерусалиме оружейных мастерских. Беэри распорядился найти предателя, выдавшего эту информацию англичанам. Подозрение пало на Меира Тувянски, инженера Электрической компании и офицера Хаганы, состоявшего в рядах этой организации 22 года 5. Беэри приказал арестовать его и сразу же задумал учинить над ним расправу.
Меир Тувянски
Тувянски был арестован в Тель-Авиве и доставлен в брошенную арабскую деревню, на месте которой был построен со временем киббуц Харэль. Здесь он предстал перед военно-полевым судом, в состав которого входили Авраам Кидрон, Давид Крон и Биньямин Гибли, в будущем - главный герой авантюры, вошедшей в израильскую политическую историю под названием «дело Лавона» 6.
Беэри выступал в роли обвинителя. В ходе короткого процесса судьи и обвинитель умудрились добиться от находившегося в тяжелом шоке обвиняемого признания в том, что он «передавал информацию англичанам». Тувянски имел в виду другую информацию, не причинившую ущерба безопасности Израиля и переданную без всякого преступного умысла, но его судьба была предрешена заранее. Беэри сорвал с Тувянски погоны и забрал у него ремень. Осужденный умолял сжалиться над ним, вспоминал со слезами на глазах своего одиннадцатилетнего сына - напрасно. Задержанный в Тель-Авиве около трех часов по пополудни, он уже в 7.15 был поставлен к стенке. Расстрельный взвод, набранный из солдат бригады «Харэль», без колебаний привел приговор в исполнение. Иссер Беэри инструктировал солдат расстрельного взвода прямо во время процесса, не дожидаясь формального вынесения приговора. Могила для Тувянски была выкопана тут же, возле каменной стенки, у которой он был расстрелян.
Место расстрела Меира Тувянски
По прошествии недолгого времени стало ясно, что Меир Тувянски был невиновен. Бен-Гурион принес глубочайшие извинения его жене и сыну. Впрочем, на карьере Авраама Кидрона эта история не сказалась. В начале семидесятых годов он состоял генеральным директором МИД, затем был отправлен в Лондон послом Израиля. Единственным, кто понес символическое наказание за расстрел Тувянски, оказался Иссер Беэри, возглавлявший разведывательную службу Хаганы в момент похищения Йедидьи 7. Признанный виновным в непреднамеренном убийстве, он был приговорен к одному дню ареста «от восхода до захода солнца», но президент государства Хаим Вейцман в ту же ночь амнистировал его по рекомендации начальника Генерального штаба Игаэля Ядина.
Беэри никогда не высказывался публично по поводу своей роли в осуждении и расстреле Меира Тувянски. Убежденный молчальник, он также не комментировал похищение и гибель Йедидьи Сегаля. Менее полугода отделяет эти события друг от друга, так что в нашем случае возможна гипотеза - всего лишь гипотеза - о том, что сумасшедшая одержимость, проявленная Беэри в деле Тувянски, была характерна для его поведения и в ночь похищения Йедидьи. Человек, без колебаний обрекший на смерть почтенного инженера, ветерана Хаганы, не должен был особенно церемониться с молодым активистом ЭЦЕЛа. Также и тем, что на обеих площадках присутствовал Авраам Кидрон, определяется известное сходство между двумя этими инцидентами.
Знало ли руководство Хаганы правду о случившемся в доме Полищука? Было ли окружное командование этой организации в Хайфе причастно к сокрытию улик? Если мы предположим, что тело Йедидьи было доставлено евреями в Тиру и брошено ими там, нам будет трудно вообразить такой вариант событий, который не потребовал бы участия командиров достаточно высокого уровня. Для того, чтобы произвести все необходимые действия по сокрытию улик, потребовались бы, как минимум, два-три человека. По данному вопросу наверняка проводилось совещание. Нужно было выделить машину и решить ряд других проблем, которые неизбежно возникали в той ситуации. Трудно представить себе, что бы всё это обошлось без участия представителей окружного командования.
