О демократии
Отменили вчера две электрички подряд. На третьей поехали все, кому ехать все-таки надо, а надо всем. Мне повезло, я забрался в самую середину тамбура, и принялся наблюдать, другого ничего не оставалось - руки были заняты. Поездка получилась не то чтобы интересной, но не скучной. До Железнодорожного ехали в теснейшей компании, а как доехали, прощались друг с другом без сожаления.
Поезд набился битком еще на Курском вокзале, битком это значит - двери закрывались с трудом и не с первого раза. И что интересно, на «Серпе и Молоте» влезли все многочисленные желающие. А потом вплоть до Новогиреево компания только уплотнялась. Уплотнение шло с визгом, матом и руганью, но без мордобоя. Я в итоге заключил, что мат расширяет пространство - чем больше мата тем больше пространства и больше людей может влезть в поезд.
Впрочем я не об этом хотел рассказать. Стоя в середине тамбура я, наконец, ощутил все прелести демократии на своей собственной шкуре, надо полагать, что остальные тоже ощутили, хотя может быть и не придали этому значения. В Новогиреево были попытки влиться в наш поезд демократии с наружи, но это получилось не у всех. А уже на подъезде к Реутову дама с противоположного от выхода угла спросила: «в Реутове выходят?» Засмеялись в тамбуре все, смех звучал сдавленно - ибо глубина вдоха была ограничена. Этим смехом большинство сообщило, что в Реутове выходить не желает. Стало быть даме пришлось дать крюка. Тем кому надо было выходить в Никольском и на Салтыковской, тоже дали крюка - вот она власть большинства, вот они истинные демократические ценности в действии.
В Кучино случились волнения, ибо желающих выйти уже набралось прилично. Они вышли, и вынесли с собой других, желающих ехать дальше. И странное дело, желающие теперь не успели влезть, потому что места не нашлось в тамбуре, который должен же был освободиться. Мы могли им только улыбнуться на прощание. Жизнь в тамбуре бурлила, кипела, переминалась с ноги на ногу - так мы доехали до Железнодорожного. Тут желающих выйти оказалось большинство. Собственно, власть большинства выплеснула меня на перрон, но я не растерялся, и как только волна схлынула, заскочил обратно. Дальше ехали без приключений.
Этот поезд поразительно похож на наш политический строй. На лицо все признаки российской демократии, а именно:
- народ в тамбуре источник власти (попробовали бы вы вчера с этим поспорить);
- большинство определяет политический курс, в нашем случае выходить из вагона или не выходить;
- право меньшинства на оппозицию? - сколько угодно, тебя вынесут на перрон и опозиционируй там сколько душе угодно.
- фундаментальные права и свободы? - как же без этого, в вагоне куча самых разнообразных прав и свобод, и все равны друг перед другом.
И самое главное - в то время пока мы копошились в тамбуре, выходили и заходили, переругивались и волновались. Поезд ехал своей дорогой, ведомый машинистом, на которого мы никак не могли бы повлиять. Он там, за двумя дверьми в просторной кабине с кондиционером - за штурвалом. Кроме всего прочего еще заботиться о том, чтобы мы могли заниматься демократией. Забудь он открывать или закрывать двери на остановках, полетели бы прахом все наши политические чаяния.
Поезд набился битком еще на Курском вокзале, битком это значит - двери закрывались с трудом и не с первого раза. И что интересно, на «Серпе и Молоте» влезли все многочисленные желающие. А потом вплоть до Новогиреево компания только уплотнялась. Уплотнение шло с визгом, матом и руганью, но без мордобоя. Я в итоге заключил, что мат расширяет пространство - чем больше мата тем больше пространства и больше людей может влезть в поезд.
Впрочем я не об этом хотел рассказать. Стоя в середине тамбура я, наконец, ощутил все прелести демократии на своей собственной шкуре, надо полагать, что остальные тоже ощутили, хотя может быть и не придали этому значения. В Новогиреево были попытки влиться в наш поезд демократии с наружи, но это получилось не у всех. А уже на подъезде к Реутову дама с противоположного от выхода угла спросила: «в Реутове выходят?» Засмеялись в тамбуре все, смех звучал сдавленно - ибо глубина вдоха была ограничена. Этим смехом большинство сообщило, что в Реутове выходить не желает. Стало быть даме пришлось дать крюка. Тем кому надо было выходить в Никольском и на Салтыковской, тоже дали крюка - вот она власть большинства, вот они истинные демократические ценности в действии.
В Кучино случились волнения, ибо желающих выйти уже набралось прилично. Они вышли, и вынесли с собой других, желающих ехать дальше. И странное дело, желающие теперь не успели влезть, потому что места не нашлось в тамбуре, который должен же был освободиться. Мы могли им только улыбнуться на прощание. Жизнь в тамбуре бурлила, кипела, переминалась с ноги на ногу - так мы доехали до Железнодорожного. Тут желающих выйти оказалось большинство. Собственно, власть большинства выплеснула меня на перрон, но я не растерялся, и как только волна схлынула, заскочил обратно. Дальше ехали без приключений.
Этот поезд поразительно похож на наш политический строй. На лицо все признаки российской демократии, а именно:
- народ в тамбуре источник власти (попробовали бы вы вчера с этим поспорить);
- большинство определяет политический курс, в нашем случае выходить из вагона или не выходить;
- право меньшинства на оппозицию? - сколько угодно, тебя вынесут на перрон и опозиционируй там сколько душе угодно.
- фундаментальные права и свободы? - как же без этого, в вагоне куча самых разнообразных прав и свобод, и все равны друг перед другом.
И самое главное - в то время пока мы копошились в тамбуре, выходили и заходили, переругивались и волновались. Поезд ехал своей дорогой, ведомый машинистом, на которого мы никак не могли бы повлиять. Он там, за двумя дверьми в просторной кабине с кондиционером - за штурвалом. Кроме всего прочего еще заботиться о том, чтобы мы могли заниматься демократией. Забудь он открывать или закрывать двери на остановках, полетели бы прахом все наши политические чаяния.