Три дня в Городе детства
Три дня в Городе детства были стремительны, полны волшебных встреч, радостных находок и подарков.
Ночи были необычно короткими, а каждый день - длиной в два. Во мне трепетало предвкушение чуда. Невидимая бегущая дорожка несла меня вперёд к людям и открытиям.
Мне везло буквально во всём: с погодой, с моим временным пристанищем, с таксистами и стаканчиками голубики в самый нужный момент.
Но самым главным подарком в этом путешествии в мой город и в историю моей семьи были люди. Их лица, глаза, улыбки, их готовность помочь, поддержать, их душевность, открытость и доброжелательность.
Я чувствовала в те дни и сейчас храню огромную благодарность ко всем ним!
Я побывала на чудесной встрече, устроенной замечательной женщиной, неутомимой заведующей музея прославленной 5-ой школы, где всю жизнь проработала учительницей младших классов моя бабушка. Рассказать о своей первой учительнице пришли её ученики. И вместе с ними пришла бывший директор школы и учитель физики, которая 17 лет работала в школе одновременно с моей бабушкой и прекрасно помнит её. Четыре часа с этими, незнакомыми мне людьми пролетели незаметно, разговор был такой тёплый, а их рассказы о первых школьных годах такими искренними и душевными, что мне казалось, что я была знакома со всеми ними много-много лет.
Передо мной открылись двери архива Медицинского института, и среди сотен дел студентов нашлось личное дело другой моей бабушки, которая в 42-ом году эвакуировалась с семьёй из Астрахани и перевелась из астраханского мединститута в свердловский. Из глубины десятилетий со старых документов на меня взглянули ясные и честные глаза 20-летней девушки. В эту же стопку была подшита автобиография, написанная её рукой, характеристика, листы с оценками и зачётная книжка.
Я провела два часа в гостях у подруги и коллеги моей бабушки, очень пожилой женщины. И вместе с ней я будто вернулась в детство, в комнату дежурных врачей 4-ой детской инфекционной больнице в Зелёной роще, где я так любила проводить тихие вечера и непохожие на домашние ночи, лёжа на железной пружинной кровати "валетом" с моей бабушкой, детским врачом. Временами тишину ночи и мерное тиканье часов нарушали сирены скорой и срочные вызовы врача в приёмный покой. Бабушка осторожно вставала, чтобы не потревожить меня, и уходила в соседнюю комнату, где её уже ждали встревоженные родители со слабым, горящим в жару малышом. Руки бабушки были мягкие и нежные, речь плавная и успокаивающая, а из глаз всегда лился особый неугасимый свет. И самые первые слова её, обращённые к родителям и маленькому пациенту, первые ласковые прикосновения к маленькому тельцу были началом спасительного лечения.
От подруги бабушки я вышла с прижатой к сердцу связкой старых писем. Потом, когда-нибудь потом, я прочту эти пожелтевшие листки и бережно прикоснусь к жизни моего родного и близкого человека.
В третий, последний день мне предстояла поездка на старое еврейское кладище Свердловска. В удачном исходе этой поездки я сомневалась больше всего. В детстве я часто бывала на могилах моих прадедушки и прабабушки вместе с моей бабушкой. Я шла за ней по зелёным лесным дорожкам, всей душой ощущая торжественность и глубину момента. Сначала мы подходили к прадедушке. Бабушка чистила и мыла памятник, клала на него привезённые с собой камушки и говорила своему папе несколько простых и нежных слов. Потом мы шли к прабабушке. Всё повторялось снова. Я тихонько стояла рядом, снова и снова вчитываясь в выбитые в граните имена, впитывая их в себя и запоминая на всю жизнь, ещё не понимая их смысла и истории. Позже, став 16-17-летней девушкой, навещая могилы моих родных и одними губами произнося их имена, я пообещала себе и им: моего сына я назову в честь прадедушки Мойше, а мою дочь в честь прабабушки - Дорой.