Йедидья Сегаль считался лицом, показания которого помогут Хагане освободить Гедалью Каменецкого. Соответственно, решение о его похищении принималось высоким начальством, следившим за ходом допроса и ждавшим нужной ему информации. Рядовые члены Хаганы - такие, как Раппопорт - не могли организовать исчезновение Йедидьи, не поставив в известность свое командование. Они должны были рассказать своим командирам правду, какой бы горькой она ни была. Вопрос, в чем состояла правда?
Семья убитого и его товарищи в организации ЭЦЕЛ были с самого начала убеждены в том, что знают ответ на этот вопрос, но основывались они на косвенных уликах и логичных гипотезах, так и не получивших официального подтверждения судебных инстанций. Жернова справедливости приводились тогда в движение политическим лагерем, организовавшим похищение Йедидьи, и этот лагерь отнюдь не горел желанием выносить самому себе обвинительный приговор. Через несколько дней после гибели Йедидьи Хагана предала суду трех участников его похищения, но обвинили их в «преступной халатности, вызвавшей бегство задержанного». Само предъявление этого обвинения было призвано подкрепить версию Хаганы, согласно которой Йедидья не был убит при допросе, а бежал и погиб, попав в руки арабов в Тире. Раппопорт и его сообщники предпочли оказаться в роли болванов, но не убийц 8.
Перевел с иврита Дов Конторер
В переводе на русский язык публикуется с любезного разрешения автора и редакции «Макор ришон»
5 Меир Тувянски родился в Ковно (Каунас) в 1904 г. С 1914 г. семья Тувянски жила в Пресбурге (Братислава), в 1920 г. вернулась в Ковно, где Меир закончил с отличием еврейскую гимназию и был призван в литовскую армию. Оказавшись чрезвычайно метким стрелком, Тувянски стал членом Национальной сборной Литвы по стрельбе, в 1923 г. участвовал в боях с французами за освобождение Мемеля (Клайпеды), удостоился многих наград и почетных призов. В 1925 г., завершив учебу и получив диплом инженера, Тувянски репатриировался в Эрец-Исраэль в составе группы еврейской молодежи. На первых порах работал в сельском хозяйстве, затем поступил в Полицейскую академию, служил в Старом городе Иерусалима и в Хайфе, где во время арабских волнений 1929 г. был арестован англичанами по обвинению в убийстве араба. Оправданный в суде, Тувянски лишился работы и был вынужден покинуть город. В последующий период работал в техническом отделе британской полицейской радиостанции и на предприятиях Мертвого моря. В 1936 г., с началом арабского восстания, был послан на защиту иерусалимского квартала Йемин-Моше, положение которого считалось тогда особенно уязвимым. В 1938-1939 гг. работал в британской компании Balfour & Beatty, с началом Второй мировой войны пошел добровольцем в британскую армию, где за шесть лет дослужился до звания майора инженерных войск. Находясь на службе и, особенно, в период, когда его часть находилась в Сирии и Италии, выполнял тайные поручения Хаганы. После демобилизации работал инженером в британском военном лагере «Алленби» в Иерусалие, с 1947 г. - инженер в Иерусалимской Электрической компании. С началом Войны за независимость был призван в регулярные силы Хаганы, занимался обустройством объектов водоснабжения в осажденном Иерусалиме, затем был назначен командиром трех полевых аэродромов израильских ВВС в районе Иерусалима. С созданием Армии Обороны Израиля получил звание капитана. Тувянски был арестован по ложному подозрению в шпионаже на следующий день после того, как он принял присягу у подчиненных ему военнослужащих ЦАХАЛа.
