Плюсадин.
Из ныне живущих политических деятелей только он один, пожалуй, достоин моего искреннего уважения и восхищения.
Фидель Алехандро Кастро Рус отмечает сегодня свой 86-ой день рождения. И дай ему бог, как говорится.
Думаю, прямо в эти минуты Фидель опрокинул стопочку "Ron Varadero", затянулся сигарой "Cohiba" и открыл мой журнал, чтоб проверить, не забыла ли я о его празднике.
Я не забыла, Фидель. "Абсолют Стандарт" уже в рюмке, "Esse blue" - в руке. Чин-чин. Погнали наши Батисту городских.
И для тебя звучит на наших волнах эта песня. Не кубинская, но зажигательная, как мы с тобой любим.
Это подарок.
Впрочем, лучший подарок ты получил на своё 48-летие. Ровно 38 лет назад. Такой подарок никто не переплюнет.
Ровно тридцать восемь лет назад родилась я. Праздник-праздник.
С моим рождением связано много забавных семейных историй. Какие-то я уже рассказывала, какие-то ещё расскажу, а что-то наверняка забылось.
Но вот, например, любимая история моей бабушки.
Не исключено, кстати, что я уже постила эту героическую эпопею. Я могу повторяться, но это простительно пожилой седовласой женщине со старческим склерозом, да к тому же пьющей водку с Фиделем Кастро в половине второго ночи.
Итак, лето 74-го. По телевизору показывают "Семнадцать мгновений весны". Перед телевизором сидят мои бабушка и мама. Мама безнадёжно беременна мной. Обе переживают за радистку Кэт, которой тоже вот-вот рожать.
Штирлиц сообщает Кэт о том, что женщины во время родов кричат на родном языке: "Значит, ты будешь кричать «мамочка!» по-рязански". - "Ничего, - отвечает ему Кэт. - Стану кричать по-немецки".
- Пффф! - фыркнула моя мама. - Молча ей не родить, что ли?
Тут надо заметить, что я у мамы - не первенец. Сестре моей в ту пору было 6 лет, и что такое роды мама знала не понаслышке. Причём, первые роды были у неё достаточно тяжёлые, и по её же рассказам орала она в "Снегирёвке" так, что Купчино тряслось. Однако, это не помешало ей окатить радистку Кэт презрением.
- Ну-ну, - ехидно произнесла бабушка, - ну-ну. Посмотрим, как ты молча родишь.
- Да запросто, - ответила мама.
Потом врач, принимавший меня, рассказывал папе и бабушке, что в его практике это был единственный случай, когда роженица не пикнула ни во время схваток, ни в процессе родов. Искусала в кровь губы, сжала кулаки так, что потом медперсоналу пришлось разжимать, но не выдала свою национальность. Умыла радистку Кэт. Вот по ком разведка-то плачет.
На каком языке я закричала "Здравствуй, мир, ёптваюмать!" история умалчивает. Зато мне доподлинно известно, что кто-то из бригады медиков произнёс: "Надо же, у такой тихой мамочки - и такая громкая девочка!".
Тихая мамочка, к слову, вернулась вчера из санатория. Довольна и полна впечатлений.
А громкая девочка будет встречать свой 38-ой день рождения в трудах и заботах, за станком, с серпом и молотом в руках. Отмечать не хочу. Число не нравится. Какое-то слишком большое, мне не идёт.
Но за Фиделя выпью.
Фидель Алехандро Кастро Рус отмечает сегодня свой 86-ой день рождения. И дай ему бог, как говорится.
Думаю, прямо в эти минуты Фидель опрокинул стопочку "Ron Varadero", затянулся сигарой "Cohiba" и открыл мой журнал, чтоб проверить, не забыла ли я о его празднике.
Я не забыла, Фидель. "Абсолют Стандарт" уже в рюмке, "Esse blue" - в руке. Чин-чин. Погнали наши Батисту городских.
И для тебя звучит на наших волнах эта песня. Не кубинская, но зажигательная, как мы с тобой любим.
Click to viewЭто подарок.
Впрочем, лучший подарок ты получил на своё 48-летие. Ровно 38 лет назад. Такой подарок никто не переплюнет.
Ровно тридцать восемь лет назад родилась я. Праздник-праздник.
С моим рождением связано много забавных семейных историй. Какие-то я уже рассказывала, какие-то ещё расскажу, а что-то наверняка забылось.
Но вот, например, любимая история моей бабушки.
Не исключено, кстати, что я уже постила эту героическую эпопею. Я могу повторяться, но это простительно пожилой седовласой женщине со старческим склерозом, да к тому же пьющей водку с Фиделем Кастро в половине второго ночи.
Итак, лето 74-го. По телевизору показывают "Семнадцать мгновений весны". Перед телевизором сидят мои бабушка и мама. Мама безнадёжно беременна мной. Обе переживают за радистку Кэт, которой тоже вот-вот рожать.
Штирлиц сообщает Кэт о том, что женщины во время родов кричат на родном языке: "Значит, ты будешь кричать «мамочка!» по-рязански". - "Ничего, - отвечает ему Кэт. - Стану кричать по-немецки".
- Пффф! - фыркнула моя мама. - Молча ей не родить, что ли?
Тут надо заметить, что я у мамы - не первенец. Сестре моей в ту пору было 6 лет, и что такое роды мама знала не понаслышке. Причём, первые роды были у неё достаточно тяжёлые, и по её же рассказам орала она в "Снегирёвке" так, что Купчино тряслось. Однако, это не помешало ей окатить радистку Кэт презрением.
- Ну-ну, - ехидно произнесла бабушка, - ну-ну. Посмотрим, как ты молча родишь.
- Да запросто, - ответила мама.
Потом врач, принимавший меня, рассказывал папе и бабушке, что в его практике это был единственный случай, когда роженица не пикнула ни во время схваток, ни в процессе родов. Искусала в кровь губы, сжала кулаки так, что потом медперсоналу пришлось разжимать, но не выдала свою национальность. Умыла радистку Кэт. Вот по ком разведка-то плачет.
На каком языке я закричала "Здравствуй, мир, ёптваюмать!" история умалчивает. Зато мне доподлинно известно, что кто-то из бригады медиков произнёс: "Надо же, у такой тихой мамочки - и такая громкая девочка!".
Тихая мамочка, к слову, вернулась вчера из санатория. Довольна и полна впечатлений.
А громкая девочка будет встречать свой 38-ой день рождения в трудах и заботах, за станком, с серпом и молотом в руках. Отмечать не хочу. Число не нравится. Какое-то слишком большое, мне не идёт.
Но за Фиделя выпью.