С тех посещений кладбища вместе с бабушкой прошло почти 30 лет. После этого я была на родных могилах только раз, 20 лет назад, в год смерти моей бабушки (она умерла и похоронена в Израиле). Моей провожатой была её верная подруга, которая ухаживала за памятниками после нашего отъезда. Она дожила до глубокой старости, но быть моим проводником уже, к сожалению, не могла: она несколько лет совсем не выходит из дома. Оставалось положиться на счастливый случай и помощ Небес.
Составить мне компанию в посещении кладбища вызвался мой старый еврейский свердловский знакомый.
Мы приехали на Северное кладбище в 12 часов дня, а в 2 часа машина должна была вернуться за нами.
Полтора часа мы бесцельно бродили среди берёз и могил еврейской секции. Вокруг меня оживала история евреев моего города: знакомые по звучанию имена, замысловатые для чужого уха, но доверчиво открывающие мне свои тайны фамилии моих соплеменников, строгие гранитные надгробья, еврейские буквы, шестиконечные звёзды. Скромность и безмолвие. Серое на зелёном ковре земли. Неслышная молитва среди белых уральских берёз.
Большинство людей, лежащих под тяжёлыми камнями, были заброшены на Урал войной. Потомки многих из них уже давно живут на Святой земле или в заокеанской империи. И только к некоторым могилам не зарастают дорожки. Нам встретился старик, пришедший навестить могилы родителей жены. Мы пожелали ему здоровья, а он нам - найти то, что ищем.
Время подходило к концу, а я была так же далека от цели, как и в начале.
В какой-то момент я остановилась и прислушалась. Родные имена где-то рядом со мной. Нам необходимо встретиться.
Я почувствовала щелчок. Невидимая рука развернула меня на 180 градусов, я прошла несколько шагов. Прямо перед собой я увидела выбитые из гранита буквы имени моего прадедушки. Я чуть не заплакала. Это было невероятно.
Мы вместе с моим спутником почистили памятник от мха, положили камушки. Я прочла псалмы.
Я оглянулась вокруг. И снова, повинуясь невидимой силе, зашагала по дороге. В какой-то момент меня толкнуло с дороги вглубь леса. Дойдя до четвёртого ряда, я обернулась: я стояла у могилы моей прабабушки. Необъяснимо никакой логикой, как, как! среди огромного зелёного леса нашлись те самые могилы, к которым я так стремилась?!
Чистка памятника, камушки, псалмы, несколько прощальных слов. Нам нужно было торопиться к воротам.
Я шла к выходу мимо еврейской секции с высящимися в проходах между еврейских могил крестами (да, да, всего за 50 тыс. рублей вас поместят в компанию старых евреев вместе с крестом в ваших ногах), мимо татарской секции (помню, что в детстве я испытывала чувство родства с татарами: они тоже "другие" в нашем советском обществе и так же, как у нас, памятники ставят у них в изголовье), я шагала мимо ангелов, пятиконечных звёздочек и выгравированных в мраморе огромных портретов. Я знала, что навсегда связана с этим кусочком земли и что здесь бьёт неиссякаемый родник моей жизни и моей истории. И я знала, что обязательно возвращусь сюда ещё.
Эти три дня были наполнены другими встречами и разговорами, о которых я не расскажу здесь, но которые были невероятно дороги мне. Передо мной открылись блеск и нищета, роскошь и аскетизм. Но люди, находящиеся на совершенно разных полюсах благосостояния, были одинаково искренни и теплы со мной. И за это я бесконечно благодарна им и Всевышнему, руку которого надо собой я чувствовала ежесекундно. Мои самые смелые мечты и планы складывались в волшебный пазл, меня несла невидимая бегущая дорожка, и последний подарок этого путешествия был преподнесён мне уже по пути домой.
Наш маленький самолёт через час после взлёта вдруг нырнул в облака и полетел невысоко над землёй. Я увидела под собой широкую ленту реки и белый город. Голос капитана произнёс: "наш самолёт летит над рекой Волга, через несколько минут мы пролетим над Волгоградом и Саратовом". Волга... Царицын...Саратов... С этих мест началась история моей семьи на территории России, в Царицын с Украины переехали мои прадедушка и прабабушка и здесь у них родились две первые дочери: Рахиль и Мариам, которые стали потом моими бабушками.