6 В 1951 г. израильской военной разведкой была создана в Египте агентурная сеть, состоявшая из местных евреев, сочувствовавших сионизму. В 1954 г., вскоре после военного переворота в Египте, возглавившая страну группа «свободных офицеров» во главе с Насером начала переговоры с англичанами, направленность которых вызывала опасения в Израиле. В связи с этим было принято решение произвести в Египте серию диверсий, которая создаст впечатление о наличии в стране сильного националистического подполья и осложнит переговоры Насера с Лондоном. С указанной целью была использована агентурная сеть, созданная тремя годами раньше. Ее первой акцией стал 2 июля 1954 г. взрыв, устроенный у почтового отделения в Александрии. Затем последовали такие же нападения на американские библиотеки в Каире и Александрии, а чуть позже - на кинотеатры, в которых демонстрировались западные фильмы. Ни одна из этих диверсий не сопровождалась человеческими жертвами. Сеть провалилась после того, как 23 июля 1954 г., во вторую годовщину египетской революции, в александрийском кинотеатре «Рио» был задержан Филипп Натанзон, в кармане которого воспламенилась зажигательное устройство. Всего в Египте было арестовано 10 членов агентурной группы и майор израильской разведки Меир (Макс) Бинет, выполнявший в Каире собственное задание, не связанное с июльскими диверсиями. Бинет покончил с собой в тюрьме 21 декабря 1954 г. Двое арестованных, Моше Марзук и Шмуэль Эзер, были казнены 31 января 1955 г. по приговору египетского суда. Трое, включая Филиппа Натанзона, были приговорены к пожизненному заключению, трое получили по приговору суда от 7 до 15 лет тюрьмы, двое были оправданы и еще двое судимы заочно. Последние из остававшихся в заключении членов агентурной группы были освобождены в 1968 г., в рамках обмена военнопленными, состоявшегося после Шестидневной войны. Производившееся в Израиле расследование по делу о провале в Египте было исключительно бурным - и полностью засекреченным. Несмотря на публикации зарубежных СМИ, местная пресса ни единым словом не упоминала о громком провале разведки в Египте. Расследование сфокусировалось вокруг вопроса об ответственности за очевидно авантюристическое решение использовать агентурную сеть с целью осуществления диверсий в Каире и Александрии. Биньямин Гибли, бывший в то время начальником военной разведки, утверждал, что распоряжение произвести в Египте серию диверсий было получено им от министра обороны Пинхаса Лавона, но Лавон категорически отрицал свою причастность к этому делу. В некоторый момент Гибли, желая доказать причастность Лавона, представил следственной комиссии поддельный документ, которым якобы подтверждалось распоряжение, отданное министром обороны. Результатом закулисного кризиса в израильском руководстве, вызванного провалом разведки в Египте и затянувшимся спором об ответственности за него, стали отставка Лавона с поста председателя Гистадрута в 1961 г., уход Бен-Гуриона с поста премьер-министра и министра обороны в 1963 г., раскол в правящей партии МАПАЙ и создание партии РАФИ в 1965 г. Особое место в ряду событий, связанных с провалом 1954 г., занимает судьба Аври Эльада, офицера израильской военной разведки, руководившего на месте деятельностью агентурной группы в Египте. Эльад сумел благополучно покинуть Египет, и это породило подозрения в том, что именно он выдал египтянам ее членов, включая и тех, кто не имел отношения к диверсиям. Затрагивающие его подозрения укрепились во второй половине 50-х гг., когда стало известно о связях Эльада с египетским военным атташе в Германии. В 1960 г. Эльад предстал перед судом, был приговорен к 12 годам лишения свободы, подал апелляцию в Верховный суд и добился смягчения приговора до 10 лет. Отбыв наказание в одиночной камере, Эльад покинул Израиль и поселился в Калифорнии, где им была издана книга Decline of Honor.
7 В действительности Иссер Беэри возглавил разведывательную службу Хаганы в феврале 1948 г. За месяц до того, в момент похищения Йедидьи Сегаля, он был одним из ее руководителей, но не начальником.
8 По свидетельству Арье Ицхаки (см. выше, в прим. 1), изученные им архивные документы Хаганы свидетельствуют о том, что Йедидья Сегаль умер от слишком высокой дозы «сыворотки правда», вколотой ему в ходе допроса. Сразу же после этого Хагана предложила ЭЦЕЛу обменять Моше Леви на Гедалью Каменецкого, и это предложение было немедленно принято. Тело Йедидьи Сегаля было доставлено в Тиру, после чего Хагана сообщила через известного хайфского адвоката Яакова Саломона о гибели молодого еврея, зашедшего по ошибке в эту деревню. Саломон утверждал, что сведения об убийстве, совершенном охранниками Тиры, были получены им от живущего там араба.